Польский крест советской контрразведки (Польская линия в работе ВЧК-НКВД 1918-1938) - Зданович Александр Александрович
В ходе допросов и из захваченных документов стала ясна общая картина структуры и деятельности ПОВ в Харькове [307]. Оказалось, что здесь работала не просто городская ячейка ПОВ, а региональная — Левобережной Украины под шифром КУЛ-1. В ее составе имелось несколько отделов, как-то: военный, включавший группы разведки и контрразведки, политический и агитационно-организационный. Согласно найденному чекистами приказу по подпольной организации, в ее члены подбирались только националистически мыслящие люди, готовые идейно работать на пользу своего отечества, то есть Польши. Эта польза заключалась в том числе и в обработке украинского населения в плане «искренней» любви поляков к местным жителям и стремлении польского государства к самому тесному контакту во всех областях с новым украинским государством во главе с Семеном Петлюрой. Про работу каждого из отделов подробно рассказал следователям комендант КУЛ-1 Казимир Выбрановский (псевдоним «Кавский»). Он же сообщил важные для комиссии ВЧК сведения об организации в Киеве и лицах, которые ее возглавляют [308]. Материалы по Киеву были выделены в отдельную разработку, и для работы по ней туда выехала основная группа из комиссии под руководством Ю. Маковского. Вместе с ними проследовали и несколько агентов ОО ВЧК из числа ранее разоблаченных польских разведчиков — В. Гурский (Табартовский), М. Недзвяловская и др.
Недзвяловская была очень полезна именно в Киеве, поскольку она работала в ПОВ в этом городе в первой половине 1920 г., и некоторым членам организации было известно об ее отъезде в Варшаву во 2-й отдел ПГШ [309]. Более того, она лично знала одного из членов польской военной делегации от 6-й армии — сотрудника разведки подпоручика Ванке, связь которого с КН-3 была выявлена. Делегация польских офицеров во главе с капитаном Я. Ковальским прибыла в Киев еще в октябре 1920 г. для наблюдения за ходом выполнения условий перемирия и была аккредитована при штабе 12-й армии. Согласно данным, имевшимся у Особого отдела Юго-Западного фронта, практически все члены делегации являлись сотрудниками разведки. Однако первое время никто из них активности по установлению связи с подпольем не проявлял. Руководитель подпольной организации ПОВ майор Рытель предпринял попытку восстановить утраченную связь с Варшавой через кого-нибудь из членов делегации. Он сумел передать записку секретарю делегации Одрованжу и не ошибся. Под прикрытием этой должности в Киеве работал разведчик 2-го отдела ПГШ поручик С. Ланевский (псевдоним «Ведель»), После установления связи с делегацией Рытель несколько раз встречался в костеле с Ланевским. Как показал при допросе Л. Корженевский, Рытель получил от польских разведчиков 2 млн рублей и передал им большое количество собранной информации.
О проведенной чекистами в это время работе сохранилось достаточно мало сведений. Возможно, многие документы отложились в архиве СБУ Украины. Однако получить их при подготовке данной монографии мне не представилось возможным. Поэтому приходится опираться на данные, сообщенные В. Гурским в ходе допроса в 1937 г. Он, в частности, вспоминал, что чекисты знали о наличии архива организации, но место его хранения оставалось неизвестным. Тогда по инициативе И. Сосновского В. Гурский был направлен к одному из основных руководителей ПОВ — адьютанту коменданта КН-3 Марии Пшедромирской (псевдоним «Загорская») — под видом связника польской разведки и арестован вместе с ней. Полагая, что на связника у чекистов нет никаких компрометирующих данных и его вскоре выпустят из тюрьмы, она просила Турского изъять архив и спрятать его в безопасном месте. По указанному Пшедромирской адресу незамедлительно выехала оперативная группа и захватила весь архив КН-3 ПОВ [310].
