Аргонавты Средневековья - Даркевич Владислав Петрович (книги онлайн полные .TXT) 📗

Глава 4

Посох и сума

В своих мемуарах Сергей Львович Толстой вспоминал: «В 60-х и 70-х годах по шоссе (Киевскому у Ясной Поляны. – В. Д.)шло особенно много богомольцев и богомолок – в Киев, Соловки, Троицкую лавру, к Тихону оадонскому, в Оптину пустынь, в Старый Иерусалим и т. д. и обратно… Люди ходили на богомолье по разным причинам: кому плохо жилось дома, кому хотелось повидать Божий мир, кто шел потому, что паломничество уважалось, и т. д. Богомольцы и богомолки шли ровным и медленным шагом верст по 30 в день, с котомками и узлами за спиной, в мягких чунях и обмотках; они шли обыкновенно по нескольку человек вместе, питались большею частью подаянием ночевали, где придется, редко мылись и редко меняли белье.

Проходя большие расстояния и встречаясь с многими людьми, богомольцы распространяли народную поэзию, пословицы, сказки, легенды, влияли на народное воззрение и разносили разные слухи.

Отец говорил, что рассказы странников заменяют народу литературу и даже газету. Он любил разговаривать с прохожими, идя по пути с ними или присев на краю дороги [136]».

«Хождения» XIX в. не многим отличались от паломничеств Средневековья – эпохи расцвета «божьих странничеств».

Благословляя путника в нелегкий путь, священник вручал ему суму и посох – «утешение и знак странника» (рис 35) «Сибран Шабо, собираясь идти в Иерусалим, пред лицом Господа и у мощей его святых приемлет посох и мешок в церкви святого Николая» [137] Собираясь в дорогу, паломники заботились о благословении своих посохов и котомок Пилигримы из разных стран – «благородные и простые, богатые и бедные, миряне и клирики, мужчины и женщины» – то под дождем, то под солнцем брели по пыльным дорогам, проходили заснеженные перевалы, преодолевали вброд стремительные потоки, переплывали на кораблях бурные моря Все их достояние – плащ с капюшоном, укрывавший странника от дождя, ветра и ночного холода, мех с вином или водой, сума, в которой лежали хлеб и несколько луковиц, да посох, вырезанный из дуба.

Рис. 35. Благословение паломника перед дорогой Миниатюра рукописи из библиотеки Безансона.

Какая сила снимала этих скитальцев с насиженных мест, заставляя баронов закладывать свои имения, ремесленников – свои мастерские, а бедняков, которым продать было нечего, – пускаться в странствие наудачу и гибнуть в пути от голода, болезней и «суровой ярости диких народов»? В моменты общественных потрясений – во время первого Крестового похода или в критический 1000 год, когда Европа в великом смятении ожидала наступления Страшного суда, толпы богомольцев достигали десятков тысяч человек. Отправляясь в Рим или Иерусалим, они отказывались от многого. Выслушав страстную проповедь, бросали привычные дела и тепло домашнего очага, уходили прямо с полей, не допахав борозды. Ничто не могло отвратить этих людей от поставленной цели. Что влекло их в неведомую даль? Жажда новых впечатлений или суетное желание украсить алтарь своей скромной приходской церкви пальмовой ветвью из долины Иерихона и фиалом с иорданской водой (рис 36)?

Рис. 36. Паломники Скульптура портала собора Сен-Лазар в Отэне (Бургундия) XII в. [139]

Благочестивые путешествия

В знаменитой сцене Страшного суда на портале собора Сен-Лазар в Отэне (Бургундия) скульптор XII в. изваял процессию праведников, восстающих из гробов. Среди них два паломника с посохами и кожаными сумками, украшенными крестом – эмблемой Иерусалима – и раковиной – атрибутом св. Иакова Компостельского. Над шествием избранных, которых спасло религиозное рвение, вырезана надпись: «Так воскреснет тот, кто не вел безбожную жизнь».

Паломническое движение – одно из сильнейших проявлений набожности в эпоху, когда религиозная экзальтация выбрасывала на дороги тысячи людей. Посетивших «святые места», соприкоснувшихся с «подлинными» следами «горнего» мира ожидали отпущение грехов и самая драгоценная награда – вечное блаженство на небесах. «Странствия Господа ради» символически расценивались как духовный путь ко Всевышнему.

Паломничество в средние века – удел многих и многих несчастных и отчаявшихся людей, их последняя надежда на перемену, к лучшему. Это не развлекательная прогулка, а суровый труд и долг, который требовал крайнего напряжения воли и сил. Даже для таких закаленных смельчаков-мореплавателей, как жители Исландии, хождение было тяжким испытанием:

«Аудун говорит:

– Я хочу совершить паломничество в Рим.

– Если бы не такое хорошее дело ты задумал, – говорит конунг, – то мне было бы не по душе, что ты хочешь уйти от меня.

И вот конунг дал ему много серебра, и Аудун отправился в Рим с паломниками…

Аудун шел своим путем, пока не пришел на юг, в Рим. Побыв там сколько ему захотелось, отправляется он обратно. Тут напала на него жестокая хворь. Отощал он страшно. Вышли тогда и все деньги, которые конунг дал ему в дорогу. Стал он побираться и просить на пропитание. Голова у него бритая и вид довольно жалкий.

Аудун попадает в Данию на Пасху и прямо туда, где был тогда конунг… Но, увидев конунга и его разряженную дружину, он не посмел показаться ему на глаза. Конунг прошел пировать в палаты, а Аудун ел на улице, как – то в обычае паломников, пока они еще не бросили посох и котомку» («Об Аудуне с Западных фьордов»). [140]

Даже близкие с трудом узнавали в изможденном пришельце, покрытом пылью, босом и в лохмотьях, того, кто несколько лет назад отправился на поклон дальним святыням.

Поистине «крестным путем» можно назвать путешествие в Святую землю. В 1102 г. по гористой дороге из Яффы в Иерусалим прошел англосакс Зеевульф: «Бесчисленное количество человеческих тел, совершенно растерзанных дикими зверями, лежат на дороге и возле дороги… Действительно, на этой дороге погибают не только бедные и слабые, но даже богатые и сильные: многие убиваются сарацинами, многие умирают от жары и жажды, многие от недостатка пития, многие оттого, что пьют слишком много». [141]

Но путников вела искренняя вера, что у могил христианских святых больные и калеки найдут исцеление, а горемычные – счастливую долю. Паломничеством искупали тяжкий грех, чаще всего против Церкви. Кающиеся шли в черной одежде, на железном браслете, в который была закована левая рука, позванивал кусок цепи. Этих встречали настороженно: кто мог знать, груз каких преступлений они несли в дальние края?

«Странствия притягивали людей самых разных. Среди паломников мы встретим и высокообразованного, обладающего писательским дарованием монаха, и дипломата, внимательного к обычаям и нравам соседней земли, и купца, который устремляется в путь, чтобы замолить грехи бесшабашной своей и невоздержанной молодости, и крестьянина, что возвращается на родину едва ли не с единственной реликвией – выстиранной в Иордане рубахой: теперь он будет хранить ее в сундуке до смертного часа и завещает родственникам, чтобы в домовину положили именно в ней» [142]