Открывая новые страницы... (Международные вопросы: события и люди) - Попов Н. С. (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Концентрация политической власти в руках одного человека может вести к тому, что нравственный, волевой, интеллектуальный изъян, который у простого, рядового человека выглядит лишь как его личная слабость, у руководителя такого масштаба, каким был Сталин, разрастается до рамок судьбоносного значения. Хотя политические, военно-стратегические просчеты, допущенные Сталиным накануне и в ходе войны, в конечном счете советский народ, его армия смогли «исправить» ценой колоссальных жертв, мы привычно, однако, говорим, что в этом еще раз проявилась решающая роль народных масс в историческом процессе. Значительно реже анализируем, какой ценой утверждается эта роль.
В отношениях с Гитлером сверхосторожность Сталина в конце концов дала обратные результаты. Фактически в большой политической игре Гитлер перехитрил Сталина в отношении сроков нападения и своих ближайших намерений. Сталин так настойчиво боролся с возможностью «провокаций», что это заметили в Берлине и сделали выводы. Его осторожность, отсутствие должной реакции на многочисленные нарушения Германией заключенных договоренностей и подталкивали Гитлера, наглевшего день ото дня, убеждали его в слабости СССР. Командование РККА было сковано в свободе выбора оборонительных мер. Осторожность как качество, необходимое политику, превратилась в перестраховку и одновременно маниакальную уверенность в исполнимости собственного желания: не допустить войны. В конце концов эта самоуверенность была жестоко наказана.
Даже в последние часы, когда пружина германской военной машины была сжата до предела в готовности совершить свой роковой удар, у Сталина еще теплилась надежда, что страшное столкновение удастся предотвратить. Но Берлин молчал. Там решили, что время дипломатических речей закончилось.
Едва Сталин стал засыпать, разложив постель на диване в своем кабинете на даче, где он и работал и отдыхал, в дверь осторожно постучали. Стук больно отозвался в сердце: Сталина никогда не будили. Должно быть, самое худшее произошло. Неужели он просчитался?
Натянув пижаму, Сталин вышел. Начальник охраны доложил:
— Генерал армии Жуков просит Вас, товарищ Сталин, по неотложному делу к телефону!
Сталин подошел к аппарату.
— Слушаю…
Жуков, как он вспоминал после войны, доложил о налетах вражеской авиации на Киев, Минск, Севастополь, Вильнюс, другие города. После доклада начальник Генштаба переспросил Сталина:
— Вы меня поняли, товарищ Сталин?
Сталин тяжело дышал в трубку и ничего не говорил. Парализующая, колоссальная, фантастическая тяжесть налегла на его плечи, и до сознания плохо доходил вопрос Жукова. Возможно, в сознании мелькнул текст поздравительной телеграммы Гитлера в день шестидесятилетия Сталина:
«Господину Иосифу Сталину.
Ко дню Вашего шестидесятилетия прошу Вас принять мои самые сердечные поздравления. С этим я связываю свои наилучшие пожелания. Желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза…»
Сталин молчал.
— Товарищ Сталин, Вы меня поняли?
Он наконец понял. Земные боги ошибаются, и цена их ошибок фантастически велика.
Было четыре часа утра 22 июня 1941 года.
Л. А. Безыменский, В. М. Фалин [29]
Кто развязал «холодную войну»…
(Свидетельствуют документы)
Не только история, но и отношение к ней знает крутые повороты, обозначающие качественные этапы политического, социального, нравственного развития человеческого сообщества. С достаточной степенью надежности можно прогнозировать: когда цивилизация перешагнет через силовые поверья, все согласятся с тем, что «холодная война» — одна из старых печальных глав XX столетия — явилась порождением прежде всего людских несовершенств и идеологических предрассудков. Ее вполне могло не быть. Ее не было бы, если бы поступки людей и действия государств соответствовали их словам и декларациям. Всегда и во всем.
