Андропов (Политические дилеммы и борьба за власть) - Земцов Илья Григорьевич (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Советская стратегия, возможно, станет более гибкой, адаптируется в зависимости от глобальных, региональных и внутренних условий. В этом случае сложатся новые отношения с теми странами, с которыми при Брежневе отношения были напряжены — с Египтом, с Пакистаном, возможно, с Саудовской Аравией и, не исключено, — с Чили.
Андропов, скорей всего, захочет, чтобы в мире его уважали, и проявит некоторую долю доброжелательности и понимания в переговорах с представителями зарубежных государств. Но всюду, где будут затронуты политические позиции его страны, он будет яростно отстаивать интересы режима, так же игнорируя мировое общественное мнение, как и его предшественники. Такая тактика неторопливого «прироста достижений» полностью вписывается в советскую глобальную концепцию, но лучше отвечает сложившейся ситуации в Западной Европе и больше подходит к жесткому внешнеполитическому курсу Рейгана.
Глобальная политика СССР в последнее десятилетие захватывала различные регионы планеты и преследовала различные стратегические цели одновременно: порой они перекрывались, поддерживая друг друга, порой — приходили в противоречие. Регионов этих семь: Западная Европа, Центральная Америка, Южная Африка, Ближний и Средний Восток, Северо-Восточная Азия, Юго-Восточная Азия и Восточная Европа. При Андропове география советской стратегии вряд ли изменится. Не откажется СССР и от притязаний на то, что изменение в любой части планеты затрагивает его интересы. Однако приоритеты Москвы сместятся: Ближний и Средний Восток, как и Западная Европа станут основными центрами советской мобильности на ближайшие годы, тогда как при Брежневе они в течение нескольких лет (до 1982 г.) находились на стратегической «периферии».
В Южной Африке и Юго-Восточной Азии Андропов займет выжидательную позицию, тогда как брежневская политика носила явно наступательный характер, в Центральной Америке — оборонительную (при Брежневе она была агрессивно-провокационной), в Восточной Европе и Северо-Восточной Азии перейдет к повышенной активности — так же, как это было при Брежневе.
Стратегические конфигурации будут строиться на фундаменте традиционных советских средств. В нестабильной дуге стран третьего мира, протянувшейся от Юго-Восточной Азии через Африку к Центральной Америке, СССР продолжит подогревать атмосферу, используя для этого внутренние распри и местные противоречия. Пути проникновения останутся обычными — широкие военные поставки, ограниченная экономическая помощь и массированный экспорт идеологии. Впрочем, последний фактор в советских расчетах займет меньшее место, чем первые два. Брежнев считал приверженности стран-союзниц к коммунизму важнейшим необходимым условием вложения в них «советского капитала», ибо она «намертво» привязывала лидеров этих стран к политике Москвы.
Андропов усмотрел в переходе слаборазвитых стран на позиции «социалистического лагеря» существенный недостаток и опасность: СССР терял свободу маневра, ибо приверженность принципу «коммунистической солидарности» не позволяла ему высвободиться из «братских объятий», душивших и затягивавших его в омут конфликтов, из которого нет выхода. Так произошло в Афганистане: не стань эта страна коммунистическим государством — путь для маневрирования в ней был бы открыт. Теперь же любой компромисс по вопросу Афганистана — будь то уход из него советских войск или создание нейтрального правительства — может стать прецедентом для декоммунизации стран Восточной Европы. Андропову из-за этого придется понизить политические ставки во внешнеполитических авантюрах, и он, по-видимому, откажется от использования советских войск в вооруженных конфликтах.
Так терпение и осмотрительность, настойчивость и упорство могут стать характерными чертами советской стратегии при Андропове. Но в каждом регионе она приобретает свои особенности и очертания. Совершенно безрадостным оказался сценарий, сделавший Советский Союз участником стратегической «драмы» на Ближнем Востоке.
