Второе падение Монсегюра - Иванов Анатолий Михайлович (онлайн книга без TXT) 📗
Возьмем того же Жана Дювернуа. Он признает, что средневековые дуалистические ереси имели многочисленные и очевидные сходные черты с манихейством [34], однако это не мешает ему, как мы уже видели, объявлять катаризм всего лишь одной из форм христианства.
В проблеме идейных истоков катаризма попытался разобраться Мишель Рокбер, но только еще больше ее запутал. Он полагает, что теперь, после работ Р. Нелли и Ж. Дювернуа, катаризм больше не считают прямым наследником манихейства (хотя это его мнение разделяют далеко не все), и тот факт, что катаризм в ряде точек смыкается с религией Мани, не означает, что он от нее происходит: некоторые основные верования катаризма сам Мани заимствовал у гностических сект, так что у манихейства и катаризма имеется общая идейная основа гностического происхождения [35].
Когда в игру вводится гностицизм, к двум неизвестным в уравнении добавляется третье и решение, соответственно, усложняется. Но это усложнение искусственное, потому что никаких «неизвестных» на самом деле нет, а есть вещи, достаточно хорошо известные, которыми просто манипулируют, хотя вести такую игру можно только в расчете на неосведомленную публику, а не в научных трудах, которых эта публика не читает.
Известно, например, что манихейство отличалось от гностицизма только одним: дуализмом [36]. Веру в два начала Жан Дювернуа назвал основой катарской догмы [37], и если потом он же стал отпихивать эту основу на задний план как нечто второстепенное, то цель этой манипуляции понятна: убрать с глаз подальше именно то, что объединяло катаризм с манихейством и отличало обе эти религии от гностицизма. Ради очистки катаризма от манихейства хороши любые средства.
Если уж нельзя совсем отделаться от дуализма, нужно его перетолковать, доказать, что у манихеев был один дуализм, а у катаров другой. При этом у разных авторов встречается одна и та же аргументация. Рене Нелли видел отличие в том, что катары не отождествляли злое начало с материей [38], этот же тезис повторяет и Жан Дювернуа [39].
Сработали бы их аргументы, если бы не одно пикантное обстоятельство: не числилось за манихеями этого греха. По учению Мани, мир создан с участием Доброго начала [40]. Как отмечала Симона Петреман, «с манихейством божественное начало вернулось в мир, оно уже не только в человеческой душе, но и в растениях, в свете, во всей природе» [41]. Манихеи объявляли творениями архонтов Мрака звезды и планеты (зороастрийцы – только планеты), зато обожествляли как «корабли света» Луну и Солнце (Кефалайа, стр. 41, 376). Для них был характерен «панпсихизм»: они учили, что душа живая, связанный материей свет содержится во всем живом, что есть в мире (Кефалайа, стр. 397, 401). Здесь как раз катары расходились с манихеями, негативное отношение к материальному миру объединяло их, наоборот, с гностиками, но это вовсе не повод для того, чтобы целиком сводить катаризм к гностицизму, а лишь свидетельство того, что катаризм формировался под разными идейными воздействиями, вопрос лишь в том, какое из них можно считать преобладающим.
Тот же докетизм, столь любезный сердцу г-жи Бренон, можно выводить откуда угодно, в том числе и из манихейства. По утверждению ряда исследователей, Мани отрицал рождение Иисуса во плоти и принимал чисто духовного Иисуса, который снизошел в этот мир лишь как видимость [42]. Докетизм был характерен и для гностиков, но отнюдь не для всех: среди рукописей, найденных в Наг-Хаммади, есть достаточное количество текстов, в которых говорится об истинных и реальных страданиях Христа [43]. У катаров, соответственно, имелся выбор, и если они выбрали докетизм, на это были свои причины.
Р. Нелли пытался доказать, будто между катарским и манихейским дуализмом существовало четкое различие, и ссылался также на то, что для катаров два начала были принципиально неравны по своей природе и значимости [44]. Этому центральному пункту системы доказательств, используемых теми историками, которые стремятся любыми средствами развести катаризм с манихейством, следует уделить особое внимание и рассмотреть его наиболее подробно.
Анализируя «Книгу о двух началах» катарского автора Иоанна из Луджио, Р. Нелли толкует ее содержание следующим образом. Вечность злого начала якобы никоим образом не обозначает его всемогущество или хотя бы равенство по силе с «истинным Богом» [45]. Неравенство это выражается в том, что злое начало терпит поражение в борьбе. Но зло терпит поражение и в манихейской доктрине, согласно которой в конце времен мужская часть Мрака будет заключена в Шар, сделанный из душ грешников, а женская сброшена в яму, так что они никогда не смогут опять соединиться и угрожать миру Света [46]. Так что в этом пункте у манихеев и катаров нет различия в установках. Но, похоже, эта кара постигает только агрессивную часть Мрака, вторгшуюся в сферу влияния Света и образовавшую в ней зону смешения. Если и Свет, и Мрак сами по себе безмерны как в пространстве, так и во времени (Кефалайа, с. 423), и если Мрак столь же вечен и абсолютен, как свет (там же, с. 441), это означает, что безмерный и абсолютный мрак ни в какой шар загнать нельзя.
Ж. Дювернуа утверждает, что объяснение этого контакта, этой временной драмы и природы смешения катары искали в Библии и не претендовали на то, чтобы дать им новое описание, как это сделал Мани [47]. Почему не претендовали, понятно: они, как уже говорилось, вынуждены были действовать в совсем иных условиях, нежели Мани в начале своей проповеди, и ссылки на Библию для катаров были обязательными, но тем более замечательно, что катары пришли к тем же конечным выводам, что и Мани.
Новое разделение катары, по мнению Р. Нелли, считали окончательным, но, как он тут же добавляет, и манихеи никогда не верили, что «подрывная деятельность» злых сил представляет собой явление циклического характера [48], так что и здесь различия между манихейством и катаризмом нет. Обе эти религии выросли на базе двух других, соответственно зороастризма и христианства, для которых характерны линейные представления о времени. А вот для гностиков время было, наоборот, цикличным [49]. И Р. Нелли не исключал возможности, что некоторые итальянские катары верили в вероятность возобновления вражды между двумя началами и в их вечную борьбу, но старался всячески дискредитировать источники, свидетельствующие о существовании таких верований, в частности, антикатарский трактат Сальво Бурче. С точки зрения Р. Нелли, Бурче либо сам дурак, либо наслушался дураков: не могли катары считать обоих богов равными по могуществу и разуму, потому что разум – исключительный атрибут «доброго Бога» [50].
Р. Нелли в данном случае додумывал за катаров. Он толкует их эсхатологию таким образом, что сатанинская материя это вечное царство иррациональных, беспорядочных стихий и Дьявол будет заключен в этом хаосе, который является его сущностью: он не будет низвержен в ад, созданный Богом для наказания, а выброшен в апокалиптическую «тьму внешнюю», т. е. сослан в свою собственную природу [51].
