Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине - Шубин Александр Владленович
Влияние среди местного населения и способность сохранить себя как движение в условиях немецкой оккупации позволили махновцам приступить к созданию собственной системы власти. Человек с ружьем все более отчетливо понимал, что он теперь — главная фигура в стране. Война порождала военную власть.
Нестор Махно стал превращаться в одного из военных лидеров, которыми так богата эпоха Гражданской войны. Военные лидеры по определению авторитарны. Несмотря на анархические лозунги и цели махновское движение обречено было быть авторитарным. Во-первых, страна только что вышла из состояния самодержавного режима, который способствовал авторитаризации политической культуры. Крестьянская община лишь начала изживать навязанные бюрократической машиной традиции круговой поруки и доверия к «верхам». Теперь «верхами» на значительной части страны стали военные командиры и комиссары. В Гуляйполе это был Махно. Во-вторых, крестьянская масса и анархо-коммунисты по-разному представляли себе перспективы социальных преобразований после того, как удастся сбросить угнетение, исходящее от помещиков, кулаков и города. Крестьяне просто не вникали в содержание терминов «анархия» и «коммунизм», поддерживая борьбу революционеров против помещиков и властей.
В-третьих, относительно низкий уровень политической культуры того времени и военная обстановка порождали избыток доверия к удачливому и справедливому вождю. Таким образом, несмотря на неприятие анархистами самого принципа государственности, в Гуляйполе сложилась государственная структура во главе с Махно. Его темперамент и личные качества также способствовали укреплению авторитарности, основанный на высоком авторитете лидера. Когда Махно, например, решает, что ему больше нет нужды заседать в Александровском ревкоме, он принимает решение от имени своего отряда, даже не посоветовавшись с бойцами: «Сделав официальный письменный, от имени отряда, отзыв меня из революционного комитета, я пошел в комитет вручить этот документ куда следует и проститься» {174}. Конечно, на фоне тогдашнего разгула военных диктатур этот поступок выглядел вполне невинным, но с точки зрения анархизма представлял собой опасный прецедент — прямое покушение на право коллектива участвовать в принятии политических решений лидера. Реакция, впрочем, не заставила себя ждать — на заседании Группы анархо-коммунистов Махно подвергся резкой критике за «государственнический подход» к делам. Многочисленные органы самоуправления в районе препятствовали перерастанию культа личности Махно, начавшего складываться в то время, в обычную военную диктатуру
Осенью 1918 г. Махно не мог пожаловаться на недостаток доверия со стороны местных жителей. Его имя становится гарантией доверия к анархизму в целом, что побуждает анархо-коммунистов поддерживать и укреплять культ личности «батьки». Махно разъяснял крестьянам, как организовывать новую жизнь, как вести себя в отношении кулаков, немцев, помещиков. Ему приходится сдерживать разрушительные наклонности разраставшейся прослойки людей, живших войной и оторвавшихся от общинного крестьянства. Такие люди типичны не только для гражданской войны в России, но и для любой продолжительной войны. Они не заботятся о сохранении производства в тех местах, где идет война, не видят своего места в условиях мира и не очень пекутся о завтрашнем дне. В одном из случаев, о которых вспоминает Махно, «повстанческая масса, даже ряд командиров, в особенности беднота с. Времьевки, настаивали на том, чтобы взорвать и сжечь эти общественные предприятия» {175} (речь идет о кулацких мельнице и маслобойне). Не удивительно, что эти люди чувствовали поддержку бедняцкой массы, не привязанной к сколько-нибудь значительному хозяйству и охотно видевшей свое место в жизни с оружием в руках. Махно удалось настоять на том, чтобы кулаки были лишь ограничены в ценах, которые они назначали за помол и за масло. Понятно, что такое регулирование было гораздо выгоднее крестьянам, чем тотальное разрушение кулацкого производства. Но этот случай показал, что люди войны становятся господствующим слоем в украинской деревне.
