Полутораглазый стрелец - Лифшиц Бенедикт (читаемые книги читать TXT) 📗
Но как твои обугленные плечи
Прохладою неэлевсинской ночи,
Страдалица Психея, освежу?
Нас опорочит кенотаф лукавый,
Едва земля сокроется из вида…
Лишь ты одна, за рубежом зари
Оставив груз моей посмертной славы,
В единосущном мраке, феорида,
Свой черный парус раствори!
15 октября — 14 ноября 1933
143
Нине Табидзе
За горами рыжеватыми,
Обступившими Тифлис,
За оранжевыми скатами,
Где осенний воздух сиз,
Не одно тысячелетие
Этой ясною порой
В чашу синюю Кахетии
Сок струится золотой.
Но, советам трезвым следуя,
В виноградную страну
Поклониться не поеду я
Желторотому вину.
129
Нет, я слишком старый пьяница,
Чтобы бить ему челом:
Я могу нателианиться
За любым и здесь столом.
И в Тифлисе, как в Кахетии,
Буду с горя пить вино,
Если карих глаз соцветие
Вспыхнет гневом у Нино.
29 октября 1935
130
ПЕРЕВОДЫ
Из французской поэзии
МОЛЬЕР
144. БЛАГОДАРНОСТЬ КОРОЛЮ
Своею ленью невозможной,
О муза, наконец смутила ты меня:
Сегодня утром неотложно
Явиться ты должна на выход короля.
Зачем — тебе прекрасно видно;
И неужель не стыдно,
Что раньше ты не вздумала принесть
Поклон за благодетельную честь?
Но все же лучше поздно,
Чем никогда. Итак, дружочек мой,
Изволь теперь готовиться серьезно
Явиться в Лувр с повинной головой.
Не вздумай только музой нарядиться:
Едва ль одобрят там такой простой убор;
Там любят блеск, все, что ласкает взор:
Могла ты раньше в этом убедиться.
Гораздо лучше, посещая двор,
Хоть бы на час один в маркиза превратиться.
А чтоб маркизом быть и слыть,
Учись на видных всем примерах,
Не вздумай в платье и в манерах
Ты что-нибудь серьезное забыть:
На шляпу наложи ты перьев с три десятка,
Надень ее на завитой парик,
Смотри, чтоб брыжжи были в крупных складках
И чтоб камзол отнюдь не был велик;
133
А главное — широкой лентой сзади
Свой плащ ты подстегни — так принято у всех
Маркизов-модников в наряде,
А модный тон сулит тебе успех.
И вот в таком блистательном параде
Ступай через гвардейский зал,
Причесывай парик то спереди, то сзади,
Осматривай толпу средь говора похвал.
И лишь заметишь ты знакомые фигуры, —
Погромче называй, с приветом, имена:
Ведь в этой фамильярности видна
Всегда черта породистой натуры.
Тихонько поскреби у двери гребешком,
Дойдя до королевского покоя;
А ежели дойти за теснотою
Не сразу удалось, — взберись-ка петушком
На что-нибудь, чтоб только показаться,
Иль шляпу подними повыше и скорей
Кричи — да громче, нечего стесняться! —
«Маркиз такой-то ждет! Живей, камер-лакей!»
Затем в толпу скорее замешайся,
Локтями напролом без жалости толкайся,
Чтоб только к двери ближе подступить;
А ежели лакей, сей страж неумолимый,
Тебя не пожелает пропустить, —
Стой твердо на своем, не уступай ни пяди:
Ведь для кого-нибудь придется отворить, —
Так ты проскочишь сзади…
А как проскочишь, — не зевай:
Старайся подойти поближе;
Пускай тебя бранят, толкают, — не плошай!
Получше стань да поклонись пониже,
Навстречу королю продвинувшись вперед.
Наверно, государь, как только подойдет,
Узнать тебя не затруднится;
Тогда не медля, в тот же миг
С приветствием к нему должна ты обратиться.
Конечно, можешь ты и развязать язык,
С восторгом говоря о милостях нежданных
И незаслуженных, столь щедро излиянных
На недостойную тебя
Его всеблагостной державною десницей,
О том, что, благодетеля любя,
Намерена ты впредь без устали трудиться,
134
Что мысли все твои и весь душевный жар
Стремятся лишь к тому, чтоб стать ему приятной.
Ты можешь обещать и труд невероятный:
На это музам дан неистощимый дар,
И все они болтать большие мастерицы,
Переплетая лесть, хвалы и небылицы.
Но, друг мой, короли не любят длинных слов;
А наш король всегда настолько занят делом,
Что некогда ему, средь царственных трудов,
Выслушивать, что ты в усердье скажешь смелом.
И лестью ты его ничуть не соблазнишь:
Как только ты начнешь о милостях рацею,
Он сразу все поймет, и, коль ты замолчишь,
Он наградит тебя улыбкою своею —
Улыбкой той, что так чарует все сердца,
И мимо он пройдет, и вся твоя затея
Достигнет цели и конца.
145. СОНЕТ ГОСПОДИНУ ЛАМОТУ ЛЕ ВАЙЕ ПО ПОВОДУ СМЕРТИ ЕГО СЫНА
Плачь, Ле Вайе! Рыдай открыто, без стыда:
Разумна скорбь твоя, хотя и безгранична.
Теряя то, что ты утратил, навсегда,
Поверь, и Мудрости самой рыдать прилично.
Напрасно мы себя насилуем, когда
Хотим взирать на смерть любимых безразлично:
Нет, как бы ни была у нас душа тверда,
Такая холодность для смертных необычна!
Конечно, сына ты рыданьями никак
Не возвратишь, его похитил вечный мрак,
Но горе оттого не менее ужасно!
Он каждым за свои достоинства был чтим,
Он светлым обладал умом, душой прекрасной, —
Как воли тут не дать тебе слезам твоим!
135
Вы видите, сударь, что я весьма удалился от пути, которым обычно следуют в подобных случаях, и что сонет, который я вам посылаю, менее всего утешение; но я решил, что по отношению к вам надлежит поступить именно так и что оправдать слезы философа и дать волю его страданию — значит утешить его. Если я не нашел достаточно сильных доводов, чтобы защитить Ваше чувство от суровых наставлений философии и заставить вас плакать без стеснения, то видеть в этом надо недостаток красноречия у человека, который не имеет сил убедить в том, чему сам так хорошо умеет следовать.
Мольер
146. ЧЕТВЕРОСТИШИЯ,
ПОМЕЩЕННЫЕ ПОД ЭСТАМПОМ ЛЕДУАЙЕНА ПО РИСУНКУ Ф. ШОВО, ИЗОБРАЖАЮЩИМ БРАТСТВО НЕВОЛЬНИЧЕСТВА ВО ИМЯ БОГОМАТЕРИ МИЛОСЕРДИЯ, ОСНОВАННОЕ ПРИ ХРАМЕ ОРДЕНА МИЛОСЕРДИЯ ПАПОЙ АЛЕКСАНДРОМ VII В «st1:metricconverter w:st="on» productname="1665 г"·1665 г«/st1:metricconverter·.
Разбейте рабские позорные оковы,
В которых держит вас общение с грехом,
И будьте к славному служению готовы
Владычице небес, зовущей вас в свой дом.
Одно господству чувств вас предает беспечно,
Другое учит вас желания смирять;