Тем не менее «холодная война» обрушилась на человечество. Поистине уникальный шанс строительства прочного мира для многих поколений, дававшийся после разгрома агрессоров во второй мировой войне, остался неиспользованным. Может быть, страны антигитлеровской коалиции переоценили собственные потенции? Или на пути к незыблемому миру неожиданно для них самих возникли обстоятельства, которых СССР, США и Англия не знали в Тегеране, Ялте и Потсдаме?
На каждый из этих и им подобных вопросов возможен категоричный ответ: «холодная война» разразилась, поскольку ее очень желали. Желали те, кому не терпелось заместить только что выбитых из седла претендентов на мировое господство и сделать Землю «по крайней мере на 85 процентов» (выражение Г. Трумэна) похожей на американский эталон.
Законно спросить: как же так, едва убедившись, сколь дорого обходится небрежение возможностями сотрудничества во имя мира, вчерашние боевые союзники вдруг превратились во врагов, которым тесно на одной планете? Что побудило их гипертрофировать прежние ошибки и добавить к ним множество заново изобретенных?
Это не вязалось со здравым смыслом, не говоря уже о союзническом долге и элементарных понятиях порядочности.
Все верно, если не принять во внимание, что «холодная война» разразилась не вдруг. Как ни парадоксально это прозвучит, она родилась в горниле «горячей войны» и наложила на ход последней весьма заметный отпечаток. Увы, очень многие в США и Англии восприняли взаимодействие с СССР в борьбе с агрессорами как вынужденное, противное их привязанностям и интересам, и втайне, а кое-кто и явно мечтал о том, что сражения, которым Лондон и Вашингтон долго были наблюдателями, истощат силы и Германии, и еще больше Советского Союза.
Нет, не просто мечтали, но отрабатывали за плотно прикрытыми дверями варианты стратегии и тактики в расчете на обретение «решающего преимущества» на финальной прямой войны, когда пробьет час подводить итоги, и на активное использование этого преимущества против СССР, которого адмирал У. Леги (приближенный Ф. Рузвельта и доверенное лицо Г. Трумэна) с 1943 года именовал в «своем кругу» не иначе как «новым агрессором». В 1944 году руководители американских вооруженных сил начали настраиваться на «неизбежную» третью мировую войну с «тоталитарным государством-агрессором» и сообразно прикидывали состав войск для будущей оккупации, в особенности Германии.
Г. Гопкинс, советник Ф. Рузвельта, записал в 1945 году, что кое-кому за океаном «очень хотелось, чтобы наши (американские) армии, пройдя через Германию, начали войну с Россией после поражения Германии». И кто знает, как в реальности сложились бы дела, если бы карты не путала неоконченная война с Японией и потребность в помощи Красной Армии, чтобы, как тогда высчитывали, «сэкономить до миллиона американских жизней».
Наверное, полное раскрытие архивов в чем-то восполнит изображение, уточнит трактовку конкретных событий прошлого. Но черное останется черным, белое — белым. Нам, разумеется, придется также — и не раз — задаваться вопросом, всегда ли соразмерной была советская реакция на актуальные и потенциальные вызовы, бросавшиеся нашему государству. Здесь есть над чем поразмыслить, не предаваясь, однако, соблазну искать истину «посредине», делить метафизически надвое вину за все пред- и послевоенные осложнения, перипетии, трагедии, а то и вовсе якобы ради «размежевания» с прошлым принять и сии грехи на Сталина и сталинизм. Такой метод не прибавит знаний и политической мудрости. В оптимальном случае он подменит одну полуправду другой, пожалуй, еще менее достойной.
Итак, «холодная война». Этот термин был пущен в оборот в 1947 году. Им стали обозначать состояние политической, экономической, идеологической, «полувоенной» и прочей конфронтации между государствами и системами. Один из главных теоретиков и практиков «холодной войны», Джон Фостер Даллес, проповедовал в качестве вершины стратегического искусства для США «балансирование на грани войны». А в одном правительственном документе Вашингтона той поры для ясности записано: «холодная война» суть «настоящая война, ставка в которой — выживание свободного мира».
