Высокое искусство - Фридланд Лев Семенович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Так по крайней мере думали раньше. Павловское учение дает другое, верное объяснение возникновению посттрансфузионного шока. Заключается оно в следующем. Несовместимая кровь является ненормальным раздражителем для воспринимающих нервных окончаний, заложенных в стенках кровеносных сосудов. Здесь возникают неправильные патологические импульсы, идущие в большие полушария головного мозга и нарушающие там нормальную работу клеток мозговых центров. Неправильная работа мозговых центров влечет за собой расстройство физиологических процессов в организме, в тканях и органах: расстройство дыхания, обмена, сердечно-сосудистой деятельности.
Это и дает картину посттрансфузионного шока.
В шестом номере медицинского журнала «Хирургия» за 1945 год можно прочитать об очень любопытных фактах, описанных доктором Хромовым. Сто переливаний, проведенных им с соблюдением всех требуемых правил, дали шестнадцать процентов очень легких посттрансфузионных осложнений. Затем Хромов сделал еще сто переливаний, но уже другим больным. И тут оказалось, что осложнения совсем исчезли. У этой второй группы посттрансфузионный шок отсутствовал.
Загадка перестает быть загадкой, если добавить, что переливание крови второй группе больных происходило в состоянии их наркозного усыпления. Те неприятности, которые, безусловно, угрожали многим из них, были предотвращены наркозом.
Наркоз вызвал охранительное торможение в мозговых клетках.
Неудивительно, что некоторые врачи, руководствуясь накопленным опытом, даже не зная о работах Галкина по изучению механизма действия наркоза, производили перед переливанием крови впрыскивание пантопона или морфия, – погружали больных в сон. Эти врачи ощупью выходили на новую, но многообещающую дорогу.
В связи с этим следует рассказать об интересном событии, имевшем место во время войны на Ленинградском фронте.
В мае 1943 года в один из медсанбатов доставили раненого, находившегося в очень тяжелом состоянии. Его немедленно положили на стол и приступили к операции. В этот момент обнаружилось опасное падение кровяного давления. И тогда хирург решил, не прекращая ни на минуту работы, сделать больному переливание крови тут же на операционном столе, во время самой операции. Но вдруг выяснилось, что консервированная кровь требуемой группы, кровь второй группы, которая нужна была раненому солдату, вся израсходована. Тогда немедленно дали свою кровь двое врачей. У них как раз была кровь той же второй группы. У каждого из них спешно взяли по 350 граммов крови и получившуюся огромную для одного переливания дозу, в 700 граммов, влили раненому.
И операция, и переливание прошли удачно, без осложнений. Раненый чувствовал себя хорошо. Через несколько дней состояние больного было удовлетворительным, и его решили эвакуировать в тыл. Но солдат был бледным, малокровным, и врачи пришли к заключению, что следовало бы произвести ему еще одно переливание крови. Как и полагается, опять определили группу его крови. И тут врачи ахнули. Они не верили своим глазам. У раненого оказалась не вторая группа крови, а третья. Произошел исключительно редкий случай: ему влили нечаянно на операционном столе кровь второй группы и влили целых семьсот граммов!
Семьсот граммов крови второй группы, влитые человеку с кровью третьей группы, семьсот граммов несовместимой крови – это верная смерть!
Смятение врачей было совершенно понятным, но к нему присоединилось и величайшее недоумение. Раненый не испытал ничего неприятного. Никаких явлений посттрансфузионного шока у него не наблюдалось. Наоборот, после переливания наступило заметное улучшение. Несовместимая кровь почему-то дала не гибельные, а хорошие результаты.
В 1943 году хирурги медсанбата отказывались понять смысл происшедшего.
Но в 1944 году они уже могли бы понять, в чем дело. Они поняли бы, что наркоз меняет некоторые свойства организма. Интереснейшие и неожиданные по своим результатам исследования, опубликованные тогда профессором Галкиным и его учениками, проливали свет и на случай с солдатом. Ведь переливание крови было ему сделано под наркозом.
