Похищение палача - Харэль Исер (книга бесплатный формат .txt) 📗
Арендованный ими автомобиль стоял неподалеку. Решили не терять времени и сей же час ехать в Сан-Фернандо, Кенет хорошо знал дорогу и уверенно вел машину кратчайшим путем.
В 19:40 на шоссе №202 вблизи киоска они увидели на левой обочине Рикардо Клемента, шагающего по направлению к дому. Эуд сразу же узнал его по фотографиям.
– Да вот же он! – вырвалось у Эуда. Кенет вздрогнул и нажал на тормоз. Клемент не обратил на машину никакого внимания, это ведь было шоссе.
Эзра вышел из автомобиля и последовал за Клементом на расстоянии около ста метров. Он видел, как Клемент свернул с шоссе и вошел в свой домишко, знакомый Эзре по снимкам. Эуд и Кенет отъехали примерно на километр и вернулись, чтобы подобрать Эшета.
Встреча была большой удачей: они-то рассчитывали всего лишь познакомиться с местностью. Никто и не думал, что сразу увидят Эйхмана.
Проанализировали ситуацию. Если во вторник Клемент оказался возле дома в вечерние часы, то, вероятнее всего, он работает в городе или в его окрестностях. Похоже, он привык ходить пешком от автобусной остановки и, видимо, в определенное время. В это время года в 19:00 здесь уже темно. Получалось, что Клемента можно захватить на этом участке его маршрута.
Хотя полной уверенности не было, Эуд решил сообщить в Центр: Клемент найден, операцию можно провести. В ту же ночь, 26 апреля, они отправили нам депешу.
16. Я еду в Аргентину
Рапорт Эуда пришел к вечеру 27-го. Три последующих дня я был занят больше, чем когда-либо, если не считать войну за независимость и Синайскую кампанию 1956 года. В течение семидесяти двух часов предстояло закончить все приготовления к операции, самому подготовиться к полету в Аргентину и обеспечить текущую работу службы на время моего отсутствия.
Прежде всего я дал команду участникам группы: «Начинать!» Затем я еще раз проверил все мелочи, связь, инвентарь, меры на случай чрезвычайного положения, провел совещания с теми, кого отправлял в Аргентину, и с теми, кто оставался обеспечивать нас в Израиле.
Габи Эльдад занимался оперативными вопросами, а я в который раз проверял готовность и надежность всех звеньев. До сих пор все решения о спецрейсе самолета принимали, так сказать, в принципе. Сейчас надо было перевести их на язык реальности. Ашер Кедем немедленно отправлялся в Аргентину готовить посадку и обслуживание самолета. Он попросил в помощники Аарона Лазара, руководившего одной из промежуточных посадочных площадок авиакомпании за рубежом. Договорились, что в Израиле нам будет помогать Дан Авнер. Но требовалось согласие руководства авиакомпании. Я встретился с Моше Тадмором, а затем и с генеральным директором. Они во всем пошли нам навстречу, и даже в том, что самолет в Буэнос-Айрес поведет один из лучших летчиков компании Йоав Мегед.
Я объяснил Мегеду характер миссии и наши пожелания в отношении спецполета: включить в состав экипажа израильских механиков, чтобы только они обслуживали самолет, устроить так, чтобы машина могла взлететь по первому требованию и совершать минимум промежуточных посадок.
Мегед немногословно ответил: «Все будет в порядке». Но под маской невозмутимости явно пряталось глубокое волнение.
Вечером ко мне пришли Дан Авнер, Анкор и Лиора Дотан. Услышав о предстоящем деле, Дан очень разволновался – у него были свои счеты с нацистами. Он родился в Германии и потерял отца, солидного коммерсанта и уважаемого человека, через год после прихода Гитлера к власти. Мать Дана погибла в войну. До 1943 года ее держали в некоем подобии гетто в городе, а потом вывезли в Освенцим. Но мать не доехала – умерла по дороге. Дан спасся почти чудом, шестнадцатилетним парнем он очутился в Палестине в 1935 году.
Дана тоже не пришлось убеждать в важности задуманного. Я поручил ему подобрать экипаж самолета из надежных людей, достать документы и форменную одежду для нескольких оперативных работников, которым, возможно, придется выдавать себя за членов экипажа.
