Бои на Карельском перешейке - Гурвич М. "Составитель" (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Однажды, когда наши артиллеристы посылали снаряд за снарядом на рощу «Молоток», отвлекая внимание противника от действий разведки на левом фланге, командир отделения тов. Парменов забрался на возвышенность «Язык», метрах в шестистах от высоты 65,5 и залег на холме в снегу. Противник активно отвечал на действия наших артиллеристов. В воздухе свистели мины, с гулом проносились снаряды, пули беспрестанно повизгивали, дзинькали над головой. Смелый разведчик, все глубже и глубже зарываясь в снег, добрался до грунта.
Неожиданно он почувствовал под собой какие-то толчки. Насторожился, приложил к земле ухо. Земля протяжно гудела и через короткие промежутки вздрагивала от мощного удара изнутри. Парменов сообразил: под землей — пушки. Артиллерийское сооружение. Дот!
Сердце разведчика учащенно забилось. Хотелось тотчас же доложить об этом командованию, но герой-разведчик понял, что именно теперь, вот в эти минуты, когда он постиг тайну дота, он обязан во что бы то ни стало уберечься от пуль, чтобы не унести с собой в могилу эту тайну. Выдержка и спокойствие! Разведчику не положено волноваться.
Спустилась ночь. Артиллерийская стрельба все еще продолжалась. Еще явственнее ощущал Парменов толчки под собой и протяжный, певучий гул. Так мог гудеть только бетон. Да, все ясно. Дот! Железобетонный артиллерийский дот… Теперь пора домой, в полк, к командованию…
Но прежде чем ползти домой, Парменов еще с полчаса наблюдал в темноте за возвышенностью, на которой лежал, прикинул ее размеры, запомнил опознавательные знаки — пень и елочку. Потом, стараясь не произвести ни малейшего шума, спустился с возвышенности и пополз.
Часов в одиннадцать ночи раскрасневшийся Парменов, отряхиваясь от снега, пришел к нам на командный пункт. Обо все! доложил. Мы обняли замечательного разведчика. Лейтенант Жгут пошел доложить командиру полка. Майор Рослый приказал артиллеристам разрыть возвышенность, найти и разрушить подземную крепость врага.
На другой день, когда взошло солнце и наблюдатели засекли стереотрубами опознавательные знаки — пень и елочку, — артиллеристы полка открыли сокрушительный огонь по возвышенности «Язык», на которой лежал вчера герой-разведчик. Снаряды ложились точно в цель. Вся возвышенность опоясалась столбами разрывов. В воздух вздымались камни, земля, клубы черного дыма. Вокруг почернел снег.
С полудня артиллеристы усилили огонь. С каждым разрывом снаряда все ниже и ниже становилась возвышенность, а к вечеру из развороченной земли показался уже и угол дота, острый, как нос линкора.
Еще два дня разрывали артиллеристы возвышенность «Язык», — и вот железобетонное артиллерийское укрытие врага встало перед нами, как на картинке.
«Ухо к земле! Слушать землю!» — вот о чем мы говорили теперь нашим разведчикам. И это сразу дало большие результаты. По звуку шагов, по стуку винтовок о мерзлую землю мы разведывали заснеженные финские траншеи, землянки, скрытые ходы к дотам, а затем и самые доты. Всего перед фронтом нашей 123-й дивизии было восемь железобетонных крепостей, оснащенных пушками и пулеметами, с подземными казематами, с отепленными и освещенными электричеством тоннелями.
Крепко, по-боевому работали артиллеристы. Сносилась высота 65,5, сносились возвышенности слева, сносился и холм у рощи «Молоток». С каждым днем все больше и больше обнажались железобетонные крепости врага. Вот явственно выступали из развороченной земли серые квадраты дотов на высоте 65,5, вот уже видны черные стальные плиты, вделанные в бетон передних стен, вот открылись длинные щели амбразур, — и доты обнажены, вырыты из земли. Теперь они перед нами, как на ладони!
