Тайны, догадки, прозрения (Из истории физиологии) - Яновская Минионна Исламовна (книга бесплатный формат txt) 📗
Оправдываются противники разрядки лозунгом: нам нужен свободный мир, а не коммунистическая экспансия!
«Свободный мир»… Для чего и для кого он «свободен»?
Да простят мне читатели этой книги за отнюдь не научную горячность и за ту цитату, никакого отношения к науке не имеющую, которую я сейчас приведу! Мне кажется необходимым, говоря о такой науке, как кибернетика, осветить и «ненаучные» ее возможности. Они связаны с людьми — люди «делают погоду».
Вот что пишет собственный корреспондент газеты «Известия» С. Кондрашин:
«В Нью-Йорке два юнца застрелили владельца кондитерской, когда вместо яблочного пирога он предложил им датские сдобные булочки. Любитель джаза наповал убил кассира мюзик-холла, отказавшегося продать ему билет. В Чикаго один гражданин открыл стрельбу в городском автобусе, защищая право „остановки по требованию“. Не попал в водителя, но ранил нескольких пассажиров. Видя непорядок, другой гражданин, ехавший в автобусе, тоже выхватил пистолет и начал палить в стрелявшего. Не попал, но ранил еще несколько пассажиров.
В штате Мэриленд хозяин дома отправил на тот свет одного из своих гостей, заспорившего с хозяйкой. Там же муж застрелил свою жену, не позаботившуюся заправить машину…
В Вашингтоне владелец дома увидел из окна, как незнакомец бросил коробку от сигарет на идеально чистую лужайку. Подхватив винтовку… он пустил в расход неряху. В Ричмонде 17-летний подросток и 14-летняя девочка были ранены, когда их товарищи устроили перестрелку в школьном коридоре. В балтиморских школах за один месяц полиция отобрала у учеников 125 пистолетов, в лос-анджелесских — 40. Это далеко не полное разоружение не затронуло, в частности, учителей. Вместо старомодной указки они все чаще обзаводятся пистолетами для защиты от учеников.
Все эти — и многие другие — эпизоды, приведены в недавно вышедшей книге „Специально на субботний вечер“ американского публициста Роберта Черчилла. Автор перечисляет их под один рефрен: где, кроме Америки, это могло случиться?!»
Привычка хвататься за оружие… А почему бы и нет, если его можно купить так же просто, как коробок спичек!
Только в Америке? Не знаю. Точно знаю: в социалистических странах — невозможно…
Далеко я отвлеклась от темы? Да нет, не так уж далеко! Это отступление — для того, чтобы сказать: руки долой с кнопки! И саму угрожающую кнопку — тоже долой!
Кибернетика должна служить человечеству; облагораживать, а не «озверять»; она — для процветания и прогресса, как и всякая другая наука, только с большими возможностями и с более страшным потенциальным отрицательным знаком.
…Кто бы мог подумать еще так недавно, что физиология — тишайшая, наибезвреднейшая из всех наук, произведет такой переполох на планете?! А все потому, что она — изначальный «ген» кибернетики.
В тридцатых годах Артур Розенблют — мексиканский физиолог и сотрудник У. Б. Кеннона, автора теории гомеостаза, — создал методологический семинар. Здесь собрались представители разных наук, и стремление Винера знать все о науке вообще, во всяких ее обличьях, привело и его в эту необычную компанию. Он давно был убежден, что наука, на сколько бы веток и веточек она ни разделялась, есть единое древо, и рубежи, проложенные между разными отраслями, — искусственные рубежи. Эти рубежи, считал Винер, создатели того хаоса, который нас окружает и в котором ученые, прежде всего математики, обязаны найти скрытый порядок. И тогда «соседи» не станут дублировать друг друга, тратить уйму средств и драгоценной научной мысли на открытие давно уже открытых велосипедов, о которых они, однако, не осведомлены.
Попав на семинар, в мир физиологии, биологии, медицины, Винер впервые начал обдумывать синтетический подход к общим проблемам современной науки.
Собственно, тут и была зачата кибернетика.
