Золотой немецкий ключ большевиков - Мельгунов Сергей Петрович (серия книг TXT) 📗

Семенов рассказал, как он, в как он в качестве заведывающего редакцией «Демократического Издательства», созданного между союзной комиссией пропаганды во время пребывания в Петербург французского министра социалиста Тома (апрель-май 17 г.), вошел в сношения с разными представителями «союзных учреждений» и миссией и при содействии «известного экономиста, редактора распространенного органа печати», который вел определенную кампанию против германского шпионажа, прежде всего передал, в феврале 18 г., Сиссону для правительства Соединен. Штатов список нескольких тысяч названий фирм и имен агентов, работавших в России и за границей [87]. Список был получен из «определенных нейтральных источников». Надо иметь, однако, в виду, что не только орган упомянутого «экономиста», но и «Вечернее Время», сотрудником которого состоял Семенов, и суворинская «Маленькая Газета» давно уже и систематически занимались розыском во время войны подозрительных «немецких» фирм. Они опубликовывались в подходящий момент на страницах указанных газет, и эти публикации подчас стояли на грани шантажа-так было, по крайней мере, в Москве, с московским «Вечерним Временем». [88]

Газетная кампания находилась в тесной связи с деятельностью тогдашней контрразведки – трудно сказать, кто кого инспирировал. В архиве последней (речь идет о петербургской контрразведке) имелись, например, «огромные томы» дел о мародерах, шпионах, «подозреваемых в шпионстве», «тайных германофилах» и т д. в списки которых люди зачислялись чаще всего по расовому признаку, по фамилии, по тайному доносу. По показаниям одного из сотрудников, данным в апреле 17 г. («Былое» 1924 г. М 26), для девяти десятых этой публики не было никакого основания занесения их в «список подозрительных», размеры которого должны были служить лишь признаком «продуктивной работы». «Под пьяную руку» чиновники признавались: «всего бы проще вписывать в этот список всех жителей по «Всему Петрограду», исключая лишь особ двора». Вероятно, «ренегат» дал некоторую карикатуру. Но все-таки, очевидно, не было надобности инициаторам кампании 18 года искать каких то «нейтральных источников» – они были под рукой. Я остановился на этой стороне дела только потому, что свидетельства, выходящие из литературной среды такого показного «патриотизма», сами по себе, не имеют для меня большой достоверности. Семенов со своими друзьями, пристроившимися «чиновниками» в Смольном, в дальнейшем организует «правильное получение сведений о деятельности большевиков». «Чиновники», находившиеся в Смольном, передавали организации Семенова все «интересные бумаги», поступавшие от разных «комиссаров, большевистских учреждений и германского штаба». В начале риск, связанный с работой, заставлял ограничиваться «копиями», но в конце концов удалось наладить «съемку фотографий с документов», при чем «наиболее боевые и интересные документы» передавались «на одну ночь» и к утру «возвращались на свое место». «Иногда» передавались и оригиналы документов. А то коллегам Семенова и ему самому удавалось проникать в Смольный с фотографическими аппаратами и чуть ли не на глазах Урицкаго снимать документы. При переезде Совета Народных Комиссаров в Москву члены семеновской организации применили ловкий прием. Заметив, в каких ящика находятся интересные документы, они сообщили матросам, оберегавшим ящик, что в этих ящиках спрятано золото. В ту же ночь большинство ящиков было взломано – так яко бы удалось похитить оригиналы некоторых документов. Кроме того, «другая наша организация, чисто военная – сообщает Семенов – ухитрилась отвести прямой провод с линии БрестЛитовск-Петроград и перехватывать таким образом «все сообщения».