Партизанская война Махно продолжалась с переменным успехом. Многое зависело от того, кто в чью засаду попадет, кто кого застигнет врасплох. Под Старым Кременчиком махновцы рассеяли батальон австрийцев. В Темировке венгры изрядно потрепали махновцев, были ранены Щусь, Петренко и сам Махно. Он лежал на поле, прижатый к земле огнем неприятеля, остатки его отряда отошли. Как Махно признал в своих мемуарах, подумывал — не застрелиться ли. Но вовремя подоспели товарищи, и вынесли «батьку» с поля. Теперь отдельные поражения уже не умаляли авторитета Махно. Напротив, он представлялся крестьянам неуязвимым. Несколько раз Махно захватывал Гуляйполе.
Силы Махно медленно росли, партизанское движение развивалось по законам, описанным позднее Мао Цзэдуном и Че Геварой. Сначала — кочевой этап — партизаны скитаются. Затем они закрепляются на определенной территории (этап «оседлости»). Махно было проще «врасти» в крестьянскую почву — он вел политическую работу в этих местах с 1917 г. У него были свои люди в Гуляйполе и других населенных пунктах, которые по призыву Махно присоединялись к операции, а затем расходились по домам. Затем Махно (как позднее кубинские и китайские партизаны) начинает почковать свой отряд. Разделение партизан на несколько отрядов позволяет контролировать большую территорию, быть неуловимыми и в то же время противостоять крупным силам противника. Так, под Синельниково Махно попал в окружение, но удары по немцам со стороны соседних отрядов помогли всем вместе одержать победу.
Летом 1918 г. на территории всей Украины проступали партизанские очаги — крестьянство уже ненавидело оккупантов. Продолжала тлеть Киевщина. На Черниговщине поднял восстание подполковник М. Кропивянский, в отрядах которого сражались и эсеры, и большевики. В июле началась забастовка железнодорожников.
Но пока Германская и Австро-Венгерская империи выдерживали натиск Антанты, партизаны могли только подтачивать режим оккупации и гетмана. Но все же удары партизан были весьма чувствительными, и немцы не получили на Украине столько продовольствия, сколько рассчитывали {176}. Им приходилось сохранять здесь двухсоттысячную группировку, хотя войска были так нужны на Западном фронте. Сопротивление не ослабевало, а только росло, и оккупанты оказались в безысходном положении.
Тем временем обстановка вокруг махновского отряда коренным образом изменилась.
18 июля войска Антанты перешли в контрнаступление на Марне. В октябре они развернули генеральное наступление. Германский западный фронт держался из последних сил.
В сентябре гетман съездил в Берлин, где получил указание украинизировать правительство и провести выборы в сейм. Германии не нужен был в Киеве «русский Пьемонт». Но проблема заключалась в том, что большинство известных украинских политиков, объединившихся в июле в Украинский национальный союз, были демократами и социалистами, и не собирались просто так уступать Скоропадскому. Тем более, что германский фронт в Европе уже трещал по швам.
В этих условиях политическая борьба в верхах Украинской державы обострилась. Кадеты потребовали от Скоропадского активного участия в общей борьбе с большевизмом. Не встретив сочувствия этой идее (немцы не собирались давать санкцию на возобновление войны с Россией), кадеты 20 октября покинули правительство. 24 октября Лизогуб сформировал новое правительство, заменив кадетов украинскими правыми деятелями. Однако и они ушли из правительства 7 ноября, в знак протеста против запрета проведения Украинского национального конгресса.
Распад гетманского правительства совпал с началом Ноябрьской революции в Германии. Режим гетманата потерял последнюю опору, и Скоропадский, хватаясь за соломинку в этом мировом потопе, решил полностью изменить курс. 14 ноября он заявил, что Украине «первой надлежит выступить в деле образования Всероссийской федерации, ее конечной целью будет восстановление Великой России» {177}.
