Екатерина Великая. «Золотой век» Российской Империи - Чайковская Ольга Георгиевна (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
Но у нее слово вообще нередко расходилось с делом, и вовсе не потому, что она была «Тартюфом в юбке», а потому, что вела борьбу и видела необходимость в военной тактике и в военных хитростях.
Мы сейчас окажемся в кругу совсем иных, совершенно мирных проблем. В 1765 году, в октябре, Екатерина издала рескрипт о создании общества «ко исправлению земледелия и домоводства». Почтенное предприятие. Екатерина дала обществу шесть тысяч рублей на покупку дома и устройство библиотеки, а также подарила свой девиз: «Пчела, в улей мед приносящая» с надписью – «полезное». Общество действительно замышлялось полезным, предметом его занятий должно было стать не только земледелие, но звероловные и иные промыслы, горное дело, а также мануфактуры. Учредителями были придворные вельможи во главе с Григорием Орловым. Захар Чернышев в своей речи при вступлении высоко оценил покровительство императрицы, заявив, что она «к Минервину щиту присоединила Церерин серп» (аллегорический способ выражения, столь свойственный XVIII веку, имел, помимо художественного, еще и тот смысл, что позволял выражаться кратко с помощью образов, которые были всем понятны).
Первым президентом общества стал Орлов. Кроме вельмож-учредителей, сюда вошли представители юстиц-, берг– и медицинской коллегий, профессора химии, биологии и других наук; вошел в него великий математик Эйлер (у которого Екатерина буквально вымолила согласие приехать в Россию), а также придворный садовник (очевидно, как представитель практики).
Но главное заключалось в том, что общество это должно было быть вольным, самоуправляющимся. Это для русского уха звучало несколько загадочно: как может быть в России вольное учреждение, то есть не зависимое ни от кого, в том числе и от самодержавной власти? Но ощущение загадочности возросло, когда в конце того же года общество получило странное письмо.
«По скудоумию моему, – писал неизвестный автор, – не в состоянии я служить вам полезным сочинением, а вместо того позвольте мне в пользу общества сделать вам вопросы». Вопросы, сделанные «в пользу общества»! Что же это за вопросы? «Многие разумные авторы поставляют и самые опыты доказывают, что земледельчество не может процветать тут, где земледелец не имеет ничего собственного». Далее автор разъясняет: «Я по сие время почитаю собственным то, что ни у меня, ни у детей моих без законной причины никто отнять не может, и, по моему мнению, то одно может сделать меня рачительным».
Вот какой вольнодумец нашелся сразу же, лишь только появился такой центр экономической мысли и практики, как Вольное экономическое общество. Не о почве или удобрениях говорил он, не о сельскохозяйственных орудиях, а с редкой смелостью поставил кардинальную проблему страны, и экономическую, и социальную.
Можно предположить, что растерянность в обществе была немалая, опасный вопрос решили не рассматривать – во всяком случае, его нет в журнале заседаний.
Однако неизвестный автор на этом ничуть не успокоился. Вскоре на очередном заседании секретарь общества доложил, что им получен деревянный ящичек, в котором была тысяча золотых червонцев, а в приложенном письме содержалась просьба объявить на эти деньги конкурс на тему: нужно ли крестьянину для общенародной пользы иметь земельную собственность или только одну движимую. Предлагалось установить награду для победителя (сто червонцев) и напечатать условия конкурса в газетах.
Объявление о конкурсе было напечатано в газетах и, как ни странно, вызвало приток ответов, пришедших из разных углов не только России, но и из западных стран (всего прислали 160 сочинений). Лучшим было единогласно признано сочинение Беарде де л’Абея, профессора Дижонской академии.
Между тем уже самый конкурс вызвал тревогу в среде дворян, которые, конечно, почувствовали, какая угроза для них таится в, казалось бы, академическом вопросе, особенно если он вынесен на столь широкое обсуждение. Принял участие в конкурсе и знаменитый Сумароков. Чтобы понять все значение этого его шага, надо представить себе, что такое был для своего времени этот человек.
