Броненосные крейсера типа “Адмирал Макаров”. 1906-1925 гг. - Мельников Рафаил Михайлович (читаем книги .TXT) 📗
8 августа начальник бригады с крейсерами “Громобой” и “Баян” выходил в море на стрельбу № 10 (совместное маневрирование по прибору Ивкова). 10- го в море на стрельбу № 10 выводили “Громовой” и “Баян”. Тогда же “Паллада”, проведя в Кронштадте заводские работы, вслед за “Макаровым” ушла в Ревель. В пути провели артиллерийское учение.
Переходящий приз за лучшую стрельбу. В 1911 г. принадлежал “Баяну”, в 1912 г. “Цесаревичу”.
12 августа “Громовой” и “Баян” выходили на стрельбу № 12. Обычным среди учений и занятий стали тренировки у зарядных станков, стрельбы по щиту. 13 августа “Адмирал Макаров” и “Паллада” с начальником бригады выходили из Ревеля на стрельбу № 13. 14- го к бригаде присоединился пришедшей из Кронштадта прикомандированный к ней приказом Н.О. Эссена крейсер “Россия”. 15-го “Паллада” в присутствии начальника бригады отмечала корабельный праздник. 16-го “Громовой” и “Баян” выходили на стрельбу № 13. 19-го “Паллада”, подняв флаг начальника бригады, вместе с “Макаровым” в присутствии прибывших на корабли офицеров Военной академии провела в море стрельбу № 14. Вечером в полном составе (за “Громобоем” следовали “Россия”, “Паллада”, “Баян”, “Макаров”) вышли в 20 ч 30 мин в море, направляясь в бухту Тагалахт.
Идя 12-уз. скоростью, провели в пути эволюции, высылали крейсера поочередно в дозор. В бухту вошли 20 августа в 9 ч 24 мин утра. Протянувшаяся на 7,5 миль вдоль полуострова Папенгольм, бухта Тагалахт свободно вместила бригаду, которая по сигналу “все вдруг” отдала якоря, идя в строе двух кильватерных колонн.
С нескрываемым любопытством обозревали с крейсеров невысокие лесистые берега почти совсем незнакомой флоту бухты. Штурманские офицеры объясняли, что бухта шириной в средней части до 3 миль и более, вглубь к югу до 1,5 миль имеет глубины при входе 17 сажень (31,1 м), в середине 10 саж. (18,3 м) и в конце в полумиле от берега 16 фут (4,9 м). В средней части, свободная от банок и камней, бухта позволяла укрыться от всех ветров, кроме северного, но и при нем можно было отстаиваться под западным берегом, против песчаного обрыва, где был хороший грунт.
Но флот этой бухтой, затаившейся между двух островов и удаленной от наших главных баз Ревеля и Гельсингфорса, почти не пользовался. Слишком в стороне оказывалась она от дальних дорог финского залива. Знакома с ней была лишь минная дивизия, которая в пору командования ею Н.О. Эссена планомерно обследовала все принадлежащие России воды. Он, конечно, и послал бригаду крейсеров в ее разведочное плавание.
Стоянка была недолгой, после приборок и обычных судовых работ бригада уже в три часа дня в строе одной кильватерной колонны вышла в море. Три наших крейсера организовали дозор, шедший впереди в трех милях. Утром 21-го во время эволюций “Баян” из- за обнаруживавшейся неисправности рулевого привода пришлось поставить концевым. 22-го “Баян” с “Громобоем” провел состязательную стрельбу № 14.
На долю “Баяна” выпал и первый большой успех: вручение кораблю “Переходящего Императорского приза за лучшую стрельбу из пушек”, завоеванного в начале августа за первенство в состязательной стрельбе.
23 августа “Баян” был командирован в Петербург для участия в торжествах спуска на воду дредноута “Петропавловск”. Ночью 25-го бригада провела отражение атаки миноносцев, а днем “Баян” из Кронштадта ушел в Ревель и 26-го провел состязательную комендорскую стрельбу.
25-го в Петербург под флагом Н.О. Эссена вышел “Адмирал Макаров”. Здесь корабль посетила королева Эллинов. С возвращением “Макарова” флаг Командующего морскими силами по обыкновению перенесли на “Рюрик, причисленный к бригаде линейных кораблей. 30 августа, как это регулярно происходило и прежде, “Громовой”, “Россия”, “Баян” провели одиночные учения у орудий. На “Макарове” и “Баяне” комендоры занимались тренировками у зарядного стола и учебой по специальностям.
