Тайны смутных эпох - Баландин Рудольф Константинович (бесплатные полные книги txt) 📗
В любом случае надо иметь в виду, что в XVI – ХVII веках государство Российское занимало обширнейшие пространства, на которых не могло быть одинаковых природных условий. Данные о голоде относятся, насколько нам известно, к центральным и западным районам государства, земли которых эксплуатировались наиболее долго и активно.
Безусловно, вопрос о том, как повлияло на большую Смуту уменьшение плодородия почв, нельзя считать решенным и доказанным. Но его постановка имеет смысл и немалые основания. К сожалению, историки обращали мало внимания на взаимодействия цивилизаций с окружающей средой. А ведь в прежние времена зависимость общества от природных условий была особенно велика. И не такая, о которой любят рассуждать популяризаторы: мол, произошли катастрофические землетрясения, вулканические извержения или потопы, вот и рухнули цивилизации (еще и легендарную Атлантиду припомнят, не говоря уж о Крите или Двуречье).
Более тщательные исследования источников и данные археологии и палеогеографии определенно показывают, что природные катастрофы могли более или менее существенно способствовать крушению цивилизации лишь тогда, когда она находилась в критическом состоянии. Так для ослабленного организма даже незначительные изменения, ухудшения внешних условий могут оказаться губительными, а крепкий здоровый организм их даже и не заметит.
Назовем природный фактор экологическим, имея в виду его определенную роль главным образом на первом этапе большой Смуты, ибо он повлек за собой демографические и социально-политические последствия.
Для большой катастрофы должны быть большие причины.
С.Ф. Платонов соглашался с выводами англичанина Дж. Флетчера, который в своей книге «О Государстве Русском», изданной в 1591 году в Лондоне, предсказывал смуту в Московском царстве, перевороты и междоусобие, как последствие террора Ивана Грозного, «возбудившего всеобщий ропот и непримиримую ненависть. Начало смуты он связывал с концом московской династии, которую ожидал со смертью царя Федора Ивановича».
Отдавая должное прозорливости англичанина (кстати, он резонно полагал, что в результате Смуты победят не знать и не народные массы, а новый средний класс – дворяне), приходится отметить противоречие в его рассуждениях. Если «всеобщий ропот и непримиримая ненависть» были возбуждены опричниной Грозного, то почему же это не проявилось ни при нем, ни при вовсе не грозном его сыне? Почему только конец московской династии должен был ознаменовать начало Смуты?
Значит, существовал моральный фактор, препятствующий Смуте: вера и надежда на справедливого царя, способного урезонить, а то и покарать угнетателей народа бояр и князей, а также несправедливых судей. Иван Грозный не раз обращался непосредственно к простому люду, объясняя причины гонений на бояр, а то и на нечестных судей. Он понимал необходимость управлять, кроме всего прочего, и общественным мнением.
Таким образом, помимо заметного истощения земельных ресурсов в давно обжитых районах государства (экологического фактора), очень существенно и более очевидно проявлялся фактор духовный.
Началом кризиса С.Ф. Платонов считал «смуту династическую». По его мнению: «Первые признаки смуты явились в Москве в первые же дни после смерти Грозного… Вооруженная толпа хотела взять приступом Кремль и требовала выдачи фаворита Грозного БогданаБельского едва не убитого толпой. Таким образом, на первых же порах чисто политический вопрос – о порядке внутреннего управления – был решен при участии площади; именно под ее давлением ненавистная народу опричнина была уничтожена».
Трудно согласиться с тем, будто московская толпа, определенно направляемая боярами, выражала волю народа. Уже само обвинение в адрес Бельского показывает это. В данном случае, по-видимому, напомнила о себе боярская «оппозиция», действительно ненавидевшая опричнину и боявшаяся ее. «Народ безмолвствовал». В противном случае начались бы многочисленные бунты, а не частное происшествие в столице на Красной площади (на «Пожаре»).
Это выступление быстро завершилось, что никоим образом не устранило Смуту. Корни ее были глубже. Хотя упомянутый инцидент, конечно же, был одним из симптомов «болезненного» состояния общества, раздираемого противоречиями.
Для всеобщей Смуты необходимы были не только экологические и социально-экономические предпосылки. Подобные критические ситуации складываются достаточно часто, и далеко не всегда способны вызвать серьезный общественный катаклизм. Огромное значение имеет духовное состояние общества.
СМЕРТЬ ЦАРЕВИЧА
Смерть младшего сына Ивана IV царевича Дмитрия 15 мая 1591 года остается загадочной по причине, явной по существу и не вполне понятной по своим последствиям.
Нам кажется, что С.Ф. Платонов преувеличил значение этого факта как явления «династической смуты», с которой и начался период брожения умов и социально-политических катаклизмов. Конец одной династии в монархическом государстве означает приход новой, только и всего. Какой бы ни была борьба за трон, она совсем не обязательно должна вызвать что-либо более основательное, чем «грызня в верхах». Общественное мнение при этом не играет существенной роли.
Иное дело, каким образом завершается династия. Если естественно – одно, а если насильственно – совсем другое. Когда к власти приходят благодаря злодейству, а не по праву, это резко подрывает ее (власти) авторитет и вносит смуту в общественное сознание.
А был ли зарезан мальчик?
По официальной версии, он играл во дворе в ножички. Эта игра была популярна в России вплоть до второй половины XX века. Один вариант ее представляет собой серию упражнений, когда нож втыкают острием в землю несколькими способами. Во втором – бросая его сверху, играющие нарезают себе участки земли в пределах заранее очерченного круга.
По-видимому, царевич со сверстниками играл в «нарезание земли» большим ножом (кинжалом?), который для очередного броска держал, как положено, за лезвие. И тут с ним приключилась, как тогда говорили, падучая болезнь (эпилептический припадок?). Он упал на землю в конвульсиях, порезался и нанес себе рану в шею, оказавшуюся смертельной.
В покоях вдовствующей царицы Марии (из рода Нагих), матери Дмитрия, началась паника. Тотчас по городу пронесся слух, что царевич злодейски зарезан по воле Бориса Годунова. Угличане взбунтовались, разгромили Приказную избу и убили государева дьяка Битяговского, его сына и еще несколько человек.
В город была срочно направлена государственная комиссия во главе с боярином Василием Шуйским, принадлежавшим к числу наиболее влиятельных и умных противников Бориса Годунова. В политических целях ему было выгодно представить происшествие (хотя бы намеком) как результат злодейского заговора.
Его помощником назначили окольничьего Клешнина, сторонника Федора Иоанновича и Бориса Годунова, но имевшего жену из рода Нагих. Можно сказать, что в комиссии были представлены все заинтересованные стороны. Уже одно это заставляет относиться к ее выводам с доверием, хотя материалы следствия и вызывают у историков некоторые сомнения.
Судя по показаниям очевидцев происшествия, произошла трагическая случайность. Но Нагие всячески старались доказать, что были конкретные убийцы: Данила Битяговский (сын дьяка), его племянник Никита Качалов и некоторые другие. Нагим надо было хоть как-то оправдать убийство государева дьяка и его родных.
Однако выяснилось, что никто из Нагих не был свидетелем смерти Дмитрия. Их обвинения основывались лишь на подозрениях. Шуйский основательно допросил четверых мальчиков, игравших с Дмитрием, и они все подтвердили, что царевич играл «в тычку ножиком с ними на заднем дворе, и пришла на него болезнь – падучей недуг – и набросился на нож». То же подтвердила и кормилица Дмитрия, которая горько сокрушалась, что не уберегла мальчика «и он ножом покололся».
