Фельдмаршал Кутозов. Мифы и факты - Троицкий Николай Алексеевич (книги онлайн .txt) 📗
Конечно, Император был уже давно недоволен затянувшимся отступлением русских армий, но пока не собирался отстранять Барклая-де-Толли и 30 июля предписал ему перейти в наступление, чтобы отбросить французов от Смоленска: «Я с нетерпением ожидаю известия о ваших наступательных движениях, которые почитаю уже теперь начатыми» [314]. А 5 августа в Петербург из Главной квартиры при 1-й армии прибыл князь П.М. Волконский с «пакетом донесений и писем высших военачальников», включая «наиважнейшее из них» письмо к Александру I от графа П.А. Шувалова. А.Г. Тартаковский определил это письмо как «сгусток умонастроений враждебной Барклаю части генералитета». «Нужен другой главнокомандующий, — писал граф царю, — один над обеими армиями. Необходимо, чтобы Ваше Величество назначило его немедленно, иначе — погибла Россия» [315]. Мало того, в пакете Волконского оказалось еще и донесение Барклая-де-Толли Императору от 30 июля. В нем Михаил Богданович сообщал об отступлении уже соединившихся русских армий к Поречью, сославшись при этом (очень обидно для Александра I) на одобренный царем замысел «продолжить сколь можно кампанию, не подвергая опасности обе армии» [316]. Выходило, что в тот день, когда царь приказывал Барклаю наступать, Барклай приказал войскам отступить.
Далее события развивались стремительно. В течение одного дня 5 августа царь ознакомился с пакетом бумаг Волконского, высочайше повелел составить Чрезвычайный комитет «из важнейших сановников империи» [317] с задачей выбрать кандидата на пост главнокомандующего, утвердил состав комитета, который с 19 часов все того же дня начал работу и к 22 с половиной часам закончил ее.
Итак, в Чрезвычайный комитет вошли не просто «важнейшие», но и довереннейшие сановники Императора: председатель Государственного совета генерал-фельдмаршал граф Н.И. Салтыков (бывший воспитатель юного цесаревича Александра Павловича), члены Государственного совета светлейший князь П.В. Лопухин и граф В.П. Кочубей, петербургский генерал-губернатор генерал от инфантерии С. К. Вязмитинов и министр полиции генерал-адъютант А.Д. Балашов. Председателем комитета был назначен Салтыков. В его доме комитет провел свое первое и единственное историческое заседание. Как alter ego царя в заседании принял участие граф А.А. Аракчеев. Именно по его докладу было принято решение, которое Аракчеев и подписал вместе с членами комитета [318].
Перед Чрезвычайным комитетом, как и перед монархом, стоял трудный выбор. Все было бы проще, если бы не скоропостижная смерть в мае 1811 г. графа Н.М. Каменского, который, по мнению компетентных современников, «непременно был бы назначен» (будь он жив) главнокомандующим в 1812 г. Герой 1812 г. и ближайший соратник Кутузова П.П. Коновницын считал, что если бы жив был и граф Ф.Ф. Буксгевден (умерший в августе 1811 г.), «то, вероятно, ему, а не Кутузову, поручено было бы предводительствовать армиями в Отечественную войну» [319]. Теперь же в дворянских кругах Петербурга и Москвы говорили о Кутузове как о возможном «избавителе». В Петербурге «вся публика кричала Кутузова послать», — писал сенатор Н.М. Лонгинов в Лондон графу С.Р. Воронцову. Из Москвы Ф.В. Ростопчин уведомлял Александра I, что и «Москва желает, чтобы командовал Кутузов» [320].
Император оказывался в затруднении. Он видел, что повторяется ситуация 1806 г. с назначением на пост главнокомандующего генерал-фельдмаршала М.Ф. Каменского. Современники свидетельствовали, что «в 1806 г. общий голос в пользу графа Каменского, тогда 69-летнего (правильно 68-летнего. — Н.Т.) старца, был почти столь же единодушен, как: в Двенадцатом году в пользу Кутузова». Александр I старшего Каменского не любил и не ценил, но, уступив общественному мнению, назначил его главнокомандующим, что обернулось конфузом для фельдмаршала, царя и России. Теперь та же «публика» требовала назначить Кутузова, 67-летнего старца (как и Каменский, «екатерининского орла»), не любимого и должным образом не ценимого Императором.
