Фельдмаршал Паулюс: от Гитлера к Сталину - Марковчин Владимир (книга бесплатный формат txt) 📗
Затем я сказал: у меня создалось впечатление, что русские думают, что документ, который был подписан всеми генералами в лагере № 48, был составлен и подписан по моей инициативе. Но это — ошибка, я не проявлял инициативы в составлении этого документа. Ведь там имеются генералы, которые старше меня возрастом, такие, как Хейц4, Штреккер5, Ренольди6 — они всегда очень определенно высказыва ют свое собственное мнение.
Я объяснил, что только присоединился к этому мнению. Это не говорит о том, что я не стою на их точке зрения, но, в любом случае, инициатива от меня не исходила.
9 сентября 1943 года. Странно, но я кое-какие услуги уже оказал Советскому Союзу, будучи преподавателем в военной академии в Берлине1. Я имел в своей аудитории ряд русских генералов, которые слушали мои лекции по тактике и военным операциям. Это были генералы Егоров, Дубовой2 или Дыбенко, Белов и Яковенко. Яковенко был военным атташе в Берлине, он приходил ко мне, обедали вместе. Я был несколько раз приглашен на приемы в советское посольство, знаю лично посла Сурица и его жену.
События в Италии Германию не застали врасплох. Германия предвидела это положение уже давно, так что события на Восточном фронте надо понимать как стоящие3 в связи с новым положение в Италии. Вероятнее всего, что все имеющиеся в Германии оперативные резервы (60 дивизий) она не смогла бросить на Восток, что и стало причиной отступления за Днепр. Зато Германия сосредоточила свои силы на Балканах и в Италии.
Следующую фазу войны можно будет назвать фазой развертывания и сосредоточения сил на Западном фронте, потом можно ожидать передышку только весной 1944 года начнутся решающие бои на Западе.
Совершенно понятно, что предпринимаемое Советами наступление такого огромного масштаба изматывает силы Красной армии, и это будет сказываться на Днепре.
10 сентября 1943 года. Сегодня опять разговаривали с комендантом. Он спросил, как я отношусь к Гитлеру и к Советскому Союзу. Я ему ответил, что русскую разведку очень ценю, но удивляюсь, что она до сих пор не установила, какие у меня были высказывания и действия в прошлом в отношении СССР, а также как я отношусь к фюреру. В ответ он рассмеялся.
12 сентября 1943 года. Вчера вечером и сегодня утром состоялось «организованное собрание» немецких солдат лагеря (около 40 человек) под лозунгами: «Долой войну! Долой Гитлера! Назад домой!» Это было предпринято в целях давления на меня.
На собрании выступили с докладами о необходимости борьбы за скорейший мир в интересах Германии (полковник Штейдле1 и генерал Зейдлиц).
Потом солдаты избрали из своей среды делегацию из пяти человек, которой было поручено довести до моего сведения информацию о настроениях солдат и принять руководящее участие в борьбе за «Новую Германию».
Я принял «делегацию» в присутствии полковника Адама и генерала Роденбурга2 и, решив воздержаться от резких высказываний, занял в беседе с ними примирительную позицию. Я не отвергал целей, изложенных в манифесте немецкого Национального комитета, но ставил под вопрос пути к этим целям. Я подчеркивал, что над этим вопросом много думаю и к окончательному решению еще не пришел. Кроме того, я боюсь, что резкое выступление может привести к разложению немецкой армии и к междоусобной войне.
И потом, как они не понимают, что в случае согласия с их требованиями я, таким образом, подниму руку на сыновей, которые находятся на фронте.
На прощание «делегаты» подчеркнули, что они будут добиваться своей цели в контакте с другими примкнувшими к движению генералами, если я в ближайшее время не приму положительного решения. На это я им ответил просто: «Очень тяжело».
15 сентября 1943 года. Если бы на моем месте здесь был генерал фон Рейхенау, то он давно решился бы на этот шаг. Только я не знаю, смогу ли я помочь этим немецкому народу.
