Прогулка по Дальнему Востоку - Фаррер Клод "Фредерик Шарль Эдуар Баргон" (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
Во время ужина один из этих друзей, вероятно, в достаточной степени охмелевший, приблизился к Нороте и сказал:
— Ты человек безупречный! После тебя никто не достоин заступить твое место. И раз ты покидаешь город, я не хочу в нем оставаться! По крайней мере в том виде, каким ты знал меня: с двумя ушами.
Он тут же отрезал себе одно ухо и подал его Нороте… Тогда сосед его, растроганный поступком, воскликнул в свою очередь:
— Я не останусь в долгу! Вот мой нос!
И он отсек себе нос. Их примеру последовали другие, и каждый отрезал себе кто палец, кто руку, кто ногу, и не знаю, что еще… зала пиршества залита была кровью…
В припадке исступления Норота воскликнул тогда:
— Что до меня, то я предпочитаю умереть! Вы слишком верные друзья, я не хочу жить, лишившись вашего общества!
И он сделал себе харакири… Остальные последовали его примеру. Обезумевшие слуги подожгли дом… пламя охватило весь квартал, а потом и весь город…
От этого рассказа веет чудовищной фантазией, и тем не менее, это факт исторический и вполне точный.
И никто в городе не посмел даже жаловаться: поджигатели были из рода диктатора, что же с ними сделаешь? Построились заново и только!
Легко себе представить, что в 1181 году, когда Киомори умер, вся Япония вздохнула облегченно. В последние дни своего правления, этот всемогущий диктатор, — показавший себя великим человеком, правивший мудро и энергично, издавший твердые законы, установивший во всех провинциях строгий порядок и такое же правосудие, — короче, обеспечивший стране крайнюю степень благоденствия и процветания, — в последние дни Киомори принес публичное покаяние во всех жестокостях, к которым вынудило его суровое время. Он сбрил волосы на голове (жест, имевший в Японии тоже значение, что и в Европе) и сделался монахом, подобно Карлу V, не слагая, однако, с себя власти…
Проводя время в молитвах, постах и воздержании, он, тем не менее, правил железной рукой.
Можно было бы привести немало сравнений. Киомори в истории Японии приблизительно тоже, что Карл Пятый в истории Испании или, и это пожалуй еще точнее, то же, что Марий в римской истории.
Французский инженер Бертен, коллекционер японских художественных вещей, писал в одном из своих сочинений:
«Всякий раз, когда вы на японском эстампе видите изображение человека с властным взором, бритой головой, в одеянии бонзы, вы можете быть уверены, что это изображение Киомори. Действительно, он оставил столь глубокий след в истории Японии, что до сих пор японское изобразительное искусство не знает иной модели, как этого знаменитого правителя из рода Таиров».
Я упоминал выше, что Киомори имел неосторожность пощадить двух сыновей своего старинного врага Иошитомо: Иошицне и Иоритомо.
С именем Иоритомо связан эпитет, который дала ему японская история, — эпитет Грозный. Этим все или почти все сказано. Что же касается Иошицне, то это японский Баярд. Его приключения стоят двенадцати героических романов!.. Киомори сделал его бонзой, когда он был еще ребенком. Но уже в восемь лет он имел немало любовных историй, а нескольких соперников убил на дуэли. Как видите, этот смелый мальчик начал достаточно рано!
Он находился в тайных сношениях со своим старшим братом Иоритомо, который подготовлял втихомолку восстание в провинции, — месте своего изгнания.
Прошла годы; двенадцать, а может и тринадцать лет… Иошицне бежал из монастыря, чтобы соединиться с братом. Однажды, в пути, ему пришлось переправиться через реку. На реке был мост, но мост этот охранял знаменитый разбойник по имени Беньоки. То был великан «с двумя саблями», останавливавший и грабивший путешественников… Иошицне, однако, не испугался нимало, и когда разбойник с двумя саблями вздумал его остановить, он сразился с ним, но действовал только кончиком своего веера… Этого оказалось вполне достаточно, — герой Иошицне победил, обезоружил и сделал рабом гиганта Беньоки; и Беньоки с того момента стал сопровождать повсюду своего победителя. Он оставался при нем до самой смерти и был ему самым верным «керай» — оруженосцем.
