История вермахта. Итоги - Кнопп Гвидо (онлайн книга без txt) 📗
Сегодня на вопрос о том. как много солдат вермахта непосредственно или косвенно участвовали в убийствах евреев в России, точно ответить нельзя. Мюнхенский историк Дитер Поль считает, что в организации и проведении убийств участвовало несколько десятков тысяч солдат вермахта. Они прибывали прежде всего из расположенных в глубоком тылу охранных подразделений, тайной военной полиции и полевых и местных комендатур. Это не были широкие массы солдат вермахта.
Убийства евреев в течение первых шести месяцев войны с Россией неоднократно случались под прикрытием так называемого усмирения оккупированных территорий. Руководители СС и СД при этом снова и снова обосновывали это тем, что казни мужского еврейского населения необходимы для того, чтобы защитить захваченные территории. Верили ли они действительно в это, вопрос остается открытым. Это было прежде всего оправдание массовых убийств. Многие генералы вермахта рассматривали еврейское население как военную угрозу безопасности. Евреи, считали они, являлись сторонниками большевистского государства, повстанцами, убийство которых неоднократно приветствовалось, так как вместе с этим уничтожалось в зародыше возможное сопротивление оккупационной власти. «Там, где есть евреи, есть партизаны, где есть партизаны, есть евреи», — сообщалось в директиве группы армий «Центр» о борьбе с партизанским движением в сентябре 1941 года. Поэтому большинство командующих вермахта приветствовали убийства евреев силами оперативных групп и поддерживали их. Единичный и в конечном итоге, конечно, безрезультатный протест был поднят только тогда, когда даже при самом широком толковании говорить о военной значимости больше было невозможно: когда осенью 1941-го также систематично стали убивать еврейских женщин и детей, на Восток были депортированы первые немецкие евреи и там же убиты.
Поддержка массового уничтожения евреев проясняет не только идеологическое единение вермахта и нацистского руководства. Оно указывает и на фундаментальную проблему в концепции самой войны. Командование войск было целиком и полностью сконцентрировано на том, чтобы разбить Красную армию. Защиту огромных оккупированных районов обеспечивали лишь малые силы. Всякого рода охранные подразделения, полицейские батальоны и военизированные бригады СС, общая численность которых составляла 100 000 человек, должны были контролировать территорию, во много раз большую, чем вся Германия. 221-я охранная дивизия, численностью 9000 человек, стояла в конце июля 1941 года перед прямо-таки неразрешимой задачей. Она должна была занять часть Белоруссии, которая простиралась на площадь, едва ли не равную площади современного Баден-Вюртемберга. Поэтому страх перед невозможностью контролировать огромную страну был велик, тем более что оказалось невозможным прочесывать всю окруженную в «котел» территорию, охваченную быстрыми танковыми подразделениями. Многочисленные, обращенные в бегство красноармейцы, укрываясь в лесах, могли избежать взятия в плен и скрывались в глубоком тылу фронта. Вермахт весьма серьезно воспринимал потенциальную угрозу установления связи между красноармейцами и гражданскими лицами; в особенности после того, как 3 июля 1941 года Сталин призвал всех к началу «Великой Отечественной» и вместе с тем партизанской войны. Он тем самым подтвердил ожидания Германии того, что «натравленное большевистское население может начать бандитскую партизанскую войну». Гитлер говорил 16 июля, что эта партизанская война дает теперь повод «искоренять все, что становится на нашем пути». Чтобы принести мир на огромную территорию, нужно было «стрелять в каждого, кто смотрел косо». Уже спустя неделю, 25 июля, верховное командование вермахта издало приказ, согласно которому «любая угроза, исходящая от враждебно настроенного гражданского населения, и любое содействие или помощь со стороны гражданского населения партизанам, отбившимся от своих частей солдатам и т. д.» будет беспощадно пресекаться. Там, где только намечается пассивное сопротивление или после диверсии невозможно сразу установить преступников, необходимо предпринять «безотлагательные коллективные насильственные меры». Не должно было быть «снисхождения и мягкости». Скорее для того, чтобы задушить локальную войну в зародыше, должны были быть «предприняты жестокие и беспощадные решительные меры», к которым приучены «русские» и которые соразмерны с русским «коварством и своеобразием большевистского противника». Нижестоящие служебные инстанции передавали это указание иногда без комментариев, а иногда указывая на то, что с «доброжелательным» — особенно украинским — населением нужно обращаться «прилично» и «благоразумно», а насильственные меры предпринимать, главным образом, против евреев или русских.
