Петровские чтения - Соловьев Сергей Михайлович (читать книги онлайн без .txt) 📗

«Заколыхали ры всем государством: что вам делать, если придут войска из России, тогда и сами пропадете, и нам придется пропадать». «Не бойтесь, — отвечал Булавин, — начал я это дело не просто; был я в Астрахани, в Запорожье, на Тереке; астраханцы, запорожцы и терчане все мне присягу дали, что скоро придут к нам на помощь; пойдем по казачьим городкам, приворотим их к себе, потом пойдем дальше, наполнимся конями, оружием, платьем, пойдем в Азов и Таганрог, освободим ссылочных и каторжных и с этими верными товарищами пойдем на Воронеж и потом до самой Москвы».

Таким образом, в Москву в одно время собирались два гостя: Карл XII с образцовым западноевропейским войском и Кондратий Булавин с ссыльными и каторжными. Булавин разослал призывные грамоты: «Атаманы-молодцы, дорожные охотники, вольные всяких чинов люди, воры и разбойники! Кто похочет с атаманом Кондратием Афанасьевичем Булавиньш, кто похочет с ним погулять, по чисту полю красно походить, сладко попить да поесть, на добрых конях поездить, то приезжайте в горные вершины Самарские». Так против призыва Петра к великому и тяжелому труду, чтоб посредством его войти в европейскую жизнь, овладеть европейскою наукою, цивилизациею, поднять родную страну, поднять родные народы, дать новых деятелей в историю человечества, — против этого призыва раздался призыв Булавина: «Кто хочет погулять, сладко попить да поесть, — приезжайте к нам!» И призыв Булавина отличался откровенностию, призывались прямо воры и разбойники. На Запорожье решили: позволить Булавину прибирать вольницу, а пойти с ним на великорусские города тогда, когда он призовет к себе татар, черкес и калмыков. Характер явления высказывался ясно: поднималась степь, поднималась Азия, Скифия на великороссийские города, против европейской России, которая, несмотря на все препятствия, создала из себя крепкое государство и теперь с величайшим трудом, с страшным напряжением сил стремилась дать ему решительный европейский характер.

Скифия была побеждена, несмотря на то что Великая Россия, Москва должна была воевать в то же время и с Западною Европою. Булавин, имевший сначала большой успех, провозглашенный атаманом всего Донского войска после истребления прежнего атамана и старшины, Булавин в июле 1708 года застрелился вследствие неудач своих под Азовом. Бунт не прекратился смертию Булавина, ибо мы видели, интерес каких людей был затронут стремлением государства наложить свою руку на вольную реку Дон, запретить прием беглых; таких людей накопилось много. Бунт был усмирен только в ноябре истреблением и уходом товарищей Булавина; почти в один день Меншиков сжег Батурин, гнездо Мазепы, а князь Васил [32] Владимирович] Долгорукий сжег Решетову станицу, последнее убежище булавинских товарищей; через шесть месяцев была разорена Запорожская Сечь, и месяц с чем-нибудь спустя прогремела Полтавская битва. Петр не пустил к Москве гостей, ни шведского короля с Мазепою, гетманом Войска Запорожского, ни Булавина с его ворами и разбойниками.

Петр торжествовал в Москве неслыханные победы и не складывал рук, занимаясь делом внутренним и внешним, спеша кончить шведскую войну, чтобы, добившись заветной цели, не иметь более препятствий для внутренних преобразований.

В Польше был прогнан король, посаженный Карлом XII, Станислав Лещинский, и восстановлен старый союзник Август II. Дания опять пристала к союзу.

В июне 1710 года взят Выборг, «крепкая подушка Петербургу», по выражению Петра; в июле сдалась Рига, и знаменитый прибыльщик Курбатов писал царю: «Торжествуй радостно, преславный обогатитель славяно-русского народа»; в сентябре сдался Ревель, и Курбатов писал, что при заключении мира все эти приморские места надобно оставить за Россиею. Но среди этих успехов Петр должен был испытать невыгоды успехов, невыгоды величия и славы. Полтавская победа вводила в систему европейских государств новое могущественное государство, и для Европы рождался вопрос первой важности: какое место займет это новое государство, в каких отношениях будет находиться к другим государствам, каким началам следовать в своей политике, чем руководствоваться в дружбе и вражде. Одновременно с великою Северною войною на северо-востоке, в Западной Европе, шла великая война за наследство испанского престола, собственно направленная против властолюбивых стремлений Франции, ее короля Людовика XIV. Петр очень хорошо понимал выгоду этой западной войны для себя, ибо она не давала возможности важнейшим державам Европы вмешиваться в Северную войну, мешать России в ее деле, ибо он не мог рассчитывать на сочувствие этих держав к себе, особенно на сочувствие Франции; он прямо говорил, что надобно спешить окончанием Северной войны прежде окончания западной.