В течение десяти лет последующей дружбы и работы с Розенблютом Винер пытался ликвидировать так называемые «ничейные территории» в науке — области, оставшиеся «пустыми» между сложившимися уже отраслями различных знаний.
И Винер, и Розенблют соглашались с тем, что узкая специализация — бедствие для развития науки. Не физик, а физик-акустик, не врач — а врач-кардиолог, не географ — а географ-полярник, не биолог — а специалист по жесткокрылым… Досконально зная свою область, узкую, как пенал, такой специалист не интересуется тем, что делается «в соседней комнате».
Говорят, что именно научно-техническая революция привела к такой узости в специализации, поскольку количество информации стало необъятным, и «нельзя объять необъятное».
Кибернетика «поломала» это. Ее авторы к такой «поломке» и стремились.
Уже нельзя сейчас представить себе, скажем, хирурга-кардиолога, не имеющего знаний из физики, химии, математики, электроники и многого другого. Или терапевта, не понимающего принципы работы ЭВМ, из которой он черпает диагнозы своих больных. «Соседние комнаты» из изолированных — стали смежными, и несмотря на действительно чудовищно большой и все растущий поток информации, работать приходится «в двух комнатах» сразу. Иного теперь не дано.
Винер постигал тайны мозга. Розенблют приобщался к математике.
Многовековые накопления физиологией качественных знаний делали ее наукой «субъективной» — факты можно трактовать в стольких вариантах, сколько ученых их трактует. Наука же должна быть объективной, то есть, получить возможность выражать знания в показателях количественных, математически точных.
Точность — вот что было необходимо физиологам, изучавшим высшую нервную деятельность, механизмы мышления и сознания. Точность и объективность оценок; числовые формулировки и количественные сведения.
Чтобы постичь мозг, следовало создать его модель, что и требовало сближения физиологии с математикой.
«Если трудность физиологической проблемы по существу математическая, то десять несведущих в математике физиологов сделают не больше, чем один несведущий в физиологии математик. Очевидно, также, что если физиолог, не знающий математики, работает вместе с математиком, не знающим физиологии, то физиолог не в состоянии изложить проблему в выражениях, понятных математику; математик, в свою очередь, не может дать совет в понятной для физиолога форме», — писал Винер.
Отсюда и идея содружества. Единственного, в своем роде…
Во время войны Винеру по долгу службы пришлось заняться изучением электромеханических систем, по его выражению, «узурпировавших» специфические функции человека: выполнение сложных вычислений, предсказание будущего положения цели при управлении артиллерийским огнем, особенно, если огонь велся по самолетам. Классические методы отжили свой век — слишком велики были скорости у военной авиации; для попадания в столь быстро движущуюся цель нужен был особый прибор, обеспечивающий механические расчеты. Прибор должен был учитывать, куда движется самолет, предвидеть его будущее «поведение», тогда как скорость его почти равна скорости зенитного снаряда; следовало знать, как станет после первого выстрела маневрировать пилот и до каких границ возможны его маневры. А это уже требовало изучения поведения человека: самолет ведет летчик, управляет огнем тоже человек; чтобы математически описать участие человека в работе управляемой им машины, — с тем, чтобы заменить потом все управление машинным, — нужно было знать характеристики некоторых человеческих функций.
И совершенно своим путем, много лет спустя, Норберт Винер пришел к тем же выводам, к которым в своей лаборатории пришел П. К. Анохин в поисках закономерностей механизмов условных рефлексов: то, что в технике называется обратной связью, оказывается, имеет исключительно важное значение в сознательной деятельности человека.
Винер рассуждал примерно так: я поднимаю карандаш, приводя в движение определенные мышцы, но я не знаю, какие это мышцы — я управляю ими подсознательно, сознательно я только беру карандаш, цель осознана, средства — нет; тут явно происходят круговые процессы, когда из органов чувств импульсы идут в мозг, из мозга снова к мышцам, а затем через те же органы чувств возвращаются в мозг. Так же передается сообщение и в управляемых машинах.
