Сталин - Волкогонов Дмитрий Антонович (мир книг txt) 📗
В письме, где говорилось об этом страшном "перегибе" (расстреляно 480 600 человек, награждено 80), Сталин оставил короткую запись: "т. Мехлис. И. Ст." Его не взволновала цифра "перегиба" (пусть даже, возможно, завышенная), эти жестокие потери, которые он решительно санкционирует. Да, война жестока, положение отчаянное, но в резолюциях Сталина нет и намека на необходимость обратиться к сознанию, чести, мужеству, патриотическим чувствам, национальной гордости людей... Он, как всегда, верит только в силу и насилие.
А одна из самых крупных трагедий Великой Отечественной войны приближалась. 8 августа 1941 года Сталин вновь говорил с Кирпоносом:
"Бровары. У аппарата генерал-полковник Кирпонос.
Москва. У аппарата Сталин.
Сталин. До нас дошли сведения, что фронт решил с легким сердцем сдать Киев врагу якобы ввиду недостатка частей, способных отстоять Киев. Верно ли это?
Кирпонос. Здравствуйте, тов. Сталин. Вам доложили неверно. Мною и Военным советом фронта принимаются все меры к тому, чтобы Киев ни в коем случае не сдавать... Все наши мысли и стремления, как мои, так и Военного совета, направлены к тому, чтобы Киев противнику не отдать...
Сталин. Очень хорошо. Крепко жму Вашу руку. Желаю успеха. Все"750.
Юго-Западный фронт держался изо всех сил. О героизме защитников Киева много написано. Они делали все, что могли. Но никогда, видимо, мы не сможем передать чувства и мысли защитников столицы Украины, в которых отражались патриотизм подавляющего большинства советских людей и горестное недоумение от длинной цепи поражений, приведших агрессора на берега Днепра. Полынную горечь неудач ощущал весь советский народ.
15 сентября первая и вторая танковые группы немцев замкнули кольцо в районе Лохвицы, окружив основные силы Юго-Западного фронта. В кольце оказались 5, 26, 37-я армии и частично части 21-й и 38-й армий. За четверо суток до того, как роковая петля затянула десятки обескровленных частей и соединений, состоялся последний разговор Сталина с Кирпоносом.
"Прилуки. Здравствуйте. У аппарата Кирпонос, Бурмистенко. Тупиков.
Москва. Здравствуйте, здесь Сталин, Шапошников, Тимошенко. Ваше предложение об отводе войск на рубеж известной вам реки (река Псел. - Прим. Д.В.) мне кажется опасным. Если обратиться к недавнему прошлому, то вы вспомните, что при отводе войск из района Бердичев и Новоград-Волынский у вас был более серьезный рубеж - река Днепр, и несмотря на это при отходе потеряли две армии... а противник переправился... на восточный берег Днепра... Выход следующий:
1) Немедля перегруппировать силы, хотя бы за счет Киевского укрепленного района и других войск, и повести отчаянные атаки на конотопскую группу противника во взаимодействии с Еременко...
2) Немедленно организовать оборонительный рубеж на реке Псел или где-либо по этой линии, выставив большую артиллерийскую группу фронтом на север и на запад и отведя 5 - 6 дивизий за этот рубеж.
3) ...Только после исполнения этих двух пунктов, то есть после создания кулака против конотопской группы противника и после создания оборонительного рубежа на реке Псел, словом, после всего этого, начать эвакуацию Киева...
Киева не оставлять и мостов не взрывать без разрешения Ставки. Все. До свидания.
Кирпонос. Указания Ваши ясны. Все. До свидания"751.
Герой Советского Союза генерал-полковник М.П. Кирпонос мог бы уже сказать "прощайте". Жить ему осталось совсем немного. Больше личных указаний Верховного Главнокомандующего, совсем не учитывающего реальной ситуации, он не получит. Пока окружение еще не было плотным, имелась возможность вырваться из смертельной петли. Военный совет фронта еще раз обратился к Сталину с этой просьбой (телеграмма No 15 788) 17 сентября в 5 часов утра. И вновь Сталин не разрешил прорыва, санкционировав лишь отход на восточный берег Днепра 37-й армии, которой командовал А.А. Власов. Положение стало предельно критическим. Военный совет к исходу, дня 17 сентября, вопреки требованиям Сталина, принял решение вывести войска фронта из окружения. Но время было упущено. К тому же штаб фронта утратил связь с армиями. На свой страх и риск разрозненные части и соединения в ходе жестоких боев в течение десяти дней пытались прорваться на восток. Удалось это немногим. А Ставка, не владея обстановкой, еще 22 и 23 сентября направляла Кирпоносу успокаивающие радиотелеграммы следующего содержания:
"Кирпонос (ЮЗФ)
Больше решительности и спокойствия. Успех обеспечен. Против вас мелкие силы противника. Массируйте артиллерию на участках прорыва... Вся наша авиация действует на вас. Ромны атакуются нашими войсками... Повторяю, больше решительности и спокойствия и энергии в действиях. Доносите чаще.
Б. Шапошников"752.
Катастрофа была страшной. В окружении оказались 452 720 человек, в том числе около 60 тысяч командного состава753. Противнику досталось большое количество вооружения и боевой техники. Командующий фронтом М.П. Кирпонос вместе с начальником штаба В.И. Тупиковым и членом Военного совета М.А. Бурмистенко погибли в последних боях, разделив участь тысяч и тысяч воинов. Впрочем, если бы Кирпонос и прорвался сквозь кольцо окружения, едва ли Сталин простил бы ему эту катастрофу. Ведь себя, разумеется, он не считал к ней причастным.
В этой одной из самых крупных трагедий Великой Отечественной войны Сталин показал лишь свое железное упрямство, но не тонкое оперативное чутье, понимание обстановки. Если бы он, как Верховный, хотя бы отдаленно понимал, что творилось тогда под Минском, в Крыму, подле Киева, у Смоленска, то, возможно, смог бы кроме упорства и прямолинейности проявить и должную стратегическую мудрость. В 1941-м он так ее и не проявил.
В трагедии Юго-Западного фронта в огромной мере повинна Ставка и ее Верховный Главнокомандующий. Разумеется, командование и штаб фронта также не смогли должным образом управлять вверенными им крупными силами, которые, безусловно, были способны, при более умелом руководстве, избежать столь печального конца. Слишком часто мужество не подкреплялось умением, организацией, компетентностью. Поражение под Киевом вновь резко качнуло весы смертельной борьбы на всем советско-германском фронте в пользу агрессора.