Очень важно было предусмотреть, чтобы все технические и административные процедуры, принятые в международных полетах, выполнялись безукоризненно, дабы не создавать неожиданных препятствий. Я объяснил Дану, что он должен поддерживать связь с Анкором и Лиорой. К концу беседы я не сомневался, что Дан разобьется в лепешку, но обеспечит четкую помощь авиакомпании.
Анкору я предложил в ходе операции провести Эйхмана на самолет под видом внезапно заболевшего или пострадавшего в аварии члена экипажа. Но в таком случае в экипаже должен быть человек, похожий на Эйхмана. Иными словами, двойник со всеми необходимыми документами.
Анкор тут же назвал работника, который подошел бы на роль двойника. Решили включить в состав экипажа еще двух наших работников, которым предстояло провожать «заболевшего», помочь ему подняться в самолет и стеречь его в полете. Непосвященным их представят как телохранителей главы нашей делегации.
Конечно, о реальности наших планов придется судить на месте, в Буэнос-Айресе. Возможно, мы строим замки на песке и нам не понадобятся лишние люди, а может, удастся воспользоваться помощью местных жителей. Во всяком случае, Анкор готовился ко всем вариантам и подбирал нужное оборудование и вещи для спецрейса в Буэнос-Айрес.
28 апреля по традиции я поехал в Иерусалим попрощаться с главой правительства. На его вопрос ответил, что рассчитываю вернуться в течение трех или четырех недель.
Потом простился с дочерью и ее мужем, учившимися в университете в Иерусалиме. Я не говорил, куда еду, да они и не спрашивали – уже привыкли.
Настала пора посвятить в нашу тайну генерального инспектора полиции Иосефа Нахмиаса – ведь именно ему будет передан Эйхман.
Мы встретились возле его дома.
– В чем дело? – спросил он, сдержанно улыбаясь.
– Пришел попрощаться. Уезжаю на несколько недель.
– Куда же?
– На поиски Адольфа Эйхмана.
– И вы полагаете, что это вам удастся?
– Полной гарантии, конечно, нет, но я почти уверен.
Нахмиас пожелал удачи.
Как назло, в те дни я был занят одним иностранным гостем высокого ранга. И как бы ни поджимало время, я не мог не выполнить своих обязанностей по отношению к гостю. И не только из вежливости: он не должен был догадаться, что я занят неким экстренным делом. После того, как Эйхмана доставят в страну, высокий гость может сопоставить факты и сообразить, что из Аргентины преступника выкрали израильские оперативники, а лишние политические осложнения нам были ни к чему. Я не знал, как наше собственное правительство отнесется к захвату Эйхмана, как поведут себя члены его семьи и аргентинские власти. Мы предполагали, что если газеты раструбят о появлении палача в Израиле, но не сумеют доказать, что доставили его сюда именно мы, то семья не сможет требовать у аргентинских властей возвращения Эйхмана. Следует всячески скрывать наше участие в похищении – пусть нас сколько угодно подозревают, лишь бы ничего не доказали.
28 апреля, накануне отъезда, я принимал дома высокого гостя, позаботившись, чтобы нам никто не помешал – ни визитом, ни звонком. Он рассказал мне, что в Южной Америке каждый, кто пытается разменять стодолларовую банкноту, вызывает подозрение: уж не фальшивомонетчик ли? Улучив минуту, я попросил моего шофера выяснить какие деньги для меня приготовлены, и оказалось – вся сумма в стодолларовых банкнотах! Пришлось моему порученцу срочно, среди ночи, менять эти банкноты на мелкие. Гость засиделся до полуночи. А потом пришли подчиненные, чтобы уточнить детали работы в мое отсутствие. Лишь на рассвете я занялся сборами. А поскольку мне предстояло изменить внешность и выдавать себя за другого человека, приготовления были не так уж просты. Закончил уже к утру. Надо было спешить на аэродром провожать моего гостя. Я молил Бога, чтобы отлет не задержали. Как только его самолет взлетит, я отправлюсь домой, возьму багаж и документы и вернусь в аэропорт, чтобы вылететь в Европу. Даже легкая задержка с отъездом гостя могла сорвать мою поездку. Разумеется, я мог объяснить, что тороплюсь на срочную служебную встречу и проводить гостя не сумею, но где гарантии, что потом мы не встретимся в аэропорту как два пассажира?
