Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель... - Маркин Вячеслав Алексеевич
Один из привезённых Рикордом японцев передал ему ложное сообщение о том, что русские умерли. В ответ Рикорд захватил японское судно, с которого снял пятерых моряков и увёз их на Камчатку. Ситуация снова осложнилась. Но в конце года появились слухи, что японцы намерены освободить пленников, и, встречая 1813 год, они, как писал Головнин, «из бездны отчаяния поднялись до некоторой степени надежды».
Только 10 мая им разрешено было написать записку о том, что «все живы», которую обещали передать на любое русское судно, пришедшее в гавань Кунашира. «Диана» появилась на десятый день. Вместе с запиской побывал на ней матрос Симонов и курилец Алексей. Рикорд увёл «Диану» в Охотск, пообещав вернуться через месяц.
Ещё две недели минуло, прежде чем пришёл ответ от Рикорда. Потом вернулись и Симонов с Алексеем. Вот как выразил свои чувства по этому поводу Головнин:
«Два года мы не слыхали не токмо о России, но ниже о какой-либо просвещённой части света: даже и японские происшествия не всё нам объявили, да и могли ли они нас занимать? Япония для нас была другим миром».
Тем временем преследуемые армией Кутузова наполеоновские войска бежали из России и русские вошли в Париж. Война закончилась. Неграмотный матрос Симонов сообщил только, что «француз с тремя другими землями, которых назвать не умел, напал на нас и был уже в шестидесяти вёрстах от Смоленска».
Вскоре новые подробности привезли с собой голландцы с кораблей, прибывших в Нагасаки. Японцы передали, что «французы всю Россию заняли по самую Москву», которую русские сами сожгли. «Мы смеялись над таким известием и уверяли японцев, что этого быть не может». Так воспринимались события в России за тысячи вёрст от неё.
Наконец, японцы официально объявили, что намерены отпустить пленников. Пока их отправили из Матсмае в Хакодате. Было 30 августа 1813 года. «Городом вели нас церемониально при стечении великого множества народа, все от большого до малого за нами бежали и прощались».
Дорога была знакома, по ней русские шли в Матсмае. Но теперь они были несвязанными и почти без конвоя. В Хакодате их поместили в большом и чистом доме.
Утром 28 сентября «Диана» вошла в гавань Хакодате. Пленники видели в окно, как она входила в порт под парусами при противном ветре, на это с изумлением взирало множество японцев.
Как обычно, состоялся долгий обмен бумагами, внимательное их изучение. Наконец был назначен день свидания с Рикордом, после чего прошло ещё несколько дней, пока на «Диану» вернулись члены экипажа, отсутствовавшие на её борту 2 года и 2 месяца и 26 дней.
Японцы устроили праздничный прощальный ужин и вручили послание от губернатора. В нём говорилось:
«Все вы долго находились здесь, но теперь возвращаетесь в своё отечество, время отбытия вашего уже прошло, но по долговременному вашему здесь пребыванию мы к вам привыкли и расставаться нам с вами жалко... Берегите себя в пути, о чём и мы молим бога. Теперь, желая с вами проститься, написали мы это».
В сундуке, который передали на корабль, оказались аккуратно уложенные вещи бывших пленников. На каждой, самой незначительной вещи было подписано имя её владельца. А к мешочку с осколками разбитого зеркальца приложено было извинение.
«...К 10 октября поутру снялись мы с якоря и стали лавировать из залива... Весь берег около города усеян был народом. Наконец, когда мы достигли выхода, тогда друзья наши японцы, искренне пожелав нам счастливого пути, простились с нами... При отъезде их с корабля мы кричали им, а они нам «ура!», желая друг другу счастья и скорого заключения соседственной дружбы и связей между Россией и Японией.
Японцы, бывшие на лодках, не переставали нам кланяться, доколе мы могли их видеть...»
Эти заметки Василия Михайловича Головнина впервые поведали о национальных особенностях японцев, которых в те времена считали в Европе «варварами». Российский капитан Головнин, возвращаясь из плена, заявил: «Я, с моей стороны, приписываю все поступки японцев в рассуждении нас их человеколюбию...»
