Прогулка по Дальнему Востоку - Фаррер Клод "Фредерик Шарль Эдуар Баргон" (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
Правитель отвечал:
— Я прошу о помиловании такого-то!
Он «просил», так как право помилования принадлежало одному судье. Тогда судья произносил вторично:
— Виновный заслуживает смерти.
Правитель вторично просил о помиловании; судья снова настаивал на применении смертной казни. А когда правитель в третий раз просил о снисхождении, то судья выходил, не ответив ничего, и давал приказание привести приговор в исполнение немедленно. Тогда правитель посылал к судье офицера сказать:
— Приговор вполне правилен, однако, я прошу помиловать осужденного.
И тогда судья отвечал:
— Очень жаль, но теперь слишком поздно!
Но помимо преступников, на земле, по счастью, очень много невинных, и их-то нужно оградить от возможности сойти с пути истинного. На этот случай китайцы издали ряд следующих правил:
— Пусть мужчины не говорят о предметах, касающихся женщин, ни женщины о том, что касается одних мужчин. Пусть мужчина и женщина не передают друг другу ничего из рук в руки иначе, как во время траурных церемоний. В иных случаях, если мужчина хочет передать что-либо женщине, то пусть воспользуется корзинкой. Если нет корзинки, то оба должны опуститься на колени; мужчина положит вещь на землю и тогда женщина возьмет. Мужчина и женщина не ходят к одному колодцу или в одну баню. Они не должны отдыхать на одной циновке, не должны просить или занимать что-либо друг у друга, и никогда не надевать одежд друг друга. Сказанное в помещении женщин не должно выходить из него, и сказанное вне не должно проникать в него.
Это было слишком суров! Но ведь это было так давно… и кто знает — может быть, необходимо в то время, — если, при том, считать, что в этом нет необходимости сейчас!
Почти половина Чеу-Кинг и Ли-Ки посвящена траурным церемониям. Я не стану портить ваше настроение столь мрачными вещами. Однако, дабы показать, что в благоустроенном государстве даже последние мгновения жизни должны быть подчинены соответствующим правилам, приведу несколько примеров. Сообщая о том, что умер Сын Неба, нужно сказать, — «он пал, как вершина высокой горы»; о князе выражаются проще — «он рухнул с грохотом»; о великом префекте — что он «достиг конечной цели своей деятельности»; о простом офицере говорят: «он не получает больше своего жалованья» и, только когда дело идет о простом смертном, то можно сказать: «он умер».
Составитель Ли-Ки не ограничился рецептами на все случаи жизни от рождения до перехода в лучший мир; он предложил некоторую дисциплину даже применительно к явлениям природы! Согласно его правилам, весну в Китае в те времена встречали по следующему чину:
— В дни первого весеннего месяца солнце находится в созвездии Пегаса. Созвездие Ориона бывает в зените вечером, а созвездие Скорпиона утром.
— Из имен в эти дни должно даваться имя Киа-Хи.
— Рыбы, змеи, жесткокрылые относятся к этому месяцу [15].
— Этому месяцу соответствует число 8, кислый вкус и горький запах.
Жертвы приносят сначала гениям внутренних дверей, в качестве жертвы идет селезенка животных.
Восточный ветер приносит оттепель, зимовавшие животные начинают приходить в движение; рыбы, спавшие в глубине, поднимаются до поверхности льда. Выдра приносит в жертву богам рыб (надо думать, что она оставляет их себе). Возвращаются дикие гуси, большие и маленькие…
Сын Неба живет в боковом флигеле, выходящем на север. Его повозка украшена голубым штандартом и вышитым на нем драконом; ее везут лошади голубовато-серой масти. Одежды его сини и синие драгоценные камни висят на его шапочке и на поясе. Он кушает рожь и мясо барана; принадлежности, коими он пользуется, вырезаны ножницами и на них выгравированы рельефы растений, выходящих из земли.
