История - Тацит Публий Корнелий (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗
58. В эти же дни прибыло сообщение о том, что на сторону Вителлия перешли обе Мавритании и что прокуратор этих провинций [120] Альбин убит. Лукцей Альбин был назначен управлять Мавританией Цезарейской еще Нероном. После того как Гальба распространил его полномочия и на Тингитанскую провинцию, в его руках оказались крупные силы: девятнадцать когорт, пять эскадронов конницы и большой отряд мавританцев, которые столько грабили и насильничали, что тоже приобрели немалый военный опыт. После убийства Гальбы Альбин, который склонялся на сторону Отона и которому Африка представлялась слишком тесным полем деятельности, стал угрожать Испании, отделенной от Мавритании лишь узким проливом. Это вызвало опасения у Клувия Руфа [121] . Он приказал десятому легиону выйти к побережью и делать вид, будто готовится переправа в Африку, а сам выслал вперед центурионов и поручил им склонить мавров на сторону Вителлия. Сделать это им было нетрудно, ибо слава германской армии гремела в этих провинциях. В довершение всего распространился слух, будто Альбин брезгует должностью прокуратора, украшает себя царскими регалиями и принял имя Юбы [122] .
59. Настроение в мавританских провинциях изменилось. Префект кавалерии Азиний Поллион, один из ближайших друзей прокуратора, и префекты когорт Фест и Сципион были удавлены, Альбин убит, когда он, прибыв морем из Тингитанской провинции в Цезарейскую, сходил на берег, жена его сама подставила грудь ножам убийц и была ими зарезана. Никого из тех, кто все это проделал, Вителлий так и не привлек к ответу, — неспособный ни к чему серьезному, он и более важные дела выслушивал лишь краем уха.
Армии своей он приказал продолжать путь пешком, а сам плыл вниз по реке Арар [123] , без всякого великолепия, подобающего принцепсу, выставляя на всеобщее обозрение свою нищету, пока, наконец, правитель Лугдунской Галлии Юний Блез [124] , человек знатный, щедрый и богатый, не дал ему людей для его штата и не окружил блестящей свитой, за что Вителлий его возненавидел, хотя и прикрывал свои чувства самой низкой лестью. В Лугдунуме его ждали полководцы обеих партий — победители и побежденные. Воздав перед строем войск хвалу Валенту и Цецине, он усадил их по обеим сторонам своего курульного кресла [125] . Вскоре затем Вителлий велел принести своего новорожденного сына, укутал его боевым плащом и приказал войскам дефилировать перед ребенком, которого держал прижатым к груди; он назвал сына Германиком [126] и облек его всеми знаками императорского достоинства; почести эти, в те счастливые дни ребенку ненужные, стали позже, когда все для него изменилось к худшему, единственным его утешением.
60. Вскоре затем самые храбрые и преданные из центурионов-отонианцев были убиты, что сразу оттолкнуло от Вителлия солдат иллирийской армии; под их влиянием другие легионы, и без того недолюбливавшие германские войска и завидовавшие им, тоже стали помышлять о войне. Светония Паулина и Лициния Прокула Вителлий долгое время держал под угрозой обвинения, пока, наконец, не дал им аудиенции, во время которой они старались обелить себя с помощью аргументов, продиктованных скорее их безвыходным положением, чем искренностью. Они дошли до того, что изобразили сами себя изменниками и приписали своим проискам и длиннейший переход [127] , и утомление войск перед битвой, и давку, которую произвели повозки, замешавшиеся в ряды солдат, и даже все те перенесенные отонианцами невзгоды, что были вызваны простой случайностью. Вителлий им поверил и простил людей, бывших образцом верности, лишь когда счел их изменниками. Никаких обвинений не было предъявлено брату Отона Тициану: его достаточно оправдывали и подчиненное положение, и полная бездарность. Марий Цельз остался консулом; ходили, однако, слухи, будто Цецилий Симплекс пытался (во всяком случае такое обвинение ему было вскоре предъявлено в сенате) за деньги приобрести эту должность и подстроить гибель Цельза. Вителлий на это не согласился и позже сам отдал Цецилию консулат [128] , за который тому не пришлось платить ни преступлением, ни деньгами. Трахала спасла от обвинителей Галерия, жена Вителлия [129] .
61. Рассказывая о несчастьях, обрушившихся на стольких замечательных людей, стыдно даже упоминать некоего Марикка из племени бойев [130] , который возымел наглость добиваться власти и пойти против римского оружия, утверждая, что действует по велению неба. Он называл себя богом и мстителем за дело галлов; благодаря этому ему удалось собрать восемь тысяч человек, и они начали грабить окружающие деревни эдуев. Тогда это племя, славящееся суровой чистотой нравов, послало против них лучшую часть своего юношества, Вителлий — несколько когорт, и они вместе разогнали беснующуюся толпу. Марикка в этом сражении захватили в плен и бросили диким зверям, но звери не тронули его, и невежественная чернь была убеждена, что его охраняет высшая сила до тех пор, пока присутствовавший здесь Вителлий не велел его убить.
62. Больше не было принято никаких мер против сторонников Отона, и никто не покушался на их имущество. Завещания людей, погибших, сражаясь за Отона, исполнялись; если завещаний не было, действовали согласно закону о наследовании. Вообще если бы Вителлий мог справиться со своим обжорством, алчности его опасаться не приходилось. Он отличался отвратительной, ненасытной страстью к еде. Дороги, ведшие от обоих морей, дрожали под грохотом повозок, доставлявших из Рима и Италии все, что могло еще возбудить его аппетит. В городах устраивались пиры, своим великолепием разорявшие магистратов и истощавшие городские запасы продовольствия. Солдаты отвыкали от труда и воинской доблести, ибо все больше погружались в разврат и проникались презрением к своему вождю. Вителлий отправил в Рим эдикт, которым отклонял звание Цезаря и, до времени, звание Августа, но сохранял за собой всю полноту власти. Звездочеты были изгнаны из Италии. Строжайше запрещено римским всадникам позорить себя участием в гладиаторских боях. При прежних принцепсах их склоняли к этому деньгами, а чаще силой; многие муниципии и колонии наперебой старались подкупить наиболее развращенных из своих молодых людей, чтобы сделать их гладиаторами.