Путешествие продолжилось
Прерванное японским пленом путешествие В.М. Головнина продолжилось осенью 1813 года. К востоку от острова Матсмае «Диану» встретил жестокий шторм, подобного которому не было ни у мыса Горн, ни у мыса Доброй Надежды. Но «Диана» выдержала напор стихии и 3 ноября вошла в Авачинскую бухту. Заснеженная Камчатка показалась раем — ведь это была родная земля, Россия. Мичман Фёдор Мур, собиравшийся остаться в Японии, отчаявшись вернуться на родину, раскаивался в своей слабости, клеймя себя как изменника. Он ушёл со службы, поселился среди камчадалов и однажды, в момент помрачения рассудка, застрелился. Так трагически закончилось кругосветное путешествие для одного из офицеров «Дианы». На памятнике у его могилы в Петропавловске сослуживцы выбили слова: «В Японии оставил его провождавший на пути сей жизни ангел-хранитель...»
В самом начале декабря 1813 года для Василия Головнина началось новое путешествие — сухопутное, через всю зимнюю Сибирь. Старый друг Павел Рикорд взялся его проводить с собачьей упряжкой. В пустынной, заметённой снегом тундре Парапольского дола, на крайнем севере Камчатки встретили они Новый год. Через месяц из Гижиги на Охотском море Рикорд вернулся назад, в Петропавловск. Головнин же добрался до Охотска, проделав на собаках путь более трёх тысяч вёрст:
«Из Охотска сначала ехал я также на собаках, потом на оленях верхом, после на лошадях верхом же, и наконец, за двести вёрст не доезжая Иркутска, поехал на повозках. Зимним путём достиг я Иркутска в исходе апреля, а в половине мая отправился из сего города летнею дорогой и приехал в Петербург 22 июля».
Удивительно совпадение: приехал он в столицу в тот же самый день и даже час, в который её оставил ровно семь лет назад: 22 июля 1807 года, в 10-м часу утра.
Император Александр I произвёл Василия Головнина в чин капитана 2-го ранга и наградил орденом Св. Владимира. В том же звании — капитана 2-го ранга — завершил эпопею «Дианы» Павел Рикорд.
За год отпуска, проведённого в Рязанской губернии, Головнин подготовил к изданию свои записки «В плену у японцев». А в 1816 году начал готовиться к новому кругосветному путешествию. Адмиралтейский департамент предоставил ему шлюп «Камчатка». Цель экспедиции была доставить грузы в Охотск и на Камчатку, составить описание части американского берега между заливами Бристоль и Нортон.
Головнин включил в экипаж «Камчатки» трёх молодых мичманов, ставших после этого плавания знаменитыми: Фёдора Литке, Фердинанда Врангеля и Фёдора Матюшкина, лицейского друга А.С. Пушкина.
После 70 дней плавания «Камчатка» вошла в гавань Рио-де-Жанейро. Был поставлен рекорд пересечения Атлантики русскими мореплавателями. Дальнейший путь Головнин выбрал вокруг мыса Горн. К знаменитому своими бурями и штормами мысу «Камчатка» подошла как раз под Новый год. Почти месяц прошёл в жестокой борьбе с океанской стихией. Но моряки выстояли, шлюп, построенный в России, в схватке со штормами у южной оконечности Америки не получил ни одного повреждения.
И вот «Камчатка» добралась до берегов Камчатки. 5 мая 1818 года в Петропавловске встретились старые друзья — Головнин и Рикорд.
Павел Иванович Рикорд пять лет был начальником Камчатки. Он много сделал для освоения этой земли: построил больницу и ремесленное училище для камчадалов, регулярно устраивал сельскохозяйственные выставки, пытаясь наладить земледелие на полуострове. Камчатскую службу Рикорда правительство отметило орденом Св. Анны с алмазами — «за человеколюбивое попечение о благе жителей Камчатского полуострова».
Впоследствии он стал боевым адмиралом: командовал эскадрой, блокировавшей Дарданеллы, освобождал Грецию от турецкого ига в 1854 году (во время Крымской войны), возглавлял оборону Кронштадта.
Затем несколько лет председательствовал в комитете по постройке пароходов для Балтийского и Каспийского морей. Но самое сильное впечатление у Рикорда осталось от пятилетнего пребывания на Камчатке. Там он завещал похоронить своё сердце...