Батальон капитана Сукача готовился к прорыву укрепленного района белофиннов севернее деревни Вяйсянен. В это время взвод противотанковой артиллерии, которым я командовал, получил боевой приказ: прямой наводкой проделать проходы в поясе каменных надолб, чтобы пропустить танки на участке намеченного прорыва.
При стрельбе по относительно малой цели, как надолбы, необходима исключительная точность огня. Такой точности можно достигнуть лишь на расстоянии 150–200 метров от цели. Как же подготовить незаметно для противника огневую позицию?
Все места, подходящие для огневой позиции, были расположены в районе, пристрелянном пулеметами и минометами врага. Оставалось одно: работать ночью.
Вечером я отправился в разведку с командирами орудий. Осторожно ползли мы по снегу. Неподалеку от вражеских гнезд выбрали огневую позицию. От нее до надолб, которые предстояло нам громить, было метров сто двадцать пять — сто тридцать.
С наступлением темноты мы приступили к оборудованию огневой позиции. Ночь выдалась очень темная. Выбранная нами позиция находилась в низкорослом густом сосняке. Чтобы иметь возможность стрелять отсюда, необходимо сделать расчистку. Как же это осуществить в такой темноте?
— Товарищ Васильев, — отдал я приказание бойцу, — отползите назад, в укрытие, зажгите папиросу и приползите с ней обратно.
Боец удивился, но приказание выполнил: через несколько минут он явился с папиросой в зубах.
— Ложитесь, — говорю ему, — на то место, где у нас будет стоять орудие, и через каждые пять минут на одну-две секунды поднимайте папиросу до уровня орудийного прицела.
Так, ориентируясь на еле заметный огонек папироски, я с группой саперов бесшумно расчистил секторы обстрела.
А на рассвете наводчики моего взвода увидели цель, как на ладони. Мы открыли огонь бронебойными снарядами. Через 15 минут надолбы на протяжении 15–20 метров были начисто снесены, словно их ветром сдуло. Проход для танков сделан.
Когда враг опомнился и стал довольно точно бить по сосновой рощице, нас уже там не было. Мы не только успели ускользнуть отсюда, но и приступить к завтраку.
За едой Васильев балагурил:
— Обкурился я, товарищ командир… Пока вас ориентировал, четыре папиросы выкурил — все боялся, что ориентир потухнет.
Когда Михаил Трофимович Трусов впервые появился на новом аэродроме, товарищи прозвали его «медведем» — до того этот невысокий человек казался им малоподвижным в своем коричневом комбинезоне и меховых унтах.
— Медведь, совсем медведь. И имя даже медвежье. Михаил. Миша…
Целые дни Трусов проводил у своей серебристокрылой машины. Молча проверял приборы, опробовал моторы, делал какие-то вычисления. И так же молча наблюдал он за полетами других летчиков.
Скромный, тихий, он мало рассказывал о себе, больше приглядывался к товарищам. Те в свою очередь изучали его.
Однажды предстоял сложный тренировочный полет. К Трусову подошел командир.
— Сейчас летите вы.
Трусов сел за штурвал. Машина плавно скользнула по земле и рванулась вверх. С неослабным вниманием следили товарищи за тем, с какой виртуозностью и легкостью Трусов решал с воздухе сложную задачу.
— И кто бы только подумал. Вот тебе и медведь!
Уже тогда товарищи убедились, что перед ними незаурядный летчик.
…В дни боев на Карельском перешейке с особой силой сказалось летное мастерство Михаила Трусова.
Он совершил десятки боевых вылетов. Летал и тогда, когда многоярусная облачность прижимала к земле, когда пятидесятиградусный мороз сковывал пальцы и сквозь маску обжигал лицо, когда зенитный огонь преграждал путь самолету. Сквозь дождь и снегопад, в пургу и метель бесстрашно вел Трусов свою машину в бой с врагами.