Но Полтавская победа, сокрушение сил Швеции, жалкое бегство в Турцию Карла XII, считавшегося до сих пор непобедимым, — все это было так многозначительно, так громко, что не могло не взволновать Европы, несмотря на то что она еще была занята войною за Испанию. Прежде всего, разумеется, дело коснулось Турции, единственного соседнего государства, которое могло помешать России в ее торжествах, отвлечь ее силы. Карл XII после Полтавы бежал в ее пределы и употреблял все старания поднять Порту против России, представляя, что если дать Петру время пользоваться несчастием Швеции, то от этого потерпит прежде всего Турция, которая поэтому обязана помочь Швеции, дать ей поправиться, дать ей возможность сдерживать властолюбивые замыслы России. Подобные же внушения и настаивания приходили в Константинополь и от другой европейской державы, которая была всегда в союзе с Портою, от Франции. Франция издавна стремилась играть первенствующую роль в Европе и особенно была близка к достижению своей цели во второй половине XVII века, при Людовике XIV. Но сильный союз других держав, образовавшийся по поводу вопроса об испанском наследстве, остановил эти стремления французского короля. Тем более теперь, при неудаче дела, Франция должна была заботливо следить за европейскими отношениями, обратить особенное внимание на новую силу, явившуюся на континенте: что эта сила, будет ли дружественная Франция или умножит число врагов ее, будет помехою ее стремлениям? Франция должна была решить этот вопрос во втором смысле.

Россия естественный враг Турции. Башкирец, который хочет взбунтовать своих против России, поднимает знамя магометанства и отправляется в Константинополь, где владычествует естественный покровитель магометан; но во владениях этого покровителя магометанства много христиан, которые давно уже ждут избавления от единоверной и единоплеменной России, видят в ее царе естественного покровителя восточных христиан. России, которой сила так явственно высказалась под Полтавою, легко будет одолеть Турцию и тем нанести страшный ущерб французским интересам на Востоке, не говоря уже о том, что Турция издавна союзница Франции, что Турция необходима для Франции как средство отвлечения сил Австрии. По одинаково враждебным отношениям к Турции Россия должна быть естественною союзницей Австрии, следовательно, должна быть враждебна Франции; сильная Россия, естественно, должна иметь преобладающее влияние в Польше, не допускать французского влияния и, таким образом, и с этой стороны будет охранять австрийские интересы. Сокрушение шведского могущества под Полтавою и появление России в виде первенствующей на севере державы было тяжелым ударом для Франции; этот удар прибавился к поражениям войны за испанское наследство. Дать Карлу XII средства оправиться и сдержать Россию посредством вмешательства Турции было необходимо для Франции. Вследствие Полтавы и нового могущества России восточный вопрос принимает новый вид: Турция для собственной безопасности должна поддержать Швецию и не допустить Россию утвердить свое влияние в Польше. Из трех соседних России государств, Швеции, Польши и Турции, делается цепь, которою западноевропейская политика будет с тех пор стараться сдерживать Россию, и Франция теперь при этом играет главную роль, начертывает программу действия против России. Напуганная Турция объявила войну России: с крайним огорчением Петр должен был отказаться от надежды скоро окончить шведскую войну, должен был остановить свои действия на севере и перенести оружие на юг, тратить время и силы на войну, в его глазах теперь бесцельную. Полтавский победитель должен был испытать немедленно же следствия своего торжества, своего нового значения, следствия того движения европейских интересов, какое было возбуждено Полтавою, должен был ввести народ свой в борьбу, которою надобно было оплатить цивилизацию, взятую у Европы, участие в общей жизни Европы. Петру принадлежит почин в этой борьбе; его в начале борьбы ждала жестокая неудача, но мы знаем, что неудача есть проба гения, знаем, как великий человек умел выдерживать неудачи, оставив пример, которому должен подражать народ, если хочет быть достойным своего вождя, если хочет быть великим народом.