Шпионы, простофили и дипломаты - де Толедано Ральф (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Люди, искавшие средство остановить сползание к войне, пребывали почти в отчаянии, перешедшем в панику после отказа Госдепартамента заключить соглашение, пусть и сколь угодно временное. Их бесило упрямство госсекретаря Халла, требовавшего от Японии дезавуировать тройственный пакт, прежде чем американское правительство соизволит хотя бы обсудить другие альтернативы. Они понимали, что партия войны уже приступила к последним приготовлениям к войне, которые можно остановить лишь достижением взаимопонимания в американо-японских отношениях. Сегодня мы знаем, что Госдепартамент был осведомлен об этой крайней необходимости: Соединенные Штаты сумели дешифровать японский шифр и были в курсе всех радиосообщений, посылаемых из Токио в посольства, военные соединения и дипломатические миссии. Однако ничего не было сделано.
20 ноября 1941 года японцы предприняли последнюю попытку – речь идет о знаменитом предложении modus vivendi или 90-дневном перемирии, в течение которого Япония и Соединенные Штаты смогли бы прийти к соглашению по тихоокеанскому региону. Принимая требование Государственного департамента, японцы согласились превратить тройственный пакт в «мертвую букву», толкуя его «свободно и независимо», и дезавуировать свои намерения вступить в европейскую войну, если они не подвергнутся прямому нападению одной из воюющих сторон. Япония также приняла предложение президента Рузвельта о посредничестве в китайско-японском конфликте и обещала вывести все свои войска из французского Индокитая до восстановления мира. В обмен Япония ожидала снятия экономического эмбарго.
С точки зрения американской безопасности, modus vivendi являл собою замечательное решение, ибо его соблюдение означало бы, что японские армия и ВМФ, связанные обещанием императору и императорскому кабинету, были бы вынуждены «отозвать собак» и ждать, пока не кончатся 90 дней. Эти три месяца были бы жизненно важными и для Соединенных Штатов.
Генерал Макартур, принявший на себя руководство обороной Филиппин, объявил со свойственным ему оптимизмом, что он сможет удержать их. Однако он умерил свой оптимизм, установив минимальное время в три месяца для подготовки обороны. В то время, когда было сделано предложение о перемирии, Макартуру не хватало еще двух месяцев до запланированного ее завершения.
Предложение о modus vivendi прошло, как говорится, в дюйме от того, чтобы быть принятым. Но вот 26 ноября Халл сделал шаг, который Грю позднее описал, как «коснулся кнопки, что начала войну». Он отбросил разговоры о соглашении и выдал японцам ультиматум. А десять дней спустя японский флот на всех парах двинулся на Пёрл-Харбор, получив по радио сообщение: «Взойти на гору Ниитака».
Госдепартамент действовал не вслепую. 26 ноября, через день после предъявления ультиматума, Стимсон позвонил Халлу, чтобы спросить его мнение о modus vivendi. И тут военный министр впервые узнал, что мирный план отвергнут. Халл важно сообщил Стимсону, что он отказался от этого дела. «Я умываю руки, и теперь все в ваших руках – твоих и (военно-морского министра Фрэнка) Кнокса – то есть армии и флота».
Хотя в раззолоченном особняке, где размещался тогда Госдепартамент, война пока еще не объявлялась, но с мыслью о ней уже примирились. Что же повлияло на президента и его госсекретаря в этот «нулевой час» истории? Ответ можно найти в Токио, Чунцине и Вашингтоне. А сегодня он может быть найден и в признаниях Зорге, и в многотомных свидетельских показаниях и вещественных доказательствах расследования по Пёрл-Харбору, и в стенографических отчетах слушаний комиссии Маккаррана по Институту тихоокеанских отношений.
С момента нападения нацистской Германии на Советскую Россию в июне 1941 года, усилия коммунистов всего мира были направлены на предотвращение открытия второго фронта в Азии. Проигрывая сражение в Европе, русские нуждались в каждом солдате, каждом танке и в каждой пуле. И тем не менее они не могли позволить себе оставить сибирские границы незащищенными, не имея твердых гарантий, что Япония не ударит им в спину, как ударили они сами в спину Польше в 1939 году. Таким образом, Рихард Зорге от шпионажа и только шпионажа перешел к влиянию на политику Японии и – через германское посольство – Германии.
