Потомок Микеланджело - Левандовский Анатолий Петрович (бесплатные версии книг TXT) 📗

— А вот и наш композитор пожаловал, — радушно приветствовала Филиппа Мари-Франсуаза, жена столяра. — Идите сюда, поближе к огню.

Сен-Жюст предавался воспоминаниям о недавно пережитом. Голос его был ровен и бесстрастен. Казалось, он говорил не о жестокой борьбе, не о кровавых расправах, а так, о легкой воскресной прогулке по Елисейским полям…

…Об этом человеке складывались легенды. Передавали, что он как-то приказал расстрелять близкого друга за незначительное нарушение воинской дисциплины. Но передавали также и то, что он сам водил войска в бой… Да мало ли какие слухи ходили о Сен-Жюсте?..

— Свобода должна победить любою ценой, — говорил он. — Мы обязаны карать не только предателей, но и равнодушных; нужно наказывать всякого, кто безразличен к Республике…

Робеспьер повернулся к Буонарроти.

— Слушай, тебе это пригодится. В тех местах, куда ты скоро отбудешь, обстановка не лучше.

14

Неподкупный, как обычно, был прав.

В местах, куда он, Филипп, отправился вскоре после этого вечера и по которым ныне вновь проезжал, обстановка была тяжелой. И ему пришлось собрать все свое мужество, всю силу воли, чтобы успешно разрешить поставленную правительством задачу.

Строго говоря, сначала путь его снова лежал на Корсику, теперь он ехал в качестве правительственного комиссара с весьма широкими полномочиями. Но на Корсику он так и не пробился — ни летом, между двумя пребываниями в столице, ни зимой, после отъезда с новым мандатом. На Корсику попасть отныне было невозможно — англичане полностью хозяйничали на Средиземном море после того, как в их руки попал Тулон.

Тулон необходимо было вернуть во что бы то ни стало — это понимали все, и политики, и военные. Поэтому якобинский Конвент не пожалел ни людей, ни средств, брошенных самым срочным порядком на юг Франции.

Естественно, Филипп Буонарроти должен был принять участие в тулонской кампании.

На юге он снова встретил своего старого приятеля, Кристофа Саличетти, который здесь (вместе с Робеспьером-младшим) давно уже находился в ответственной миссии. Саличетти не замедлил привлечь Филиппа к подготовительным операциям. Ему было поручено следить за обеспечением готовности флота: он руководил снабжением кораблей оружием и продовольствием, мобилизовал рыбаков и прочих граждан, знакомых с мореходством, — дел было невпроворот, и все дела многоплановые, трудные. Но он хорошо справился с заданием и заслужил благодарность коллег.

Здесь Буонарроти встретился с еще одним старым знакомым, с Наполеоном Буонапарте, который теперь изменил свою фамилию и произносил ее как «Бонапарт». Наполеон составил смелый план осады Тулона и, несмотря на противодействие военного начальства, добился его принятия.

Осада длилась шесть недель.

Она закончилась успешно и принесла капитану артиллерии Наполеону Бонапарту генеральские эполеты.

…Смотря сегодня на этот город — они с Терезой как раз въезжали в него, — Буонарроти не узнавал знакомых мест. Как изменилось здесь все за десять лет! Но в памяти навсегда запечатлелись разрушенные окраины города и дым пожарищ, которые встретили его и армию революции тогда, 10 нивоза II года [21]…

15

Опять французским став, Тулон

На пленную волну отныне не взирает.

С высот своей скалы, освобожденный, он

Вслед Альбиону угрожает…

Эту песнь на слова Мари-Жозефа Шенье распевала тогда вся революционная Франция. Пел ее и Филипп Буонарроти. У него, впрочем, были и свои стихи на эту тему. Сегодня он силился их вспомнить и… не мог. Вместо этого на языке вертелось:

Опять французским став, Тулон…

Экипаж доставил их прямо в комендатуру. Здесь они распрощались с добрым Франсуа Беро. Их, как и в Сенте, поместили в каком-то убогом служебном здании и предложили «подождать». Ожидание, согласно обычному, было длительным. Используя эту оказию, Филипп подал заявление на имя министра полиции, прося не отправлять их на Эльбу, а определить место жительства в каком-либо из городов приморской полосы Южной Франции.