В этом кажущемся однообразным перечислении следовавших друг за другом учений, стрельб и занятий являло в себе главное отличие возрождавшегося флота от его доцусимского состояния. Каждый этап этой учебы завершался выходом в море.
Таким был и поход бригады линкоров в бухту Тагалахт. 30 августа в 15 ч 15 мин крейсера снялись с якоря и образовали линию кильватера впереди линкоров, легли на курс S W 70°, и разделившись, занимались эволюциями по-бригадно. К ночи корабли закрыли все огни, и три наших крейсера с “Россией” ушли в дозор, отдалившись от флота на 5 миль по всем четырем сторонам. 31 августа в 1 ч 35 мин ночи открыли огни, в 6 ч крейсера присоединились к флоту, в 9 утра, образовав левую колонну строя двойного кильватера, стали на якорь в бухте Тагалахт. В 10 ч утра в походе провели шлюпочное учение. По старинке — выдвинув
“Палладу” и “Макарова” (и даже не применив катера и миноносцы) на якорях у входа в бухту, образовали дозор в ожидании минной атаки. В атаке, состоявшейся в 9 ч вечера, миноносцы 1-й минной дивизии стреляли по кораблям торпедами с “мнущимися” зарядными отделениями. В 11 ч вечера по окончании атаки включили огни.
В отчете начальника бригады не приводятся подробности о занятиях флота в тот день, и никто не знает, мог ли Н.О. Эссен предвидеть ту роковую роль, которую в судьбе флота в будущем предстояло сыграть буте Тагалахт. Флот и верховная власть уже совершили серию ошибок, вылившихся в сдаче немцам 20 лет сооружавшегося военного порта в Либаве и Рижского залива. Но в самом дурном сне нельзя было увидеть, что скромная бухта Тагалахт очень скоро — через каких-то шесть лет, вдруг наполнится армадой германского флота из 300 кораблей и судов, которая, придя с десантным корпусом, обратит в прах все предшествовавшие усилия Н.О. Эссена по возрождению флота.
В 7 ч утра 1 сентября по сигналу командующего морскими силами Балтийского моря крейсера снялись с якорей и в строе кильватера ушли за линкорами.
17. Дело механика Грановского
Из многих откровений современников о режиме императора Николая I (1796–1955) едва ли не самым всеобъемлющими можно считать слова: “Незабвенный лет ведь на сто наготовил дураков”. Минула затеянная венценосным самодуром Крымская война, прошла турецкая, но все это не помешало России ввалиться в еще более бездарную войну с Японией. И все эти годы самодержавный режим продолжал стабильно воспроизводить и выдвигать на руководящие и командные должности великолепных солдафонов. Во всех сферах российской жизни не переставали являть себя новые и новые градоначальники из “Истории одного города” М.Е. Салтыкова-Щедрина.
Лейтенант барои Н.А. Типольт (1884–1967, Париж), прошедший Цусиму на транспорте “Анадырь”, назначенный старшим артиллеристом крейсера “Аскольд”, в дневнике 1909 г. записывал, с каким фантастическим равнодушием встречало начальство все его глубоко обдуманные развернутые предложения об усовершенствовании артиллерии корабля, налаживании боевой подготовки. Все заботы начальства ограничивались обрядами несения вахтенной службы, мастерским угождением адмиралу с его свитой и искусством навести лоск.
Артиллерийская служба полностью была обездолена отсутствием каких-либо помощников: ни младшего артиллерийского офицера, ни плутонговых командиров, ни артиллерийского кондуктора, “ни одного, решительно ни одного гальванера”. А потому при всем старании не удавалось применить на “Аскольде” “прекрасную организацию артиллерии, составленную в свое время старшим артиллерийским офицером “Громобоя” бароном Черкасским”. Удручало и отсутствие осмысления опыта в официальных изданиях: война в донесениях главнокомандующих являла собой “хамский примитив и арифметику состава и потерь- ни звука анализа и мысли”. Даже на поощрение комендоров в стрельбе, на сооружение собственными силами упрощенного прибора для прицеливания (по типу адмирала Перси Скотта) и другие усовершенствования лейтенант должен был расходовать личные деньги. “С судна ничего не дают”. Провинциальные нравы дошли до того, что офицеры в кают-компанию являлись в фуражках и даже во время чаепития их не снимали.
