Очерки истории российской внешней разведки. Том 6 - Примаков Евгений Максимович (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
Умел он и считать государственные деньги, решительно отвергая различные дорогостоящие проекты в КГБ и требуя сокращения расходов даже на разумные и оправданные разведывательные мероприятия. По некоторым делам, требовавшим его председательского согласия, приходилось делать к нему по три захода, пока он не давал добро или окончательно не отказывал.
О своем положении в высшем эшелоне государства он никогда не говорил, не подчеркивал своей значимости и лишь иногда, рассказывая о какой-либо сложной тяжбе с кем-то из высоких должностных лиц, употреблял такую фразу: «Я ему в ответ и сказал: “Я ведь тоже не самый последний человек в государстве”».
Юрий Владимирович, сколь ни банально звучит это утверждение, любил людей. Казалось бы, рвавшиеся в его служебный кабинет посетители и подчиненные должны были ему порядочно надоесть, и при его состоянии здоровья естественнее было бы ожидать стремления на время уединиться и передохнуть от бесконечных проблем и разговоров, а он тянулся к людям, постоянно испытывал желание расширить круг знакомств. Эту его общительность, умение слушать и рассказывать я хорошо почувствовал во время поездки 28–29 декабря 1981 года в Венгрию, куда он совершил свой последний официальный визит в качестве председателя КГБ. Там состоялись подписание очередных рабочих документов о сотрудничестве, вручение государственных наград СССР сотрудникам венгерского МВД, встреча уже больного Андропова с одряхлевшим Кадаром.
Делегация ехала поездом в двух специальных вагонах. Ехали весело и дружно. Обедали и ужинали все вместе в вагоне Андропова. Разговоры велись на разные темы — от высокой политики до элементарных анекдотов, общение было неформальным», а путешествие — по-настоящему приятным. К сожалению, в веселый и непринужденный разговор все время вторгалась тема о болезнях. Дело в том, что и в КГБ Юрий Владимирович пришел уже больным человеком, и его быстрое угасание происходило на наших глазах.
На приемах по случаю пребывания различных делегаций он ничего крепкого не пил, а лишь пригубливал легкое вино. Соблюдал он и строгую диету. А когда-то у него был отменный аппетит, да и теперь иногда возникало большое желание поесть какой-нибудь настоящей «мужской» пищи.
Кто-то из близких к его дому людей рассказывал, как однажды Андропов твердо вознамерился съесть хорошего шашлыка и дал команду повару изготовить это блюдо по всей форме. Повар доложил о полученной команде врачу. Врач молча показал повару кулак. После этого повар с согласия врача изобразил из отварного мяса что-то по виду напоминающее шашлык — кусочки вареного мяса на шампурах с луком и помидорами. Юрий Владимирович обиделся и не стал есть это блюдо.
Общеизвестны суровая в последние годы критика в адрес бывшего КГБ, обвинения в беззакониях, творившихся органами госбезопасности, в пособничестве террористам. Здесь уместны несколько фраз об отношении Ю.В. Андропова к соблюдению законов. Законы и порядки, существовавшие тогда в нашем государстве, Андропов чтил и безукоризненно выполнял. Он жестко требовал от сотрудников всех рангов абсолютного законопослушания. Поэтому критику в адрес бывшего КГБ, как мне кажется, не следует отрывать от критики законов и порядков всей существовавшей тогда системы. Так было бы правильнее.
Кстати сказать, Андропов был человеком очень осторожным и никогда не брал на себя лишнего, того, что могло быть истолковано как превышение полномочий. По всем мало-мальски серьезным вопросам писались бумаги в ЦК КПСС или непосредственно Генеральному секретарю для получения согласия на то или иное предложение.
Объективности ради надо сказать, что и либералом или пацифистом Андропов, конечно, не был. Он требовал, чтобы в подразделениях КГБ царил боевой дух, чтобы личный состав был готов к действию в экстремальных и кризисных ситуациях, умел владеть средствами оперативной техники и оружием.
