"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917) - Мельников Рафаил Михайлович (полные книги TXT) 📗
Но и кажущаяся свобода Балтийского завода в разработке проекта "Император Александр III" продолжала оставаться под гнетом фактической неповоротливости МТК при рассмотрении представленных ему чертежей. Нельзя, конечно, говорить о предательстве, но разве не прямым пособничеством японцам были эти с каким-то тупым постоянством совершавшиеся в МТК задержки.
И совсем неважно, отчего это происходило – от корыстной боязни расстаться с монополией своих должностей и неусыпно охраняемой "его превосходительством" казенной экономии (отчего годами, несмотря на прямо позволяемое И.М. Диковым четырехкратное увеличение объема судостроения, не менялась численность состава МТК), от барского ли пренебрежения к "низовым" структурам судостроения, когда пустяковыми замечаниями тот же Н.Е. Кутейников мог остановить заказ стали и постройку корабля или от столь привычной для тогдашнего чиновничества тупой безалаберности. Все это, надо думать, не ускользало от внимания японской делегации, которой благодаря любезности ГМШ, удалось в те годы обстоятельно ознакомиться с ходом работ на петербургских казенных верфях, и помогло ей реально оценить темпы работ и с высокой степенью достоверности предсказать сроки готовности строившихся кораблей. Но ничто не менялось в порядках казенного судостроения – они оставались столь же безобразно организованными, какими были на протяжении всех 40 лет сооружения броненосных кораблей.
Со временем станет реально оценить весь вред, нанесенный судостроению инженерной и строевой бюрократией, но и сейчас можно считать, что в систематически совершающихся увеличениях сроков готовности кораблей (в сравнении с плановыми, реально возможными) до 20% составляла доля задержек МТК в рассмотрении чертежей и еще до 40% от проектных переделок в чертежах и в металле на стапеле. Показательно также, что эти и другие подобные обстоятельства (кроме частных случаев криков души отчаявшихся строителей) никогда не становились предметом анализа в структурах Морского министерства или государственного контроля.
Все случаи, крепко зашитые в дело, спокойно вылеживались под спудом, никто не слышал заключенные в них боль совести и крики души. Ничто не переменилось и в 1900 г. И уже без крика души, но с покорной безысходностью обреченного, С.К. Ратник 26 января 1900 г. стоически докладывал в МТК, что представленные им 26 августа 1899 г. чертежи общего расположения механизмов и спецификации их для броненосцев "Император Александр III" и "Орел" до сих пор не утверждены. Неизвестно и решение по изменениям в эти материалы, которые завод в декабре внес вследствие предписанной МТК отмены прежде предполагавшегося возвышенного положения четырех средних котлов Бельвиля. Не полностью, как оказывалось, были утверждены и представленные 27 октября изменения чертежа конструктивного мидель-шпангоута названных броненосцев в сравнении с "Цесаревичем". Впав в своего рода инженерно-административный цинизм, МТК начал практиковать научно-выборочный метод утверждения отдельных решений, а не весь комплекс представленных чертежей. Так, журналом № 139 по кораблестроению от 12 ноября 1899 г. оказывается утвержденным "только устройство бортовых скосов нижней палубы". Решение же изменений в конструкции верхней части борта было отложено до утверждения их генерал- адмиралом.
Иначе говоря, заводу теперь отводилась сомнительная честь разработки своего рода атласа отдельных технических решений, которые МТК мог извлекать из представленных ему проектных чертежей. Это было удобно для проявления чиновной эрудиции (так любил делать И.А. Шестаков, развлекаясь бесконечной переделкой проектов броненосцев "Император Николай I", "Император Александр II"). Теперь во вкус чиновного "творчества" начинал входить скучающий зимой в Петербурге великий князь генерал-адмирал. Чтобы пробудить творческую мысль его высочества, завод заставили даже изготовить соответствующую модель. Она, к несчастью, сгорела, и теперь беспутная чиновная братия, словно опять по сговору с японцами, развлекалась творческими опытами, создавая заводу задержки и препятствия в постройке.