Ходатайство было своевременным. Франция уже находилась в состоянии войны с Англией, и снова, как в 1793 году, британцы господствовали на Средиземном море. Серьезно думать в таких условиях о переправе на Эльбу не приходилось. По распоряжению свыше (возможно, оно последовало бы и без ходатайства) ссыльному Филиппу Буонарроти и его супруге надлежало переехать в город Соспелло (департамент Морских Альп), чтобы там и проживать постоянно под надзором полиции.

В начале жерминаля [22] изгнанники перебрались в Соспелло.

16

У времени свои законы.

В разных условиях оно протекает совершенно по-разному.

Бывает, что день по насыщенности и значимости равен году, а то и десятилетию.

А бывает, что в десятилетии меньше событий, чем в годе, а то и в дне; и время проходит бесконечно медленно, скучно, бесцветно.

В Соспелло Буонарроти прожил три года и три месяца — с марта 1803 по июнь 1806 года. Но об этих годах он не любил говорить. И не потому, что они были связаны с конспирацией — конспирация здесь оказалась минимальной, а потому, что они всегда казались ему прожитыми бессмысленно, бездарно.

Даже в крепости на острове Пеле (не говоря уже об Олероне) Филипп и его товарищи жили постоянной надеждой вырваться, получить свободу, а с ней вместе и поле деятельности.

Здесь же была почти полная свобода, а вот поля деятельности не наблюдалось; все словно застыло, окостенело, стояло на месте без перспектив и надежд.

…Город (точнее, городок — его население не превышало трех тысяч жителей) был расположен на реке (точнее, ручье) Бевере, в сорока одном километре от Ниццы. Жители Соспелло как будто занимались кустарным ремеслом, но, видимо, это их не очень затрудняло. Основное же времяпрепровождение этих мелких рантье, как быстро уловил Буонарроти, состояло в безделье и сплетнях. Когда бы Филипп ни проходил по улице, он видел этих господ, восседающих на лавках или на порогах домов и что-то оживленно обсуждающих. Они замолкали, как только он подходил к ним, а затем провожали его долгими неприязненными взглядами. То же, судя по ее словам, не раз испытывала и Тереза.

Ему удалось установить контакты с местными масонами. Но это ничего не дало: масонская ложа в Соспелло была малочисленной и убогой, члены ее не ставили никаких серьезных задач, а о филадельфах они и не слыхали…

«Нет, — думал Буонарроти, — в этом стоячем болоте ты ничего не добьешься. Надо быстрее связываться с внешним миром и как-то выбираться из этой дыры…»

Вскоре обозначилась и другая трудность.

Их маленькие сбережения, сделанные на Олероне, подходили к концу. Конечно, в руках у Филиппа была профессия, с которой вроде бы не пропадешь: он мог обучать и языкам, и музыке, и литературе, и истории. Но оказалось, что местным тугодумам ни история, ни литература, ни музыка не были потребны; не интересовали их и иностранные языки, а сыновья их, как правило, росли такими же неотесанными балбесами, как и они сами. С величайшим трудом Филипп нашел несколько уроков, Терезе же пришлось зарабатывать уборкой в двух зажиточных семьях.

В этом статусе все на какое-то время застыло.

А потом пришла беда.

17

Это случилось в плювиозе XII года [23].

Был пасмурный, дождливый день.

Филипп возвращался домой с очередного урока и на обычном месте увидел обычную группу примелькавшихся ему болтунов. Дождь нимало не смущал этих любителей празднословия; укрывшись огромными зонтами, они, как всегда, что-то оживленно обсуждали. Впрочем, на этот раз, в выражении их лиц ему почудилось нечто не совсем обычное…