Описание еще одного эпизода киевской операции содержится в показаниях 1937 г. И. Сосновского. Он припомнил, что не удалось, к сожалению, арестовать посланца польской разведки подпоручика Ванке (псевдоним «Римша»), который тоже многое мог рассказать. Но главным было то, что по имевшимся агентурным данным о деятельности Ванке удалось выйти на организацию ПОВ в Житомире и конкретно на главу боевой группы — несовершеннолетнего Яна Медынского. Последнего быстро разыскали и арестовали. Юноша выдал всю житомирскую организацию. Задержанных членов ПОВ оказалось даже больше, чем в Киеве [311]. Итог проделанной комиссией ВЧК работы подведен в заключении по делу ПОВ в Киеве и Житомире, составленном 8 апреля 1921 г. Удалось найти копию этого документа, которая была направлена Особым отделом ВЧК для информации председателя Реввоенсовета Республики Л. Троцкого [312]. Как явствует из текста этого документа, были не только разоблачены подпольные организации ПОВ в Киеве, Житомире и некоторых других городах Украины, но и пресечена шпионская деятельность в Киеве делегации от 6-й польской армии во главе с подпоручиком 2-го отдела Ванке. Связь с прибывшими в город польскими офицерами установил окружной комендант ПОВ майор Рытель («Старый»), а далее поддерживал его преемник Л. Корженевский. При обыске у последнего обнаружили письменные задания члена польской делегации поручика Ванке.
Рассмотрев материалы дела, члены комиссии ВЧК постановили: за активное участие в шпионской деятельности в пользу Польши и укрывательство шпионов подвергнуть 27 арестованных расстрелу, еще троих заключению в концлагерь, а оставшихся 5 человек освободить за недоказанностью обвинения [313]. Революционная «тройка», созданная по приказу из ВЧК, утвердила приговор, однако с некоторыми изменениями. Отдельные члены подпольной организации ПОВ не были расстреляны, а направлены в распоряжение Ф. Дзержинского. В отношении нескольких человек, польское гражданство которых не подлежало сомнению, приведение приговора в исполнение приостанавливалось до решения вопроса о репатриации или обмена.
После такой достаточно эффективной операции на Украине практически перестали существовать крупные подпольные организации ПОВ, но борьба с отдельными ее ячейками еще продолжалась. В начале операции работники Особого отдела Юго-Западного фронта перехватили переписку киевской и харьковской ПОВ с разведотделом 6-й польской армии, где говорилось о необходимости на случай провала создать параллельную агентурную сеть [314]. Выявить и парализовать новую шпионскую сеть еще предстояло. Вполне возможно, что некоторые арестованные позднее шпионы и были представителями этой сети.
Вероятно, что подполье ПОВ и агентурную сеть вражеских спецслужб удалось бы разгромить и ранее, но, к сожалению, в ряды чекистов сумели проникнуть польские разведчики. Разработку польской делегации с самого начала ее нахождения в Киеве вела специально выделенная группа уполномоченных Особого отдела 12-й армии: Т. Городецкий и В. Пыжевский. Никаких результатов длительное время не имелось. Сотрудники наружного наблюдения отмечали факты, когда польские офицеры словно бы знали, что за ними ведется наблюдение, и им удавалось скрываться. По указанию начальника ОО 12-й армии Г.А. Трушина весь личный состав наружного наблюдения заменили. Однако результат оставался тем же.
Тем временем председатель ВЧК Ф. Дзержинский подписал приказ о создании на базе Особого отдела армии Киевского окружного ОО, в составе которого было предусмотрено создание «польской группы» из 4 человек. Новые сотрудники провели анализ результатов предыдущей работы и пришли к неутешительным выводам [315]. Тогда взяли в активную разработку Пыжевского. Было установлено, что настоящая его фамилия Новаковский. Проходя службу в одной из частей Красной армии, он попал в плен и как поляк по национальности был отпущен и зачислен в армию Польши. Окончил в Варшаве разведывательные курсы и далее состоял в группе связи при С. Петлюре, а затем в разведотделе 4-й армии. На допросах он объяснял, что якобы не хотел продолжать службу у поляков, перешел линию фронта, предложил свои услуги особому отделению одной из советских дивизий и без всякой проверки был зачислен туда на работу. Вскоре как знающего польский язык его затребовали в ОО 12-й армии и назначили в агентурную группу по польским делам. Когда все это вскрылось, то арестовали и его непосредственного начальника Городецкого. Он тоже работал под чужой фамилией, а настоящая была Билинский. В период Первой мировой войны он служил в австрийской армии, попал в плен и до революции находился в лагере для военнопленных. В мае 1818 г. сумел вступить в большевистскую партию и устроился на работу в Рабоче-крестьянскую инспекцию. По партийной мобилизации его направили на фронт и вскоре назначили в ОО 12-й армии. В перехваченной записке одного из агентов польской делегации содержалось подтверждение того, что Городецкий и Лыжевский работали на польскую разведку.