«Когда в 1941 году призыв к войне с Советским Союзом зазвучал все настойчивее… я не ограничился лишь определенными маневрами Одзаки внутри группы Коноэ, так как не сомневался в необходимости работать и по Германии», – писал Зорге. Одзаки принялся обрабатывать своих друзей, принца Сайондзи и премьер-министра Коноэ. Он предостерегал их, что силу Советского Союза недооценивали, и высказывал предположение, что война с Россией была бы невыгодна для Японии. По словам Зорге, аргументы Одзаки были вкратце следующими:
«Советский Союз ни при каких условиях не намерен воевать с Японией, и даже если бы Япония вдруг вторглась в Сибирь, он стал бы лишь защищаться. И было бы недальновидным и ошибочным для Японии шагом – напасть на Россию, поскольку она не сможет ничего получить в Восточной Сибири или извлечь сколько-нибудь значительную выгоду из этой войны. Соединенные Штаты и Великобритания приветствовали бы открытое выступление Японии против России, чтобы воспользоваться моментом и ударить по самой Японии сразу, как только иссякнут ее нефтяные и железные запасы. Более того, если бы Германии удалось добиться успеха в разгроме Советского Союза, Сибирь могла бы упасть в лапы Японии, и при этом японцам не пришлось бы ударить пальцем о палец. А если Япония стремится к дальнейшей экспансии, не считая Китая, то южные районы Азии куда больше подошли бы для этих целей, поскольку там Япония нашла бы те стратегические ресурсы, столь необходимые ей в военное время, а также напрямую столкнулась бы со своим настоящим врагом (Соединенными Штатами), противостоящим ей в битве за место под солнцем».
Одзаки информировал Зорге о титанических усилиях принца Коноэ в его попытках уладить китайский инцидент и избежать дальнейшей эскалации конфликта. Хотя Одзаки часто встречался с премьером, ясно, однако, что он не мог сколько-нибудь серьезно повлиять на ход мыслей принца Коноэ. Но поскольку дискуссии эти иногда происходили и в присутствии других членов кабинета, то взгляды, выражаемые Одзаки, конечно же, благосклонно воспринимались менее пацифистски настроенными японцами и сказывались таким образом на шагах, которые со всей очевидностью привели к Пёрл-Харбору.
Первые июльские сообщения Зорге о возможности японского нападения на Россию были достаточно пессимистичны. Он радировал в «Висбаден», что посол Отт, ближайший друг Зорге в германском посольстве, информировал его, что Япония нападет на Россию после падения Ленинграда и Москвы и выхода немецких армий к Волге. Но, добавлял Зорге, Тодзио не был заинтересован в нападении на Россию. В последнем своем сообщении за этот месяц Зорге информировал своих русских хозяев, что у японских ВМФ достаточно запасов горючего на два года, а у гражданского населения – на полгода. Это означало, что Япония или будет вынуждена пойти на соглашение с Соединенными Штатами, величайшей нефтедобывающей страной мира, или же решиться на войну с западными державами, чтобы силой добыть то, чего ей недостает. Это была хорошая новость для России – ну, сколько нефти было там, в Сибири?
К концу августа Зорге отправил в «Висбаден» сообщение, что посол Отт информировал его о намерении Японии твердо придерживаться Пакта о нейтралитете с Россией. Новости становились все лучше. В сентябре 4-е Управление получило сообщение, что Япония не нападет на Россию, если только вдруг Красную армию не постигнет полный крах. И хотя Зорге дал знать в свой родной офис в Москве об огромном размахе летней мобилизации – за которой последовали еще более крупные в декабре 1941-го и январе 1942 года – он мог заверить русских, что японская сила в Маньчжурии уменьшилась до тридцати дивизий – т. е. квантунская армия была совершенно не готовой к боевым действиям.
Одзаки тем временем по-прежнему продолжал пристально наблюдать за японо-американскими переговорами – этого было достаточно, чтобы держать Кремль в нервозном состоянии. Хотя Москва, благодаря Зорге, знала, что японский Кабинет принял решение направить главный удар на юг и на Соединенные Штаты в случае провала мирных переговоров, русским было также известно, что дискуссия вполне может закончиться заключением временного или постоянного перемирия. В таком случае Япония получила бы и нефть, и сталь, в которых отчаянно нуждалась, и одновременно набросилась бы на своего старого врага – Россию! Длинные послания от Зорге, когда переговоры продвигались успешно, увеличивали нервную дрожь в Кремле.
