Солдаты неба - Ворожейкин Арсений Васильевич (прочитать книгу .TXT) 📗
Гринев вскочил и, застегивая шлем, крикнул в палатку:
— Капитан Борзяк! Связь со штабом группы установлена?
— Штаб группы на проводе!
— Передайте: вылетаем!
Начальник штаба поспешно выскочил из палатки:
— Товарищ командир! Отставить вылет! Сегодня нам дай день на организацию.
— Какая там организация?! — гневно перебил его Гринев. — А если нас будут сейчас штурмовать, мы тоже будем организацией заниматься?
— Товарищ командир, — продолжал невозмутимо-спокойно Василий Николаевич, — нам приказано с завтрашнего дня, как только заметим самолеты противника, подниматься в воздух, не дожидаясь разрешения.
— Это другое дело! — Гринев улыбнулся и, сняв с головы шлемофон, приказал Борзяку: — А теперь доложи план нашей работы.
Ведь район разведки — двести километров по фронту и до ста — ста пятидесяти километров в глубину — делится на участки. Каждый участок предназначался для звена, которое должно изучить его до последнего кустика, до самой маленькой ямки и держать под постоянным наблюдением, просматривая ежедневно не менее трех рак. Все дороги были взяты под особый контроль. Такая организация воздушной разведки совместно с другими средствами позволит нашему командованию с большей точностью знать расположение противника.
Никто не мог себе представить, что нам придется так много работать. Мы вылетали не только как разведчики, но и как перехватчики, и как постоянный резерв командования. Воздушные бои часто происходили над нашим аэродромом.
Но эскадрилья имела существенное преимущество в сравнении со всеми другими. Ожидая вылета, мы не дежурили в кабинах самолетов. Это помогало сохранять силы. У меня даже спина стала заживать. Во всяком случае, я уже мог переносить порядочные перегрузки, не испытывая острых болей.
Ведя постоянное наблюдение за противником, мы замечали, как с каждым днем прибывают его силы. Сосредоточение наших войск тоже не могло ускользнуть от взора разведчиков. Мы понимали — назревают большие события.
В один из воскресных августовских дней нас разбудили раньше обычного.
— Наверно, японцы перешли в наступление, — проворчал кто-то.
— Нет, — раздался в двери юрты ровный голос Борзяка… — Получен приказ о нашем наступлении. Сегодня…
Василий Николаевич не договорил: радостные возгласы заглушили его.
Первыми из эскадрильи взлетели Шинкаренко и я. Нам было приказано с появлением нашей авиации над фронтом просмотреть, какие изменения произошли у противника за ночь. При этом нас строго-настрого предупредили, чтобы мы ни в коем случае не появлялись над передовой прежде, чем к ней подойдут первые эшелоны нашей авиации. Нельзя раньше времени поднимать врага. Пусть его разбудят вой и взрывы бомб.
Ночной туман халхингольской поймы испарился, и предстоящее поле битвы было видно с воздуха как на ладони. В нескольких местах наведенные за ночь нашими войсками переправы тонкими нитями перерезали реку. На сизых берегах реки привычный глаз без труда различал паутину окопов и ходов сообщения, но ни людей, ни техники не было видно.
На стороне японцев все было тихо, и никаких изменений я не заметил. Но вот над передовой, широко расплывшись по небу, появилась хорошо знакомая мне пушечная эскадрилья. Ниже нее, окаймленные истребителями, шли небольшие группы бомбардировщиков СБ.
Японцы не догадывались, что эта волна советских самолетов специально была послана для подавления огня зенитной артиллерии. И зенитки сразу заговорили, тем самым обнаружив себя. Бомбы, снаряды, артиллерия и штурмующие пушечные истребители заставили замолчать зенитные батареи врага.
Не успели еще развеяться черные хлопья разрывов японских зениток, как показалась вторая, главная волна советских бомбардировщиков под охраной множества истребителей И-16. Над этой волной в утренней синеве начинающегося ясного дня шли девятки «чаек». Из более чем трехсот японских самолетов, сосредоточенных у Халхин-Гола, в небе не было ни одного.
Такого одновременного массированного авиационного налета, с участием около четырехсот самолетов, в то время еще не знали. Сверху казалось, какая-то черно-серая лава вырвалась из глубин земли и, расплываясь, поглощала японские окопы, а вместе с ними и людей и технику.
Для противника это наступление было настолько неожиданным, что в первые полтора часа он не мог послать ни одного ответного снаряда, ни одной бомбы. Хотя японцы имели артиллерии столько же, сколько и мы. Японское командование не могло предположить, что советско-монгольские войска опередят его в намеченном наступлении. Для этого оно сосредоточило 75-тысячную отборную армию. Советско-монгольские войска имели же всего 57 тысяч человек. Зато у нас было преимущество в танках, бронемашинах и самолетах.
— Ох и силища же теперь у нас!.. — сказал я технику Васильеву, вылезая из кабины.
К моему удивлению, он не выказал особой восторженности, не без достоинства, правда, сказав:
— Мы тоже видели! Бомбардировщики почти над нами проходили.
Вопреки обыкновению, он даже не спросил меня о работе мотора. И тут я заметил, что Васильев едва сдерживается, чтобы не сообщить мне какую-то приятную новость.
Васильев вообще отличался медлительностью, а на этот раз, когда должен был всего-навсего опустить руку в наколенный карман комбинезона и достать конверт, он, казалось, вовсе одеревенел.
Да, это было письмо! Первое письмо за три месяца.
Ничего, кроме написанного родным почерком тетрадного листа, я больше не видел. Я как будто был у себя дома и разговаривал с женой, мамой и братом. Семья — личный тыл для каждого солдата-фронтовика. И как приятно, что в твоем тылу все в порядке. Непонятно только, почему письма на фронт не снабжаются особой пометкой: «Весьма срочно и быстро». А то сегодня написал, а ответа жди месяцами…
А жизнь на аэродроме шла своим чередом.
Васильев, сняв капоты, осматривал мотор. Мастер по вооружению, взглянув на пулеметы, не сделавшие ни одного выстрела, пошел осматривать другой самолет. Шинкаренко, который видел, как взволновало меня письмо, стоял неподвижно у самолета и смотрел в степную даль, может быть вспоминая свои Скоморохи под Житомиром. Я упрятал письмо в нагрудный карман гимнастерки, и мы с Женей пошли на командный пункт докладывать о разведке.