— В этом месяце имеет место встреча весны. За три дня до ее прихода старший астроном извещает Сына Неба, говоря:
— В такой-то день начнется весна. Сила природы проявится по преимуществу в растительности.
И тотчас же император предписывает себе воздержание. В день прихода весны он идет встречать ее в долину, лежащую на восток, за ним следуют три великих министра империи, девять министров второго ранга, все великие князья, все мелкие князья и главные префекты. По возвращении он раздает награды.
(Как видите, обычай раздавать ордена офицерству 1 января сложился очень давно).
— Затем он приказывает министрам опубликовать распоряжения, вывесить регламенты, распределить поздравления; он повелевает секретарям стоять на страже законов, обнародовать эдикты, а главе астрономов наблюдать за солнцем, луной, звездами и созвездиями, особенно за возвратным движением луны по отношению к солнцу.
(Астрономические наблюдения тысячелетней давности, поспорить с которыми затруднилась бы и наша обсерватория).
— В этом месяце благоприятный день. Сын Неба испрашивает у Великого Повелителя обильный урожай. В день благоприятствующий он ставит соху на свою повозку между возницей и офицером, и вместе с великим министром, девятью другими, всеми князьями и префектами, он пашет сам ниву небесного владыки. Император проводит три борозды; великий министр пять; остальные министры и князья девять. По возвращении во дворец, император сзывает в особую залу трех великих министров, девять других князей и префектов и, поднимая чашу, говорит:
— Я предлагаю вам этот напиток в награду за усталость и труды.
— В этом месяце опускаются небесные туманы, а туманы земли поднимаются к небу; небо и земля в полной гармонии; растения поднимаются высоко.
— Если бы в первый весенний месяц император повелел соблюдать правила на лето, то не выпали бы дожди, растения погибли и люди опасались бы голода. Если бы император повелел соблюдать правила на осень, начала бы свирепствовать чума, задули бы ветры, дождь полил не переставая, а на нивах произросли одни плевелы. Если бы он следовал зимним правилам, то непрерывные дожди причинили бы большие убытки, среди лета выпал бы снег и поля не дали бы урожая.
Несколько слов о китайской поэзии.
На свете едва ли найдется книга более древняя, чем Книга Стихов Китая. Когда, в 1214 году до нашей эры, Т'син-Чеу Гоанг-Ти, первый император четвертой династии, сжег все книги, а пятьдесят лет спустя китайские, оставшиеся в живых, книжники, старались их восстановить, то естественно, что скорей всего это удалось в отношении поэзии. Стихи еще звучали в памяти у многих; и вот почему в Чеу-Кинг собраны стихи, которые относятся, наверное, к XVII веку до нашей эры. Даже в гробнице египетского фараона, которую открыли в последние годы в долине Царей, нет ничего, что восходило бы к временам еще более отдаленным.
Да если бы даже Египет и подарил нас документами исключительной важности, то интерес к ним не был бы так велик, ибо Египет умер и умер две тысячи лет тому назад. Старый же Китай живет и посейчас. Любой гражданин Пекина или Кантона может смело вести свой род от Хана, прапредка китайцев, жившего за сорок или пятьдесят веков назад. И не было перерыва, не было мертвой точки между этим седым прошлым и настоящим, — все тот же Китай!
Стихи Чеу-Кинга уводят нас к затерявшейся в веках юности единственного в мире народа, сказочно древнего и сказочно живого в одно время, народа, перед которым лежит великое будущее.
Конечно, Чеу-Кинг не может быть в полном объеме отнесен к XVII веку до нашей эры, — только несколько поэм дошло от столь отдаленной эпохи. Остальные сложились при династии Чеу в XII, X и VIII веках. Но все же это, как-никак, а эпоха Гомера!
Поэзия того времени, подобно нашей, знала три средства выразительности: описание (наши романтики ничего нового не сказали, как видите), сравнение (сильно распространено у нас, особенно во времена ренессанса; блестящие примеры даны Ронсаром), и, наконец, непосредственные впечатления, состояния души, психологии, чувствования… все то, что составляет суть современной литературы.