Существует так называемая язвенная болезнь: язвы желудка, двенадцатиперстной кишки, толстой кишки. Лечат их разными методами. Язву желудка, например, нередко приходится вырезать; лечат ее и покоем, и диетой, а чаще всего тем и другим сразу.
Но язвенную болезнь можно рассматривать как реакцию тканей кишечника на какой-то раздражитель. В клинике ленинградского профессора Черноруцкого имеется несколько необычных палат. В них почти всегда тишина, не слышно шагов медсестры и сиделки. Очень часто там царит такое безмолвие, что возникает представление о полном отсутствии живых людей.
Но живые люди в этих палатах есть. Они лежат на своих кроватях, глаза их закрыты, они спят.
Здесь лечат язвенную болезнь искусственно вызванным сном. Сон прекращает реакцию тканей кишечника на раздражитель. Благодаря этому язва может зажить, закрыться.
Таков смысл лечения сном.
Сон – это охранительное торможение. Он не допускает в клетки центров головного мозга импульсы из язвенного очага; поэтому в них не возникают ненормальные ответные импульсы, которые вызывают в стенках желудка, дойдя до них, различные нарушения, поддерживающие язвенный процесс.
Существует растение, носящее название болиголова; его научное наименование – цикута вероза. У него есть своя легендарная история: знаменитого философа древности Сократа заставили в тюрьме выпить настой цикуты, от которого Сократ умер.
Цикута растет и в Советском Союзе. Ее много на Урале, Дальнем Востоке, в Карело-Финской ССР; встречается она и в Московской области. Корень цикуты похож на корневище сельдерея, поэтому их иногда смешивают и употребляют цикуту в пищу. В результате – смертельное отравление.
На Урале, в городе Верхняя Тавда, работает в поликлинике доктор Pop. В этих местах цикуты очень много. В медпункт к доктору довольно часто доставляются жертвы этого растения-убийцы.
Доктор Pop, как любой врач в таких случаях, пускает в ход всё, что полагается для спасения человека, – впрыскивает камфару, лобелин, кофеин, чтобы возбудить деятельность сердца и дыхания, применяет искусственное дыхание, внутрь дает танин и всё другое, что может хоть сколько-нибудь принести облегчение.
Но доктор Pop отлично знает, что медицина бессильна против яда цикуты. И когда в приемном покое лежит человек, тело которого сводят судороги, с пеной у рта, с синеющим лицом, без сознания, когда пульс так мал, что его трудно уловить, когда дыхание становится хрипящим, доктору понятно, что всё уже напрасно, что всё безнадежно, что всё кончится так, как кончалось всегда, – смертью.
И вот 7 июля 1947 года к доктору Pop привезли больного, отравившегося цикутой. Слабое поверхностное дыхание, пена на губах, судорожные приступы через каждые пять минут говорили о безнадежности положения.
Но через шесть часов отравившийся был уже вне опасности, а через три дня больной уехал домой. Через полтора месяца, когда доктор Pop снова увидела своего пациента, пришедшего показаться, трудно было себе представить, что этот цветущий, крепкий парень был почти мертвецом.
Чудо заключалось в том, что за несколько дней до 7 июля 1947 года доктор Pop прочитала о работах профессора Галкина. Когда она увидела человека, отравленного сильным ядом, после короткого колебания она приняла твердое решение применить наркоз. Тем более, что терять было нечего: жизнь покидала больного, лежавшего в судорогах.
Шесть часов с небольшими промежутками длился наркозный сон, вызванный серным эфиром. Когда Pop пришла к заключению, что весь яд уже удален из организма, дача наркоза была прекращена.
В течение июля, августа и сентября 1947 года еще три жертвы растения-убийцы были спасены тем же способом. А в 1952 году их уже было семь человек.
Существует одно очень интересное наблюдение в мире животных.
Суслик, всем известный полевой зверек, легко заражается чумой и быстро гибнет. Но если суслик заражается во время зимней спячки, то он живет и живет. Стоит только заболевшему суслику проснуться, как он тут же гибнет. Если бы у суслика можно было каким-нибудь способом удалить во время спячки из организма микроб чумы, то он мог бы проснуться здоровым.