За время пребывания Андропова на посту председателя КГБ значительно вырос уровень профессиональной подготовки разведчиков и контрразведчиков. В рядах сотрудников КГБ не было коррупции, крупных злоупотреблений материально-финансового порядка. Особенно ценно то, что именно так об этом публично высказался и академик А.Д. Сахаров, в нелицеприятности мнения которого о КГБ никто, кажется, не сомневался.
Вернемся, однако, к самому Андропову… Немалую часть времени в последние годы своей жизни Юрий Владимирович находился в Кунцевской больнице, где проводились многочисленные обследования и процедуры по поводу нефрита, хронической почечной недостаточности, а также гипертонии, сахарного диабета и других недугов. По существу, у него была там как бы вторая квартира. Последние два десятилетия он совершенно не занимался спортом и был чужд какой-либо физической активности — даже гулять не любил, превратился в кабинетного затворника и, как говорится, не нюхал свежего воздуха.
Однажды Юрий Владимирович назначил прием для доклада в Кунцево в 12 часов дня в воскресенье, в разгар зимы. Прежде чем ехать к председателю, я хорошо покопался в снегу — расчистил дорожку от дачи к сараю. Ярко светило солнце, и чуть-чуть вьюжило. Небольшой мороз, солнце и приятный свежий ветерок. Бодрый, разогревшийся от работы на солнце и с хорошим настроением я прибыл в Кунцево, поздоровался и начал с погоды:
— Юрий Владимирович, сегодня погода замечательная! Вы уже гуляли?
— Какое там гулянье! Нос высунуть нельзя, ветер с ног валит!
Что было первопричиной и что следствием, судить не берусь:
то ли болезнь отлучила Андропова от общения с природой, то ли, наоборот, пренебрежение к прогулкам и спорту привело к многочисленным болезням. Но не только набор всевозможных болезней осложнял деятельность Андропова на посту председателя КГБ, были еще и особые обстоятельства, мешавшие сосредоточиться на деле.
Известно (и об этом уже писали), что Брежнев приставил к Андропову на должности вторых лиц в Комитете госбезопасности своих близких друзей — С.К. Цвигуна и Г.К. Цинева, из-за чего ситуация в Комитете сложилась непростая: Юрий Владимирович должен был постоянно оглядываться на этих заместителей, искать к ним особые подходы и заниматься дипломатией вместо того, чтобы уверенно требовать от них рабочей отдачи как от своих главных помощников. Оба они все время что-то докладывали лично Брежневу, и это ставило Андропова в неудобное и щекотливое положение. О непростой ситуации в верхах были осведомлены все более или менее ответственные работники Комитета и сочувствовали Андропову.
В общем, отношения с ближайшими помощниками были весьма непростыми, и при всей своей сдержанности Андропов иногда жаловался своим близким и даже относительно близким собеседникам на условия, в которых ему приходилось работать.
Я встречался с Юрием Владимировичем довольно часто и работая в Каире, и в бытность свою начальником нелегальной разведки, и тем более с 1979 года в качестве первого заместителя начальника ПГУ, когда мне приходилось периодически исполнять обязанности начальника разведки. Запомнился последний доклад Юрию Владимировичу. Это было 25 января 1982 года, незадолго до его ухода из КГБ.
Уже тяжело и неизлечимо больной, Андропов рассматривал дела без прежней живости. Ему было трудно читать. Просмотрев несколько документов, он попросил меня зачитывать ему короткие бумаги, а содержание длинных — просто излагать. Иногда он отвлекался на телефонные звонки, а время от времени заводил беседы на темы, не связанные с докладом: ему просто нужен был отдых и переключение внимания. Вдруг раздался один телефонный звонок, а потом одновременно зазвонили несколько телефонов. Андропову докладывали из разных мест, что умер М.А. Суслов. Я попросил разрешения прервать доклад, чтобы не мешать Андропову обсуждать создавшуюся ситуацию, и он отпустил меня на десять минут. Я вышел в кабинет напротив, к начальнику секретариата, сообщил ему новость, и он не моргнув глазом сказал: «Все… Юрий Владимирович уходит от нас в Политбюро!». Как я понял, это было давно решенным делом: Андропов садится в кресло Суслова. Затем доклад продолжился. Юрий Владимирович совсем как-то расслабился и сказал:
