Похищение палача - Харэль Исер (книга бесплатный формат .txt) 📗
Тем, кто нес вахту в комнате Эйхмана, было строго запрещено вступать с ним в разговоры. Габи наблюдал за тем, чтобы приказ строжайше выполнялся. Он не сомневался, что Эйхман, занимавший такой высокий пост в гитлеровской Германии, должен обладать недюжинными личными качествами и не упустит случая провести нас. Возможно, он только тем и занят, что постоянно разрабатывает планы побега или самоубийства.
Это ошибочное суждение и переоценка личных качеств пленника держали всех нас в постоянном напряжении, по крайней мере, первые дни. Наши парни думали, что им придется бороться с сатанинским умом. В действительности они имели дело с самым обычным уголовным преступником, не наделенным какими-либо особыми талантами, который насмерть перепуган и желает только одного: спасти шкуру, всячески угождая хозяевам положения. Трудно было поверить, что этот гнусный и трусливый человечишко и есть «арийский сверхчеловек».
Наши люди на вилле имели возможность постоянно наблюдать за этим палачом, погубившим миллионы людей, поражаясь несоответствию между самим злом и его носителем. Без униформы, без власти Эйхман был жалок и мерзок. И все же это был тот самый человек, который привел в исполнение адский план истребления еврейского народа в Европе.
Теперь наступил период иного напряжения, вызванного глубоким отвращением охраны к пленнику. Жить с ним под одной крышей, кормить его, заботиться об его интимных потребностях было невыносимо тяжело, особенно если учесть, что делать это приходилось день заднем. «Тира» стала тюрьмой для охранников, и они с нетерпением ждали, когда же их освободят.
Каждое утро Эйхмана выводили во внутренний двор для гимнастики. Наблюдал за упражнениями Эли, который отвечал также за утренний туалет и бритье. Сначала Эйхман дрожал при каждом приказе. Когда его в первый раз вывели во двор, он еле передвигал ноги от страха: думал, что его ведут на расстрел. Он опасался, что ему подают отравленную пищу, и во время еды обливался холодным потом. Весь день Эйхман лежал в постели, прикованный цепью к сетке кровати, его глаза прикрывали темные очки. Они раздражали его кожу, и время от времени он просил разрешения снять их. Он понимал, что не должен видеть свою охрану, поэтому о своем желании снять очки извещал заранее, накрывая голову одеялом.
Постепенно на вилле установился будничный режим. Наши знали, что Эйхмана надо доставить в Израиль целым и невредимым, а посему нет иного выхода, кроме как заботиться о нем по предписанию, но души их разъедала горечь.
Когда в доме появилась Дина, настроение поднялось. Она знала только Габи и Эли, и то весьма слабо, но присутствие женщины благотворно повлияло на мужчин. Они возлагали большие надежды на ее умение готовить, поскольку все усилия, энергично предпринятые мужчинами, дали весьма скромные результаты. В тот день, когда к плите встал врач, вся команда осталась голодной. Дина, увы, не блистала кулинарными талантами, но все же готовила лучше, чем мужчины. Но уют она внесла в дом: накрывала стол по-домашнему, меню составляла с вечера, так что на кухне прекратились сюрпризы.
Окрестности виллы Дина видела только один раз. Когда кончались спички, Габи оставалось только одно – разрешить ей отправиться в ближайший магазин.
Поскольку Дина соблюдала кошер, у нее возникли большие трудности с едой. Она в рот не брала то, что готовила, питалась лишь вареными яичками с хлебом и пила кока-колу. Кенету сказали, что если не привезти кошерную пищу, она умрет с голоду. Он отправился в город и привез копченое кошерное мясо. И напрасно: оказывается, посуда в доме тоже не была кошерной. Когда я навестил «Тиру», Эзра попросил меня приказать Дине есть все подряд, но я не счел себя вправе отдавать такой приказ.
Дина была занята больше других. Вставала она спозаранку, чтобы приготовить завтрак Эйхману и охране, потом мыла посуду и убирала дом примерно до одиннадцати, а потом – обед, и снова грязная посуда. После обеда на вилле ели булки, которые привозил Кенет, а на ужин – что-нибудь холодное, не требующее варки. Только по вечерам Дина находила время заняться вязанием.
Пленного она увидела лишь через несколько дней после того, как поселилась на «Тире». До этого она только готовила для Эйхмана по указанию врача легкие блюда: куриный бульон, курятину, яичницу или вареное яйцо, картофельное пюре. Пищу она передавала охране.
И только тогда, когда Эйхману предложили подписать заявление, что он готов предстать перед судом в Израиле, Дина сама принесла еду арестованному. Наши рассчитывали, что пленник, увидев в доме женщину, перестанет бояться немедленной расправы, Дина крайне удивилась, увидев Эйхмана. Он был до того сер и незначителен, что она не могла поверить, будто он и есть палач миллионов.
Временами у Дины появлялось сильное искушение отравить Эйхмана, и только привычка к дисциплине удерживала ее.
24. Эйхмана допрашивают
Что касается охраны Эйхмана, то здесь можно было полностью положиться на Габи. Мне же предстояло вплотную заняться проблемой переправки преступника в Израиль. Оперативное руководство этим этапом я возложил на Эуда, и все, кто только мог быть освобожден от караульной службы, начали изучать подступы к аэродрому, днем и ночью колесили по дорогам. А я возобновил встречи с Аароном Лазаром, который успел к тому времени стать своим человеком на летном поле и расхаживал по нему будто служащий аэродрома.
Нам нужно было в короткое время выяснить мельчайшие подробности:
– об устройстве и расположении аэродрома, его режиме, охране, таможенных досмотрах, о правилах входа и выхода пассажиров, служащих и посетителей, которые хотели бы пройти в секторы, находящиеся за пределами таможенного барьера;
– о самолете, предоставленном в распоряжение нашей делегации на торжества, о времени его прибытия и пребывания в аэропорту, о правилах для пассажиров, которые прилетят на нем, и для тех, кто захочет полететь в Израиль, о шансах получить разрешение взять на борт пассажиров в Буэнос-Айресе и правилах продажи билетов в таком случае, об условиях, при которых разрешат вылет отдельным лицам, если общее разрешение не будет дано;
– о проблемах, связанных с доставкой Эйхмана в аэропорт, о документах, которые необходимо изготовить, о подготовке Эйхмана к полету, с точки зрения моральной и физической, о правилах и мерах безопасности на случай полицейской проверки по дороге в аэропорт.
Еще надо было обеспечить Эйхмана легендой и охранять его по пути из Аргентины в Израиль.
Прошло немного времени, а я уже получил подробную информацию по всем названным пунктам и мог вчерне планировать следующий этап операции.
14 мая в одном из кафе я встретился с Габи и Эли. Я не видел их с того момента, как они отправились на операцию. Меня поразила перемена, происшедшая с ними всего за три дня: они заметно посерьезнели, возросла озабоченность. Габи рассказал мне о своих тревогах, и я понял, что этот отважный и энергичный человек сгибается под тяжестью двойной ответственности: обеспечивать охрану Эйхмана и поддерживать дух своих товарищей – небольшой группы людей, заброшенных в чужую страну и вынужденных находиться под одной крышей с палачом.
Тогда-то я впервые понял, какие душевные испытания выпали на долю тех, кто охранял убийцу. Конечно, я постарался, как мог, ободрить Габи и Эли, и поделился своими соображениями о нашем положении с точки зрения полицейского розыска и шансах на удачное завершение операции. Друзья согласились со мной, что главное условие успеха – наше хладнокровие и безошибочные действия. Сильно рискуя, я решил все же лично ознакомиться с делами на вилле и пообещал приехать.
Ребятам понравилась эта идея, и мы договорились, что завтра, как только стемнеет, я появлюсь на вилле. Воскресное оживление в доме не должно удивить соседей, поэтому вечером можно будет собрать всех, кто так или иначе связан с заданием.
В тот день Кенет купил для Эйхмана новый костюм: вечером мы собирались сфотографировать эсэсовца для документов. Теперь, через три дня после поимки, можно было несколько ослабить суровую охрану дома, и Габи разрешил доставить на виллу фотографа оперативной группы.
