Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей - Шоссинан-Ногаре Ги (мир бесплатных книг TXT) 📗

«Чтобы объяснить эти противоречия, — писал он, — надо отличать направляющую их страсть и принимать во внимание все порочные побуждения, преобладающие над чувством долга и даже над самой их природой. При пышном дворе красота изначально не соседствует с добродетелью, желание же отомстить, интересы друзей и тяга к людям высокого ранга — вот что вызывает в них истинную страсть и превращает женщину благородного рода в куртизанку. Это определение относится ко всем особам, которые отдаются из корысти». [74]

Такое, конечно, случалось не редко, но в приведенном подходе не учитывается причина, позволявшая отделить связь с королем от прочих тривиальных случаев. Проституция с королем вовсе не являлась бесчестьем, и отдававшиеся королю женщины чувствовали себя приобщившимися к таинству путем сакрального совокупления, что надежно защищало их от бесчестья и предрассудков общественного мнения.

Поэтому не следует удивляться, что королевские избранницы легко позволяли обольстить себя, и сами всеми средствами добивались этого, употребляя все свое искусство, чтобы привлечь к себе интерес и, возбудив в короле желание, послужить его капризу. Соблазнить коронованного героя — какой непростой, а порой и действительно нелегкий грех! Но если женщина принадлежит ко двору, представлена королю и запросто попадает в поле его зрения, то она уже готова пойти на серьезный шаг. Но решившейся действовать теперь не достаточно просто привлекательности, нужно еще уничтожать многочисленные помехи и со стороны фаворитки, уже занявшей вожделенное место, и еще разбить группировки конкуренток, исподтишка стремящиеся добиться смещения этой особы и выдвижения на ее место другой. И наконец, прежде чем начинать обольщение короля, нужно привлечь на свою сторону его наиболее доверенных лиц, обойти поставщиков женщин, а затем — закрепить свою победу, зафиксировав достигнутое положение официальной должностью. Чаще всего роль короля в этой игре оставалась пассивной, это женщина и поддерживавшие ее придворные и министры на свой страх и риск шли на приступ. В самом деле, государь очень редко демонстрировал донжуанские наклонности, за исключением разве что Генриха IV, которому приписывалось множество побед. Обычно же король сам не проявлял особой инициативы, он лишь позволял себя соблазнить. Он не то чтобы резко рвал предыдущую связь, но просто выжидал, когда новая претендентка вытеснит предыдущую или когда естественные обстоятельства — например, смерть — положат конец наскучившей связи. И чаще всего наблюдалась полная смена ролей: добычей становился король, а женщина самостоятельно вела игру обольщения.

Самым действенным оружием в ее руках была прежде всего красота, и не подлежит ни малейшему сомнению, что своим современникам все фаворитки казались истинным совершенством, и уже этим одним они должны были непременно обратить на себя внимание короля. Юность, скромность, светлые волосы и голубые глаза, проникновенный взгляд, свежесть, прекрасная фигура и привлекательное лицо — таковы и Агнесса Сорель, и Габриэль д'Эстре, и Луиза де Лавальер. Нужно ли обладать большим, чтобы воспламенить королевское сердце, а если девушка уже оказывалась влюблена в короля, и в ее взгляде светилось обожание, на что так падки мужчины, то ее партия была почти выиграна. Лавальер, любившая Людовика XIV еще до того, как он заметил ее, не нуждалась ни в каких дополнительных средствах, чтобы дать королю почувствовать то же самое, что и она. Если сердце короля оказывалось свободно и он мог ответить взаимностью на чувства и желания, переход к новому положению превращался в простую формальность, и молодая женщина дожидалась недолго, чтобы король изъявил стремление публично объявить об их взаимоотношениях и назначить ее официальной фавориткой. Однако случалось, препятствий оказывалось слишком много. Чтобы стать любовницей короля, нужно было обладать бойцовскими качествами. Иногда требовалось преодолеть нерешительность или неуверенность короля и подбодрить его. Людовик XV, напротив, не любил, если женщина бросалась на него очертя голову. Часто приходилось сначала вытеснить конкурентку, нейтрализовать прежнюю привязанность, а затем захватить место фаворитки, оставаясь постоянно настороже и сохраняя личную расположенность к небольшому кругу людей, чтобы не связывать себе руки в дворцовых интригах. Приходилось постоянно маневрировать и не возлагать всех надежд на одно кокетство, но действовать с умом, притворяться дружелюбной с теми, кого хочешь обмануть, и при этом постоянно, но незаметно, не возбуждая ничьих подозрений, разжигать страсть короля. Монтеспан, вытеснившая Лавальер, Ментенон, в свою очередь устранившая Монтеспан, в совершенстве владели этим придворным искусством уловок и хитростей.

Пробудив однажды желание в короле, требовалось проявить еще большую сноровку, притворяться сомневающейся, искать подтверждений того, что страсть обещает быть длительной, ибо речь шла не об удовлетворении сиюминутного каприза монарха, но о завоевании твердых позиций, о великих почестях и земных благах. Для таких честолюбиц, которые руководствовались не любовью, а корыстью, требовались гарантии — контракт, заключенный в правильной и надлежащей форме, гарантировавший им конкретные преимущества. Поэтому, если желание короля обрисовывалось достаточно четко, он обычно решался удовлетворить подобные требования. В этой связи можно вспомнить Генриетту д'Антраг, ведь она как последняя продажная девка торговалась за то, чтобы уступить королю, и помимо звонкой монеты сумела выторговать у Генриха IV еще и обещание жениться на ней.

Мадам де Ла Турнель, которая впоследствии стала называться герцогиней де Шатору, тоже ломала перед Людовиком XV хитрую комедию, принесшую ей неслыханный успех. Ла Турнель принадлежала к знатному роду, уже подтвердившему свою преданность королю. Две ее сестры, мадам де Майи и мадам де Винтимиль, удостоились чести быть возлюбленными Людовика XV, и де Майи еще пользовалась этой привилегией, когда ее сестрица решила занять свое место в очереди. Такое пристрастие короля к од? ной семье порождало немало насмешек, и преемственность в его постели трех сестричек служила поводом для многочисленных сатирических куплетов, в которых высмеивались эти дамы, разделявшие короля как собственность своей семьи. Один неизвестный автор, возможно, циник Морепа, высказал предположение, что эта волнующая партия еще не закончена и, возможно, эстафета еще перейдет к самой младшей из сестер:

Одна почти забыта, [75]вторая стала прахом, [76]

Сестра же третья в милости пока,

Четвертая ждет с нетерпеньем часа.

Такая страсть к семье одной —

То знак немилости к любой другой,

Иль символ постоянства?

Ла Турнель была честолюбива, бедна и не привлекала внимания Людовика XV. Но с помощью своего друга герцога де Ришелье она решила избрать именно короля, как самое верное средство поправки материального положения. В то время официальной фавориткой состояла ее сестра де Майи, но король начал пресыщаться и подумывал ее заменить, так что это не являлось препятствием для ее проектов, учитывая склонности и повадки короля, ведь его нерешительность перед незнакомками только способствовала желаемому. Женщина коварная, подверженная капризам и вспышкам темперамента, мадам де Ла Турнель превратила свою игру обольщения в изощренную политику. Она доводила короля до исступления и, раззадорив и распалив его в высшей степени, отказывала в удовлетворении и предоставляла всю ночь стучаться в свою дверь, не открывая самому королю. Расчет оказался верным, и, хотя герцог де Ришелье волновался по поводу одолевавшего короля утомления, Ла Турнель была уверена в успехе и не имела никаких сомнений в действенности своей тактики.