Черный орден СС. История охранных отрядов - Хене Хайнц (читать книги полностью без сокращений txt) 📗

— Половина на половину.

Об этом разговоре стало известно Гитлеру, который понимал, что в день смерти Гинденбурга буржуазная оппозиция непременно поставит вопрос о кресле президента. Кандидатура принца скорее всего будет поддержана рейхсвером. Реставрация же монархии положит конец национал-социализму. Это необходимо было предотвратить.

Фюрер тут же принял решение навестить генерал-фельдмаршала в его восточно-прусском поместье Нойдек, чтобы лично убедиться о состоянии его здоровья и установить, каким временем он еще располагает. Гитлер вынашивал собственный честолюбивый план стать президентом. Взять власть в свои руки при живом президенте ему мешали не только престиж Гинденбурга, но и присяга, принесенная генералами рейхсвера на верность главе государства. В случае же смерти Гинденбурга Гитлеру представилась бы реальная возможность соединения постов канцлера и президента, провозгласить себя «фюрером и рейхсканцлером», но для этого рейхсвер должен был стать на его сторону.

Поднимаясь по лестнице замка Нойдек, Гитлер встретился с военным министром генерал-полковником Вернером фон Бломбергом, которого вызвал к себе президент, как только ему стало известно о выступлении Папена. Бломберг сказал:

— Необходимо срочно восстановить внутренний мир в рейхе. Радикализму не место в новой Германии.

Гитлер понял намек. Если он хочет, чтобы рейхсвер был на его стороне, необходимо пожертвовать Рёмом.

На обратном пути в Берлин 21 июня 1934 года Гитлер окончательно пришел к решению о проведении «ночи длинных ножей» (режим против Рёма).

На следующий день у Виктора Лутце в Ганновере зазвонил телефон. Гитлер приказал ему немедленно прибыть в имперскую канцелярию. Как потом писал Лутце: «Фюрер принял меня сразу же, провел в свой кабинет, пожал руку и попросил поклясться о молчании до завершения дела». А «дело» заключалось в том, что Рём должен быть устранен, так как при его участии проведены многочисленные совещания руководства СА, на одном из которых принято решение вооружить штурмовиков и направить их против рейхсвера якобы для того, чтобы освободить фюрера от его влияния.

В дневнике Лутце далее записано:

«Фюрер сказал, что знает о моей непричастности ко всему этому, и приказал не подчиняться более приказам из Мюнхена, а выполнять только его личные распоряжения».

25 июня военный министр фон Бломберг узнал о намерении Гитлера избавить рейхсвер от коричневого кошмара. Фюрер сообщил ему, что собирается созвать все руководство СА на совещание к Рёму в Бад Висзее, там их всех арестовать и «рассчитаться», с каждым лично. Через два дня после этого командир лейбштандарта «Зепп» Дитрих побывал у начальника организационного отдела рейхсвера и попросил выделить оружие «для выполнения секретного и очень важного задания фюрера», о характере которого Бломберг знал.

«Зепп» Дитрих должен был нанести главный удар. С двумя своими ротами ему надлежало отправиться в Баварию, соединиться с подразделением коменданта концлагеря Дахау Айке и затем внезапно выступить в Бад Висзее для захвата Рёма вместе с его окружением. Поскольку у Дитриха не было транспортных средств, он договорился с рейхсвером о направлении на небольшую железнодорожную станцию неподалеку от Ландсберга-на-Лехе автомобильного батальона, куда намеревался прибыть по железной дороге, чтобы доставить своих людей в Бад Висзее.

Райхенау, Гейдрих и Гиммлер обговорили все детали намечавшейся акции, объединив свои усилия. 22 июня Гиммлер объявил барону фон Эберштайну, руководителю территориального округа СС «Центр», вызванному в Берлин, что Рём планирует проведение государственного путча. Эберштайну надлежало сконтактироваться с командующим военным округом рейхсфера и привести все подразделения СС в боевую готовность. 23 июня полковник Фромм, начальник общего отдела штаба сухопутных войск, оповестил своих офицеров о готовящемся путче Рёма, заявив, что СС — на стороне рейхсвера и эсэсовцам надлежит выдать оружие, если они того пожелают. 24 июня командующий сухопутными войсками генерал барон Вернер фон Фрич [91] приказал командующим военными округами принять меры предосторожности в связи с готовящимся путчем штурмовиков. А 27 июня Гиммлер, вызвав к себе всех руководителей территориальных округов СД, поставил перед ними задачу: установить наблюдение за начальствующим составом СА и немедленно докладывать обо всем подозрительном в главное управление СД. Любопытно, что, хотя полки рейхсвера и штандарты СС были уже приведены в боевую готовность, в казармах то и дело раздавались сигналы учебной тревоги, а пистолеты офицерского состава сняты с предохранителей. При этом мало кто действительно верил в намерение штурмовиков осуществить путч.

