Сталин и Каганович. Переписка. 1931 -1936 гг. - Хлевнюк Олег Витальевич (читаем книги .txt) 📗

Эти заявления отражали ряд ключевых ориентиров политики Сталина, которые в полной мере проявились в последующие годы. Сравнительная осторожность действий в международной политике («максимум осмотрительности») всегда совмещалась у Сталина с чрезвычайной жестокостью внутреннего курса. Лозунг «укрепления собственного тыла» при помощи репрессий превратился в приоритетную цель сталинской политики в 1930-е годы.

Члены Политбюро, оставшиеся в Москве, приняли сталинскую программу действий. По стране прокатилась волна репрессий. 10 июня 1927 г. «Правда» опубликовала сообщение о расстреле двадцати заложников из числа бывших дворян. Варварские расстрелы невиновных людей существенно подорвали репутацию советского правительства. Кровожадность коллективного руководства дает основания считать большевистских вождей одинаковыми. Однако это верно лишь в некоторой мере. По ряду существенных вопросов члены Политбюро были способны на самостоятельность суждений. В различиях взглядов крылась возможность найти баланс, надежда на относительную рациональность авторитарной большевистской власти.

Один из заключительных всплесков активности коллективного руководства произошел летом 1927 г. Это был период нараставших кризисных явлений. В спорах Политбюро принимало решения по важным политическим вопросам. О сути разногласий мы можем судить по коротким письмам Молотова Сталину, который находился в июне-июле 1927 г. в отпуске на юге. Основные столкновения происходили вокруг политики в Китае и Великобритании. Не было согласия по вопросу об окончательном изгнании из ЦК ВКП(б) лидеров оппозиции Троцкого и Зиновьева. Члены Политбюро вели себя достаточно независимо, образуя разнообразные и неожиданные с точки зрения последующих событий тактические коалиции. Например, Орджоникидзе, Ворошилов, Рыков, Рудзутак [244] критиковали политику, проводимую в Китае (Ворошилов «доходит до огульного охаиванья «вашего руководства за последние 2 года»», – жаловался Молотов в письме Сталину 4 июля 1927 г.). В то же время Молотов и Бухарин, поддерживаемые Сталиным, защищали правильность проводимого курса [245]. Поровну разделились мнения о судьбе Троцкого и Зиновьева. Калинин [246], Рыков, Орджоникидзе и Ворошилов считали, что их исключение из ЦК нужно отложить до съезда партии в конце 1927 г. Сталин в телеграммах с юга безуспешно протестовал. Только после требования Сталина учесть его голос заочно и перехода Калинина в число сторонников немедленного исключения, 20 июня 1927 г. Политбюро решило ускорить исключение Троцкого и Зиновьева из ЦК [247]. Однако выполнение этого решения было проведено с большой задержкой. Лидеров оппозиции исключили не на ближайшем пленуме ЦК в конце июля – августе, а только в октябре 1927 г. Под впечатлением от столкновений в Политбюро Молотов 4 июля 1927 г. направил Сталину тревожное письмо:

Насколько обоснованными были эти тревожные сигналы Молотова? Судя по переписке, Сталин отнесся к ним совершенно спокойно: «Меня не пугает положение в группе. Почему – объясню по приезде» [250]. У Сталина были все основания для подобного оптимизма. Столкновения в Политбюро имели характер обычных деловых споров и всерьез не угрожали никому из большевистских олигархов, включая Сталина. В коллективном руководстве сложился устойчивый баланс сил. Описанные Молотовым летние разногласия доказывали отсутствие противоборствующих групп, каждая из которых стремилась бы одержать верх над соперником. Показательно, что шедший за Сталиным Молотов выступал совместно с Бухариным. Близкий Бухарину Рыков выступал вместе с давним сталинским приятелем Ворошиловым. Не примыкавший ни к кому Калинин менял позиции. Такого рода споры и блокировки были обычными и полезными процедурами деятельности олигархического Политбюро. Будущее коллективного руководства зависело от того, насколько все большевистские лидеры были готовы следовать правилам олигархии. Сталин являлся наиболее слабым звеном в этой системе.