Итак — Иошицне соединился с Иоритомо. Они собрали жалкие остатки Минамотов и во главе их подняли знамя восстания.
Битвы начались еще при жизни Киомори; и, умирая, старый диктатор просил, чтобы над гробом его не молились и не совершали похоронных обрядов, но чтобы положили на крышку голову его врага Иоритомо.
Но положить голову Иоритомо на этот гроб не пришлось! То он, напротив, положил на бесчисленные гроба головы всех своих противников! Киомори прощал иногда, но Иоритомо не ведал прощенья!
Не успел Киомори умереть, как Иоритомо стал уже во главе могучей армии, и выигрывал сражение за сражением — главным образом с помощью своего брата Иошицне, — ниппонского Баярда, победителя гигантов. Подвиги Иошицне насчитываются тысячами, — форсирования горных проходов, взятие замков, разрушенные города, уничтоженные армии, — все это для него было забавой!
В конце концов Минамоты одержали верх и начали теснить противника из Токио до самой южной части острова Ниппона, до берегов пролива Симоносеки (пролив Симоносеки отделяет остров Киу-Сиу от Ниппона; в японской истории он сыграл значительную роль).
Здесь разыгралось бесчисленное множество битв. Я расскажу об одной, самой кровопролитной. Ее называют битвой при Дан-но-ура, — по имени небольшой бухточки, выходящей прямо в пролив.
Преследуемые Минамотами Таиры вынуждены были искать спасения на своих кораблях. Кораблей было около пятисот. Минамоты бросились за ними в погоню с флотом в семьсот парусов. Завязалось жестокое морское сражение, не хуже Акциума или Лепанто. Иошицне показал чудеса храбрости. Однако, один из его противников, Таир по имени Иорицне (оба имени близки по созвучью), напал на него с такой яростью, что Иошицне в первый раз в жизни должен был искать спасения в бегстве и прыгнуть, как говорит предание, через семь кораблей, стоявших борт о борт.
В конечном итоге Таиры были разбиты. С ними вместе на одном из судов находился император, тот самый пасынок Киомори, о котором была уже речь. Этот семилетний император, видя плачевный исход сражения, бросился в море, не колеблясь ни минуты, а его двор последовал за ним. Все погибли.
В довершение несчастья, император похоронил вместе с собой в пучине священную саблю, которую некогда нашел в хвосте дракона один из его предков. Так и покоится она до сих пор в глубине вод пролива, вместе с остальными знаками священной власти, унаследованной от самой Аматерас, — с волшебным зеркалом и символическим бобом, бобом мифологической философии Кореи.
Покончив с Таирами, грозный Иоритомо забрал всю власть в свои руки и положил начало шогунату, то есть абсолютной власти правителя дворца, власти наследственной, соединенной, кроме того, с высшим командованием всеми военными силами Японии. Мир, последовавший за этим, длился не слишком долго, — всего одиннадцать лет. Как только умер Иоритомо, все его дело рухнуло, как рухнуло в свое время дело Киомори, едва он закрыл глаза; снова настало время анархии. Но шогунат удержался, и уничтожен был лишь на семьсот лет позже.
Эти гражданские войны Японии XII века близко напоминают все феодальные войны Европы. А XII век в Японии может быть сравниваем с нашими XIV, XV и XVI.
В XII веке власть микадо уничтожена окончательно. Когда в то же приблизительно время, около 1248-го года, китайские татары, манчжуры, вторглись в Японию под предводительством Кубилай-хана, того самого, о котором упоминает Марко Поло, одни лишь шогуны оказали им сопротивление и тем спасли родину. У микадо не осталось и призрака власти.
И только в лабиринте бесчисленных зал дворца в Киото продолжало жить идолоподобное существо, почти всегда очень юное и всегда окруженное тысячами почестей. Но по прошествии нескольких лет случалось, что этому существу предписывалось внезапно исчезнуть. Тогда оно исчезало, не пробуя даже сопротивляться, и на его место водворялось другое. Вот что сталось с микадо, сынами солнечной богини!