Командующий военным округом в Силезии генерал Эвальд фон Кляйст, на которого обрушился целый поток предупреждений о готовящемся путче штурмовиков, вызвал к себе силезского шефа СА Хайнеса и спросил того, что они намереваются предпринять против военных. Хайнес под честное слово заверил его, что они ничего не замышляют. Генерал решил, что скорее всего рейхсвер и СА «натравливает друг на друга кто-то третий, по-видимому Гиммлер», и выехал в Берлин, где доложил генералу фон Фричу свои соображения. Командующий сухопутными войсками вызвал к себе Райхенау. Генерал-майор невозмутимо посмотрел на обоих сквозь свой монокль и сказал:

— Вполне возможно, что так оно и есть. Но теперь уже поздно.

Чтобы заглушить последние сомнения, Гейдрих обрушил на головы генералов и офицеров рейхсвера целую лавину сфабрикованных документов, в том числе якобы подготовленные руководством СА списки подлежавших ликвидации лиц, начиная с генералов Бека [92] и Фрича. Командующие военными округами и коменданты городов получили списки, в которые были включены практически все старшие офицеры, часть которых будто бы собирались ликвидировать, а других выбросить из рядов рейхсвера.

У начальника штаба VI военного округа (Мюнстер) полковника Франца Хальдера появился некий обергруппенфюрер СА, потребовавший ознакомить его со служебной документацией, поскольку в ближайшие дни командование все равно должно перейти к СА. Хальдер отказался исполнить приказание, тем более что штурмовик даже не назвался, быстро ушел и более не показывался. Доложив в военное министерство о случившемся, Хальдер предположил, что этот человек вообще не был представителем СА, а провокатором.

Другим трюком Гейдриха явилась рассылка сфабрикованных приказов Рёма (в редких случаях, когда они подвергались сомнению, находились какие-то оправдания).

Карл Эрнст, руководитель СА земли Берлин-Бранденбург, обратился к ставшему группенфюрером СС Далюге, вышедшему, как мы отмечали, из рядов штурмовиков и занимавшему в то время пост министериальдиректора в рейхсминистерстве внутренних дел, с просьбой устроить ему встречу с Фриком, чтобы разоблачить распространяющиеся в столице слухи о готовящемся путче СА. Но Далюге постарался, чтобы встреча Эрнста с министром не состоялась. Более того, Далюге направился к заместителю начальника абвера рейхсвера и рассказал, что только что встречался с одним из руководителей СА, принимавшим участие в совещании по подготовке путча, который хотел предупредить рейхсвер об опасности.

Генерал фон Райхенау поддержал затею Гейдриха со сфабрикованными документами. Когда начальник абвера Патциг [93] обнаружил на своем письменном столе подброшенный ему приказ Рёма, предписывающий вооружение штурмовиков, из чего следовал вывод о подготовке нападения на подразделения рейхсвера, он показал его Райхенау. Генерал с возмущением воскликнул:

— Далее ждать нечего!

Фальсифицированные документы направлялись не только в рейхсвер, но даже самому Гитлеру. Не проходило ни одной встречи Бломберга с канцлером, во время которых тот не жаловался бы на начавшееся вооружение СА. Гитлер по-прежнему оставался ахиллесовой пятой противников Рёма. Хотя он и согласился с запланированной акцией против Рёма, у него все же проявлялись признаки сомнения. Была ли то последняя искорка человеческой лояльности по отношению к старому боевому товарищу или же ему было тяжело отбросить последний противовес рейхсверу и отказаться от партнера в борьбе за обеспечение равновесия режима? Как бы то ни было, у Адольфа Гитлера тогда отмечались периоды нерешительности и неуверенности.