24 сентября 1943 года. Чувствую себя здесь плохо. Я нахожусь в одном доме с генералами, которые стоят на других позициях, но я чувствую, что они от меня ожидают решения. Я человек иного склада, чем генералы, эти проблемы очень серьезны.
Трезво рассуждая, я не могу еще решиться, так как расцениваю общее положение несколько иначе, чем генералы. Поэтому складывается обстановка, которая является для меня неприятной: ко мне обращаются, мне задают вопросы, а я вынужден почти постоянно отмалчиваться.
Они, наверное, полагают, что я человек ограниченный, что я солдат в простом смысле этого слова. Я боюсь, что хорошие отношения ко мне некоторых генералов могут явиться актом снисхождения. И я, и генералы, находящиеся в Войково, часто обсуждали все вопросы, которые сейчас стали актуальными. Зря думают, что мы такие люди, которые хотят отсиживаться здесь до конца.
Все проблемы, которые подвигли генерала фон Зейдлица и других на этот путь, мы все время здесь, в плену, обсуждаем. Эти проблемы меня особенно глубоко тревожат, не меньше, чем генерала фон Зейдлица и остальных, но я убежден, что еще не настал час моего окончательного решения.
Я не вижу, чтобы положение германской армии было катастрофическим, и именно это обусловливает позицию как генералов из лагеря, так и мою собственную. Не странно ли мое положение? Все видят, что генералы во главе с фон Зейдлицем и генералы из лагеря питают ко мне доверие. Несмотря на то что фон Зейдлиц и другие генералы отошли от меня, они приходят ко мне и обсуждают открыто все проблемы движения.
Откровенно говоря, общение с генералами фон Зейдлицем и Латтманом меня интересует, хотя создалось очень странное, необычное «сожительство».
25 сентября 1943 года. Полная неизвестность по существу действительного положения в Германии, о настроениях немецкой армии и населения.
Представляю себе, что среди солдат действующей армии я бросил лозунг прекращения войны. Одни солдаты пойдут в плен, другие начнут требовать отступления, третьи будут против первых двух — в результате возникнет междоусобная война. Где гарантия, что Красная армия не будет бить тех, других и третьих и я, вместо спасения армии, полностью ее не уничтожу?
Меня интересует также, как будет действовать Красная армия и будет ли она наступать в глубь Германии, если наша армия отойдет на старую границу, а на Западе откроется второй фронт.
27 сентября 1943 года. Сегодня генерал фон Зейдлиц рассказал о выступлении Геббельса, который призывает немецкий народ к спокойствию и выдержке, так как правительство ищет пути для выхода из создавшегося тяжелого положения. Сказанное фон Зейдлицем мне импонировало. «Вот видите, — сказал он, — я говорил, что правительство само найдет уже пути для развязки этого положения».
Сегодня днем мне передали немецкий перевод выступлений Рузвельта1 и Черчилля. Вечером, за ужином, мы начали разговор об этих выступлениях, и я задал всем вопросы: «Как мы и другие страны истолковываем слова Рузвельта об уничтожении прусского милитаризма? Неужели Рузвельт и Черчилль подразумевают под этим понятием уничтожение генералов, которые являются носителями прусского милитаризма? Растолкуйте мне, что такое прусский милитаризм». Каждая армия, в том числе — и Красная, воспитывается в духе победы над врагом.
28 cентября 1943 года. После завтрака я гулял один, а фон Зейдлиц, Ван Гоовен2 и Тренкман были вместе. Через некоторое время фон Зейдлиц подошел ко мне.
И снова мы вернулись к обсуждению выступлений Рузвельта и Черчилля. Генерал фон Зейдлиц взволнованно, в повышенном тоне, обратился ко мне: «Что вы прикидываетесь, это свинство надо выжечь, уничтожить (прусский милитаризм). Я скоро выступлю перед миром и докажу, какие грязные люди наши фюреры. Я сам очевидец и свидетель грязных спекуляций Геринга: он тащит миллионы марок в свой карман за счет государства. Я собираю теперь материалы от всех офицеров, которые были в окружении этих мерзавцев Гитлера, Геринга и прочих.