Он был любимым поэтом эпохи, в мемуарной литературе его имя встречается нередко, его читали не только в столицах, но и по дворянским провинциальным поместьям. Его стихи заучивали наизусть, его трагедии были знамениты и разыгрывались в театрах. Вместе с тем он был признанным и авторитетным идеологом целой группы дворянской интеллигенции, его тянуло к социальным проблемам, он всегда готов был ввязаться в идейный спор. У Сумарокова была своя позиция по отношению к праву дворян владеть крепостными, он признавал это право, но ставил его в зависимость от уровня образования и нравственности самого дворянина.
Иначе говоря, дворянин, не отвечающий образцу Просвещения, не имеет права пользоваться своими дворянскими привилегиями. При этом поэт прибавлял мстительно:
Он был бесспорным сторонником Екатерины и, бесспорно, одним из самых передовых российских дворян. Как же он ответил на вопрос анонима – нужно ли обществу, чтобы крестьянин владел земельной собственностью?
Прежде всего «надобно спросить, – пишет Сумароков, – потребна ли ради общего благоденствия крепостным людям свобода? На что скажу: потребна ли канарейке, забавляющей меня, вольность или потребна клетка, и потребна ли стерегущей мой дом собаке цепь? Канарейке лучше без клетки, а собаке без цепи. Однако одна улетит, а другая будет грызть людей. Так одно потребно ради крестьянина и другое – ради дворянина; теперь осталось решить (очевидно, предыдущий вопрос поэт считает решенным. – О. Ч.), что потребно ради общего блаженства; а потом, если вольность крестьянам лучше укрепления, надобно уже решать задачу объявленную. На сие все скажут общества сыны, да и рабы общества сами (?), что из двух худ лучше не иметь крестьянам земли собственной, да и нельзя, ибо земли все собственные дворянские… Что за дворянин будет тогда, когда мужики и земли будут не его. Впрочем, свобода крестьянская не только обществу вредна, но и пагубна, того и толковать не подлежит».
Дворянство столь очевидно было встревожено вопросом, выдвинутым на конкурс, что даже лучший представитель его заговорил на уровне фонвизинской госпожи Простаковой.
Между тем руководители Вольного общества не знали, что делать с ответом дижонского профессора, потому что статья его, присланная на конкурс, была поразительна.
Профессор оказался ярым врагом рабства и горячим защитником свободы. Свое сочинение он начинает двумя яркими картинами – страны, разоренной рабством, и страны, процветающей в условиях свободы. Крестьянской собственности не может быть без крестьянской свободы, – о какой собственности может идти речь, если сама личность крестьянина ему не принадлежит, но принадлежит помещику? Раб, сам себе не властный, ничем не может владеть. Надо сперва освободить раба – вот главная задача. И далее, как бы обращаясь к Екатерине: «Слава царей, составляя славу государства, не может получить сильнейшего блистания, как от дарования свободы». И уже совсем патетически: «По всей вселенной раздается глас о сем неоценимом сокровище».
Впрочем, в своих рассуждениях о человеческой свободе Беарде де л’Абей строго логичен, поскольку исходит из принципов Просвещения. Люди равны и от природы и перед Богом, следовательно, государство обязано вернуть крестьянам то, что у них противозаконно отняли. Удивительно, говорит он, что кормильцы общества сами хуже всех накормлены, что бедны те, кто создает богатство. Возвестив эти общие истины, он уже переходит к практической стороне дела: лучший способ поощрить крестьянина – дать ему свободу и землю, потому что две тысячи подневольных не сделают за год того, что сделает за то же время сотня свободных. От свободы крестьянина, от его собственности на землю зависит и процветание самого государства. Впрочем, в плане непосредственного осуществления высказанных идей профессор более сдержан – он сторонник постепенности: нельзя спускать с цепи медведя или с повода коня – они убегут (профессору нельзя отказать в здравом смысле). Поэтому он выдвигает просветительскую программу: по его мнению, надо твердо обещать народу и вольность, и землю, а тем временем энергично работать над его образованием, чтобы он стал достоин свободы и мог ею воспользоваться на благо общества. Кончается статья уже прямым воззванием к Екатерине – просветить рабов и дать им новую жизнь.