Устранение сверхамбициозных Троцкого и Зиновьева оставило в Политбюро одного сверхамбициозного лидера – Сталина. Остальные по разным причинам не могли или не считали возможным претендовать на единоличную власть. Занимая важнейший пост генерального секретаря, Сталин укрепил свое влияние в ходе борьбы с «левой» оппозицией. Раскол в партии создавал благоприятные условия для выдвижения Сталина на роль хранителя «ленинского наследства», способствовал укреплению его контроля над партийным аппаратом и органами госбезопасности. Это не означало, что Сталин уже держал победу в руках, однако позволяло ему при благоприятных обстоятельствах надеяться на победу.

В декабре 1927 г. на первом пленуме нового ЦК, избранного XV съездом партии, Сталин предпринял многозначительный демарш. Он подал в отставку, отказался переизбираться на пост генерального секретаря. Это было тщательно просчитанное выступление. Сталин напомнил о ленинском «завещании» и заявил, что после разгрома оппозиций сложились вполне благоприятные условия для его выполнения. Раньше, скромно утверждал Сталин, на посту генерального секретаря нужен был «крутой» человек, чтобы «покруче вести борьбу с оппозицией». Теперь «крутых людей […] на таком видном посту иметь не нужно» [251].

Пленум, на что, несомненно, рассчитывал Сталин, отверг эту отставку. Сталин получил важные политические дивиденды. Во-первых, в очередной раз было дезавуировано ленинское предложение о смещении Сталина с поста генерального секретаря. Во-вторых, Сталин представил себя верхушке партийных функционеров как главную силу в победоносной борьбе с оппозициями – «крутой» лидер, способный на «крутые» меры. Это, несомненно, укрепляло его репутацию в глазах приверженцев «твердой руки». В-третьих, демонстративная лояльность, заявленная готовность подать в отставку должна была успокоить тех, кто опасался разрушения коллективного руководства и появления «могильщика революции». В общем, Сталин инициировал и получил важное формальное подтверждение своего статуса. Трудно предположить, что он сделал это просто так, ради приверженности внутрипартийной демократии. Последовавшие вскоре события, известный вояж Сталина в Сибирь и атаки против «правых», свидетельствовали о том, что на декабрьском пленуме Сталин действовал с тщательно рассчитанным умыслом. Не исключено, что именно тогда он сделал свой выбор, втайне примерил френч диктатора.

Круг чтения и мыслей

Поздний вечер 1 марта 1953 г.

Ближняя дача

Сталину привезли почту

Только ближе к ночи 1 марта 1953 г., прождав много часов в тревоге, охрана решилась войти к Сталину. Благо нашелся предлог – Сталину доставили почту. Охранник взял пакеты и отправился в комнаты хозяина.

Мы не знаем содержимого этих последних пакетов, поступивших Сталину. Обычно он получал огромное количество различных бумаг. Перечни таких материалов, посылаемых из Москвы на южные дачи, сохранились за периоды летних отпусков Сталина. Благодаря этому мы можем приблизительно реконструировать круг служебного чтения вождя. В отпуске в сентябре – декабре 1946 г. Сталин получал в среднем чуть менее 50 различных документов и материалов в день. В последний отпуск в августе – декабре 1951 г. этот показатель снизился до 35 документов. Но и это, конечно, было немало [252]. По понятным причинам Сталину регулярно присылали постановления или проекты постановлений высших органов власти. Не все, но обязательно основные. Значительное место среди материалов, поступавших Сталину, занимали сообщения внешнеполитического, военного ведомств, органов госбезопасности, разведки. Сталин всегда активно пользовался обзорами зарубежной печати, которые составляло официальное советское информационное агентство (ТАСС). Некоторые из таких обзоров с пометами сохранились в архивном фонде Сталина. Присылали Сталину также сводки сообщений иностранных корреспондентов в Москве. По заведенному еще до войны правилу Сталин регулярно получал ежедневные отчеты о выпуске авиадвигателей и самолетов. Частыми были обращения к Сталину руководителей авиационной промышленности по отдельным вопросам. Авиация всегда особенно интересовала Сталина.