Кандидатуру Барклая-де-Толли Александр I не мог поддержать ввиду оппозиции против него и в обществе, и, главное, в армии, тем более что Барклай, по мнению царя, «делал глупость за глупостью под Смоленском». Что касается Багратиона, то о нем Александр I судил в принципе верно, хотя и с чрезмерным акцентом, что он «ничего не понимает в стратегии». Наконец, полное отторжение вызвала у Александра кандидатура графа П.А. Палена (организатора цареубийства 1801 г.), за которого «кричали немцы» в Петербурге, хотя Александр к тому же знал, что Палена «хотят в армии». Александр, судя по его письму к его сестре Екатерине Павловне, не допускал и мысли о назначении Палена, зная «вероломный и безнравственный характер этого человека и преступления» его, тем более что он «18–20 лет не видел неприятеля» [321].
Судя по всему, кандидатуры других начальников в чине полного генерала (Л.Л. Беннигсена, Д.С. Дохтурова, А.П. Тормасова) Александр I тоже не одобрял. Вот почему он еще в 1811 г. попытался вновь (после 1805 г.) пригласить на пост главнокомандующего русскими армиями французского генерала Ж.-В. Моро из США, а затем английского герцога А. Веллингтона из Испании [322], и уже в августе 1812 г., зная о выборе Чрезвычайного комитета, предложил этот пост бывшему маршалу Наполеона, а теперь наследному принцу Швеции Ж.-Б. Бернадоту — при личном свидании с ним в Або [323]. Кстати, Бернадот в разговорах и переписке с Александром I советовал «избегать генерального сражения» с Наполеоном и «ограничивать военные действия маневрированием» [324], что, собственно, и делал Барклай-де-Толли. Но договориться с Моро и Веллингтоном агенты Александра I не успели [325], а Бернадот предложение, сделанное ему лично царем, отклонил.
Тем временем Чрезвычайный комитет определил свой выбор кандидата в главнокомандующие, основываясь, как записано в его решении, «на известных опытах в военном искусстве, отличных талантах, на доверии общем, а равно и на самом старшинстве». Поскольку для главнокомандующего требовалось старшинство в чине, речь шла только о «полных» генералах. Поэтому даже не обсуждалась кандидатура генерал-лейтенанта П.Х. Витгенштейна, хотя он, как «спаситель Петрополя», котировался тогда «выше всех генералов, которым вверены были армии». С другой стороны, заведомо отпадали кандидатуры генерал-фельдмаршалов. Их тогда в России было двое, и ни один из них уже не мог командовать войсками: 76-летний Н.И. Салтыков председательствовал в различных советах, а 70-летний И.В. Гудович был уже в отставке по болезни.
Судя по совокупности данных о заседании Чрезвычайного комитета, он рассмотрел шесть кандидатур: А.А. Беннигсена, Д.С. Дохтурова, П.И. Багратиона, А.П. Тормасова, П.А. Палена и М.И. Кутузова [326]. Непонятно, на каком основании В.Г. Сироткин добавляет к ним Ф.В. Ростопчина, который вообще никогда, ни на какой войне не командовал войсками. Комитет работал по методу исключения. Он последовательно отверг, одну за другой, пять кандидатур, а шестую, названную последней, единогласно рекомендовал Императору для избрания. То была кандидатура Кутузова.
Преимущества Михаила Илларионовича перед любым из остальных кандидатов казались очевидными. Как самый старший и по возрасту, и по службе из всех «полных» генералов, «сей остальной из стаи славной екатерининских орлов», сподвижник П.А. Румянцева и А.В. Суворова, он имел за плечами полувековой опыт походов, осад, сражений, штурмов, а воспоминания о хотя и недавней катастрофе под Аустерлицем компенсировались впечатлениями от еще более недавних, совсем свежих, побед под Рущуком и Слободзеей.