«Разумеется – добавляет рассказчик – мы, члены организации, не получали ни копейки из сумм, которая шли на добывание «документов» и которые в общем должны были идти в фонд, каковой мы определили в размере таком, чтобы в среднем досталось каждому работнику на месте по 5.000 руб. на случай необходимости бегства»… «Я должен, однако, сказать – продолжает Семенов, – что к этому делу, выражаясь вульгарно, примазались разные дельцы, которые не только торговали нашими же документами, но и сочиняли свои. Дело было так. Уже в ноябре я дал кое-какие документы одному крупному титулованному деятелю для пересылки в Новочеркасск. Этот деятель снял себе копии для продажи знакомому посольству, где мне об этом немедленно сообщили… Некоторые из работников передавали за свой страх и риск также фотографии и своим знакомым из других более мелких организаций… Таким образом, копии и фотографии стали попадаться в руки большевиков и господ из юсуповскаго дворца. Немцы и большевики начали тогда пускать в обращение не только подложные документы, но и фальсифицированные настоящие»…. «Наша организации, конечно, не могла отвечать за все документы, фотографии которые распространялись разными спекулянтами и большевистскими и немецкими агентами». Такое объяснение дается тем циркулярным копиям, которые курсировали в России и попали в приложение к американской серии. [89]

Им противопоставляются документы – «около 50», которые Семенов лично передал Сиссону, указав и степень их достоверности и источник их происхождения. Получив документы, американский правительственный агент 3 марта уехал в Америку. Семенову также было предложено поехать за границу и заняться разоблачением большевиков, но Семенов отказался, так как не мог «оставить Россно в разгар борьбы». Семенов отправился на северный фронт гражданской войны и там, среди других «правых», подрывал антибольшевистский фронт, возглавленный «левыми». На повторное предложение американского посла Френсиса, в начале 19 года, поехать в Америку, Семенов снова уклонился, так как не мог оставить Архангельска. Приходится об этом пожалеть, ибо Семенов мог бы оказать большую услугу вашингтонской комиссии по разъяснению смысла и значенье документов. Не крылась ли, однако, подлинная причина непонятного отказа в другом? – в том самом, о чем говорит Массарик в своих воспоминаниях.

В сопроводительной статье Милюков очень высоко оценил комментарии к источникам происхождения американских документов, который дал Семенов. «Статьи г. Семенова ставят весь вопрос на совершенно новую почву» – писал Милюков. «Их вывод совпадает с убеждением, которого я все время держался [90]. Документы подлинны: по крайней мере подлинна большая часть их, а относительно другой должно быть произведено при участии г. Семенова дальнейшее расследование». «Если бы показание Семенова было известно раньше, то не было бы никакой нужды искать какое либо другое доказательство, что Ленин получал германская деньги. Доказательства все содержатся в этих документах, давно известных, но до сих пор незаслуженно игнорировавшихся…….

Признавая за разоблачениями Семенова несомненно «выдающийся политически интерес», Милюков заканчивал статью словами: «Их значение, во всяком случае чрезвычайно важно для истории, которой отныне возвращается право – пользоваться заподозренными документами, внутренняя достоверность которых была для меня лично и ранее вне сомнений.

Получив это «право», Милюков в качестве историка революции 17-го года в III вып. своей «Истории» (1923 г.) пользуется американскими документами, сделав, однако, оговорку, что он пользуется теми из них, которые в вашингтонском издании напечатаны в приложении «мелким шрифтом». Данные эти собраны, – утверждал Милюков – «вероятно» русской и иностранной разведкой. Именно те документы, о которых комиссия.

экспертов сделана специальную оговорку и к которым должны быть отнесены слова Семенова о фальсификации, Милюков несколько неожиданно счел наиболее достоверными. [91]

Первый же документ из основной группы, о котором выше упоминалось, при рассмотрении его по существу повергает в полное недоумение. Он из выдерживает элементарной критики. 16 ноября 1917 г. по поручению комиссариата иностр. дел, уполномоченные последнего доводили до сведения Совета народных комиссаров, что, согласно решению совещания народных комиссаров (Ленина, Троцкаго, Подвойскаго, Дыбенко, Володарскаго), ими произведена выемка из архива министерства юстиции в досье об «измене» товарища Ленина, Зиновьева, Коаловскаго, Колонтай и др. распоряжением имперского банка за М 7.433 3-го марта 1917 г. о предоставлении денег Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Сумепсон, Козловскому и пр., для пацифистской пропаганды [92]. Затем были провыверены все книги Ниа-Банка в Стокгольме, в которых имелись счета Ленина, Троцкого, Зиновьева и др., открытые по распоряжению немецких банков. Книги были переданы некоему тов. Мюллеру, специально командированному из Берлина. Уведомление в Совет нар. комиссаров было подписано Поливановым и Залкиндом.