Высоко ценя квалификацию и опыт Балтийского завода, МТК рассчитывал его руками провести и конструктивную проработку усовершенствованного проекта "Ж" в сравнении с нежданно явившимся проектом броненосца по идее великого князя Алексея Михайловича. И теперь от завода требовали ускорения доработки проекта "Ж", который в начале был отложен на "потом", а теперь вдруг экстренно потребовался раньше, чем чертежи уже строившегося "Императора Александра III". Таков он был – стиль МТК, который о проблемах практического судостроения и неотложных заботах завода задумываться не любил. Чтобы не допустить уже начавшейся дезорганизации работ по постройке "Императора Александра III", С.К. Ратник в том же письме от 26 января 1900 г. пытался разъяснить МТК, что к усовершенствованному проекту "Ж", который теперь вдруг экстренно потребовался, завод может приступить не ранее полного завершения проекта "Императора Александра III". Только согласовав в этом проекте все важнейшие проектные решения, можно ожидать, что они и в проекте "Ж" изменений не потребуют.
Истощив всю энергию своих проектных инициатив, завод, похоже, отказывался от всякого участия в обсуждении проекта великого князя. Ведь он, в случае его одобрения МТК, грозил своей непохожестью на уже строившиеся корабли и вовсе мог дезорганизовать работу заводу. Иначе говоря, технология завода оказалась с новым проектом в явном противоречии. Так получилось, что и на третий год по принятии новой программы нелепая коллизия с ее проектами все еще оставалась неразрешенной. Определились и ушли в "отдельное плавание" сделанные разномастными проекты "Победы", "Ретвизана" и "Цесаревича". Свой облик приобрел также одиночный "Бородино", удлиненный, но с броневым чехлом-переборкой как на "Цесаревиче", с броней для 75-мм артиллерии и с точной (чертежи в один к одному, на чем настаивал МТК) копией машин, изготовлявшихся Франко-русским заводом.
Переходный тип являл строившийся также казенными средствами на Галерном островке "Орел" внешне по образцу "Бородино", но уже со скосом броневой палубы и с машинно-котельной установкой Балтийского завода. По существу, он принадлежал уже к типу Балтийского завода, за головным его новой серии "Императором Александром III". Но в том и состояло чудо тогдашней бюрократии, что даже этот тип, несмотря на уже совершившиеся после "Цесаревича" три видоизменения, все еще нельзя было считать окончательным. Вот почему С.К. Ратник все свои усилия прилагал к тому, чтобы хотя бы в проекте "Императора Александра III" стабилизировать тип корабля. К тому же, напоминал он, проект великого князя Александра Михайловича несколько отличается от модернизации "Бородино", что спешить с доработкой проекта "Ж" (чтобы, как хотел МТК, сравнить эти проекты) нет необходимости. По всем этим обстоятельствам завод к проекту "Ж" пока еще не приступал. Это не вполне прогрессивная, но вынужденная позиция завода совпадала с господствующими в МТК настроениями "утопить" проект великого князя.
Исчерпывающей резолюцией Александра Михайловича, принятой относительно журнала МТК № 31 от 18 апреля, ход событий получил то направление, которое, по-видимому, ожидал Балтийский завод. Основанный на трех, далеко не однозначных, но убедительных мотивах, он вполне соответствовал распространенной в то время практике бюрократических силлогизмов, когда наперед избранное решение пытались оправдать лишь количеством подобранных доводов. Их содержание и иерархическая значимость не оценивались, а все другие, им противоречившие, просто отбрасывались.Непревзойдениый образчик такой логики продемонстрировал вскоре З.П. Рожественский. В самый канун войны, в которой мало кто сомневался, – в декабре 1903 г. он в пользу отозвания из Средиземного моря ранее находившейся там русской эскадры сумел привести пять доводов, но умолчал о главном, все перевешивающем, – возможности этой эскадры к немедленным (в случае войны) действиям на японских путях сообщения.