За последние 35 лет существовали различные варианты советской политики на Ближнем Востоке — каждый из них, стремясь «выиграть» этот регион для Москвы, строил свою «завязку» на арабо-израильском вооруженном конфликте.
Андропов, возможно, попытается «разыграть» Ближний Восток без войны, точнее — используя войну, в которой СССР не принимал участия: операцию «Мир Галилее».
8 июня 1982 года в советской печати появилось «Заявление ТАСС». Оно сообщало: «После варварской бомбардировки Бейрута и других ливанских городов израильские войска при поддержке большого количества танков и артиллерии вторглись в Ливан… С моря высадился десант… Агрессор углубляется на территорию Ливана, неся смерть и страдания… Брошен вызов Организации Объединенных наций… СССР решительно осуждает авантюру…» Вслед за этим следовали предупреждение («СССР решительно осуждает авантюру Израиля») и угроза («Следует немедленно положить конец вооруженному вторжению») /120/.
После такого заявления можно было бы ожидать вмешательства Советского Союза по обычному в таких случаях сценарию — создание воздушного моста с Сирией или же ультиматум, наподобие предъявлявшихся Москвой в прошлом: в Синайскую кампанию (1956), во время Шестидневной войны (1967) и войны Судного дня (1973). Но вмешательства не последовало. Похоже, что с начала 80-х годов в конфликтах локального масштаба — там, где нет возможности действовать чужими руками, Советский Союз не в состоянии оказывать действенную помощь своим союзникам. Боязнь оказаться преждевременно втянутым в глобальный конфликт, экономическая депрессия, стагнация престарелого руководства — все это предопределило пассивность правительства Брежнева на Ближнем Востоке летом 1982 года.
Нерешительность Москвы диктовалась также ненадежностью арабского плацдарма. Ближний Восток с его разобщенными и разрозненными арабскими государствами и сильным Израилем не является в представлении Москвы тем «слабым звеном мирового империализма», где СССР ждут легкие победы — как это было в Анголе, Эфиопии и Никарагуа. Не прошел, по-видимому, бесследно для СССР и «афганский урок».
Разумеется, чтобы учиться на «уроках» истории, необходимо верно их воспринимать и понимать, а у Политбюро порой есть тенденция видеть советские неудачи как преходящие или же объяснять их случайными просчетами. Это, однако, не означает, что советское руководство всегда ошибочно оценивает внешнеполитическую ситуацию: когда того требуют его интересы, оно способно на объективный и точный анализ. И сделав его в связи с операцией «Мир Галилее», Андропов оказался перед трудной дилеммой: с одной стороны, он не в состоянии позволить себе заплатить истинную «цену» за победу на Ближнем Востоке, требующую прямого вмешательства СССР в вооруженный конфликт Сирии с Израилем, с другой — он не может взять на себя и «стоимость» поражения, которую пришлось заплатить Брежневу — окончательную потерю доверия арабов, начавших осознавать, что политический и военный союз с СССР имеет для них ограниченную ценность и сомнительные преимущества.
И Андропов избрал третий путь: он решил спасти престиж России и собственную честь путем демонстративного расширения советского присутствия в Сирии и попытки нормализации отношений с Египтом и Ираном.
СССР увеличивает военные поставки Ирану. Делается это не прямо, — чтобы не оттолкнуть Ирак, — а через Северную Корею. Она продает Ирану вооружение на 2 миллиарда долларов, что составит около 40 % всего оружия, которое Тегеран планирует купить в 1983 г. Поскольку сама Северная Корея не располагает столь огромным количеством оружия, очевидно, что оно будет взято из арсеналов СССР.
Высокопоставленные советские деятели, и среди них видные военные, в последние месяцы несколько раз посетили Каир. Не исключено, что в дальнейшем, как и в прошлом, перевооружение египетской армии будет строиться с ориентацией не только на Запад, но и на Москву. Во всяком случае, из Каира уже раздаются заявления, что без участия СССР невозможно разрешение ближневосточного конфликта. Подобные мелодии не звучали в Египте около 10 лет.