Вопреки всем опасениям и вопреки обращению Сталина от 3 июля 1941 года в течение первых месяцев войны в России не осуществлялось сколь бы то нн было существенной партизанской деятельности. Несомненно, осуществлялись отдельные нападения, однако характер этой борьбы был несравним с партизанской войной более поздних лет, в частности проходившей в 1943–1944 годах. Отставшие от своих частей красноармейцы стремились только к тому, чтобы спасти свою жизнь, но не бороться против немцев. Лишь в зоне боевых действий группы армий «Север» наступление партизан «тягостно» обращало на себя внимание уже начиная с конца июля 1941 года. Реакция вермахта ввиду безусловного доверия к насильственным мерам была неудивительна: Эрих Гепнер, командующий 4-й танковой группой, уже 3 августа 1941 года отдал приказ сровнять с землей деревню Страшево, так как рядом с ней немецкие солдаты были атакованы партизанами. Это поведение стало типичным в ходе войны в России. Реакцией на партизанские акции было испепеление близлежащих деревень, убийства жителей или казни пленных. Партизанская борьба не была отрегулирована с точки зрения международного права. Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны от 18 октября 1907 года не останавливалась подробно на этом явлении. Она, однако, присваивала партизанам статус комбатантов, если во главе их стояло лицо, ответственное за своих подчиненных, они имели издалека узнаваемые знаки отличия, открыто носили оружие и соблюдали законы и обычаи войны. На практике эти правила, конечно, едва ли соблюдались. По международному обычному праву убийство партизан было совершенно допустимо, и согласно немецкому распоряжению «О чрезвычайном уголовном праве в период войны» от 17 августа 1938 года убийство ополченцев грозило смертным приговором. Между тем ему должен был предшествовать упорядоченный процесс военного суда. Однако подобные «издержки» не случались ни в 1939 году в Польше, ни в 1940-м — во Франции, где вермахт осуществлял казни сельских жителей, в большинстве случаев без разбора подозревая их в партизанской деятельности. Для операции «Барбаросса» проведение упорядоченных процессов военного суда с самого начала предусмотрено не было, и на всех уровнях преобладало мнение, что с партизанским движением можно бороться только беспощадным применением силы.
Осенью 1941 года глубоко за линией фронта начинали создаваться советские партизанские отряды, и впервые они были признаны большой военной проблемой. К этому времени немецкая армия находилась в тяжелом кризисе. Первоначальный план уничтожения РККА в течение нескольких недель непосредственно после перехода через границу потерпел неудачу. Несмотря на большие успехи, сломить сопротивление было невозможно, и собственные потери достигли умопомрачительных высот. К тому же имел место постоянно обостряющийся кризис снабжения. Успешное окончание похода отодвигалось на неопределенный срок. В этой ситуации генералитет хотел, приложив последние силы, еще до начала зимы добиться решительного результата. Это означало — со всей жестокостью бороться с этого момента с осуществлявшими активные боевые действия партизанами. Острее всего на эту угрозу отреагировал главнокомандующий 6-й армией Вальтер фон Райхенау. 10 октября 1941 года он призвал свои войска: «Борьба против врага за линией фронта ведется еще недостаточно серьезно. Пока все еще продолжают брать в плен коварных, жестоких партизан и потерявших человеческий облик женщин. С одетыми в полувоенную форму или в штатскую одежду партизанами и бродягами все еще обращаются как с порядочными солдатами и отправляют их в лагеря для военнопленных». Он требовал применения драконовских методов: «Ужас перед немецкими контрмерами должен быть сильнее, чем угроза со стороны все еще слоняющихся вокруг остатков большевистских отрядов». И он еще раз недвусмысленно заявил: «Войну необходимо вести как разрушительный поход, чтобы раз и навсегда освободить немецкий народ от азиатско-еврейской опасности». Этот печально известный приказ, который тоже был ловким ходом Райхенау с целью улучшения возможностей сделать карьеру, не оставался без последствий, как это смог доказать историк Феликс Ремер. Число расстрелянных силами подразделений 6-й армии гражданских лиц и партизан в течение следующих месяцев резко подскочило вверх. Но Райхенау все еще был недоволен, и 9 ноября 1941 года он еще раз дал указание своим солдатам: «Вы должны выступать мстителями для организованной борьбы против бессовестных убивающих чудовищ! С одной стороны, вы должны использовать для уничтожения убийц методы, которые нам не свойственны и еще никогда не применялись немецкими солдатами нротив вражеского населения».
