Крушение России. 1917 - Никонов Вячеслав (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
Удивительно, но в принятии Приказа № 1 никакой роли не сыграл Исполнительный комитет Совета. Он весь тот день непрерывно заседал, рассматривая, как ему представлялось, куда более важный вопрос.
Впервые Исполком начал обсуждать организацию центральной власти. Брать или не брать власть самим? Каков классовый характер будущего правительства (буржуазный, коалиционный или социалистический)? Участвовать ли во власти? Что от нее требовать?
Наибольшую активность проявляли большевики, которые настаивали, чтобы Совет фактически взял власть в свои руки. Шляпников ушел на заседание городского комитета большевиков, Молотов и Залуцкий задавали тон. «Перед поездкой на собрание в Биржу Труда (первое помещение Петербургского комитета), — писал Шляпников, — мы договорились с В. Молотовым и П. Залуцким относительно общей линии, которую они должны были от имени Бюро Центрального Комитета нашей партии проводить на заседании Исполнительного Комитета. Разногласий по вопросу о составе власти и ее задачах в нашей среде не было. Мы предлагали Исполнительному Комитету составить Революционное Правительство из рядов тех партий, которые входили в Совет того времени. Его программой должно быть осуществление минимальных требований программ обеих партий, а также решение вопроса о прекращении войны» [2144].
Однако остальные члены Исполкома не допускали мысли о взятии власти Советом в условиях казавшейся им классической «буржуазной революции», и раскололись также по отношению к войне. Та часть меньшевиков, эсеров, бундовцев и народных социалистов, которая относилась к «оборонцам» и не возражала против продолжения войны с Германией, выступала за вхождение членов Совета в состав «буржуазного правительства», формируемого в другом крыле Таврического дворца. Меньшевики-циммервальдисты, руководимые Сухановым, Стекловым и примкнувшим к ним Чхеидзе, были резко против, предлагая «буржуазии» самой расхлебывать военную кашу.
Большевики не встретили поддержки, что было не удивительно. «Из числа членов Исполнительного Комитета, приближавшегося к 30, нас было: А. Белении, П. Залуцкий, В. Молотов, М. Демьянов (К. И. Шутко), солдаты: А. Падерин, Садовский и социалист — революционер П. Александрович (Пьер Оранж), да объединенец Юренев. Только восемь человек стояли за власть самой революционной демократии» [2145], — констатировал Шляпников. Не больше сторонников оказалось и у идеи коалиционное™ — вхождение в коалицию с буржуазными партиями в составе правительства, — которую наиболее последовательно отстаивали бундовцы Рафес и Эрлих. В итоге возобладало мнение циммер-вальдистов о том, что, раз революция буржуазная, власть должны организовать буржуазные партии — в первую очередь кадеты.
Решение против участия представителей демократии в правительстве, как сообщает Суханов, было принято 13 голосами против 7–8. Рафес подтверждает, что значительное большинство Совета высказалось против участия в правительстве, но добавляет, что окончательное решение этого вопроса было отложено до выяснения мнения руководящих органов партий. Назначение министров решено было целиком предоставить думскому Комитету. Условились настаивать лишь на том, чтобы Исполком Совета был информирован о кандидатах и, в случае необходимости, имел право отвести наименее приемлемых из них [2146].
Более согласованным было решение по условиям поддержки правительства. Большевистский призыв — сделать условием немед ленное прекращение войны с Германией — был отвергнут. Ограничились восьмью пунктами: амнистия политзаключенным; свобода слова, печати, собраний и стачек; отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений; созыв Учредительного собрания; замена полиции народной милицией с выборным начальством; выборы в новые органы местного самоуправления; неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей; устранение для солдат ограничений в пользовании гражданскими правами.
Не добившись успеха в Совете, большевики занялись формированием своей организации, которая сыграет решающую роль в событиях следующих месяцев, а потом и десятилетий. Покинув Таврический дворец, они отправились на Кронверкский проспект, где в здании городской Биржи труда собрались члены Петербургского комитета большевиков и активисты из районов. «После закрытия большого собрания, — вспоминал Шляпников, — осталась небольшая группа товарищей, среди которых помню Антипова, Шмидта, Михайлова, Хахарева, Толмачева. Позднее на это собрание пришли В. Молотов, К. Шутко, В. Залежский. На этом собрании было решено немедленно привлечь старых членов Петербургского Комитета к работе, усилив его состав кооптацией. Принять меры к организации районов и созыву городской конференции, на которой провести выборы Петербургского Комитета. Так было положено начало работы первого Петербургского Комитета Российской Социал-Демократической Рабочей Партии (большевиков) в новых революционных условиях» [2147].
А Чхеидзе и Суханов поспешили утвердить решение исполкома на заседании Совета, чтобы затем согласовать «кондиции» Совета со Временным комитетом.
Почему большинство Исполкома отказалось от претензий на власть? Дело, полагаю, не в теоретической невозможности для социалистов участвовать в буржуазном правительстве. Лидеры соцпартий прекрасно понимали, что их известность и престиж были ничтожными по сравнению с престижем Думы. Любое правительство, составленное из наличных членов Исполкома, известных лишь узкому кругу соратников, было бы крайне неавторитетным. Но еще большее значение имел страх власти, особенно в складывавшейся ситуации, когда никакой уверенности в дне завтрашнем не было. Стеклов признавался, что 1 марта «было совсем неясно, восторжествует ли революция не только в форме революционно-демократической, но даже в форме умеренно-буржуазной… Нам не было известно настроение войск вообще, настроение Царскосельского гарнизонами имелись сведения, что они идут на нас. Мы получали слухи, что с севера идут пять полков, что ген. Иванов ведет 26 эшелонов, на улицах раздавалась стрельба, и мы могли допустить, что эта слабая группа, окружавшая дворец, будет разбита, и с минуты на минуту ждали, что вот придут, и если не расстреляют, то заберут нас» [2148]. Подобные мысли невольно порождали желание свалить обузу власти на чьи-то другие плечи под соусом теоретических рассуждений о гегемонии буржуазии в буржуазной революции.
Создание Временного правительства
А что же сама «буржуазная» власть? Временный комитет переезжал в другое помещение. «Вот оно — это «другое помещение», — живописал Шульгин. — Две крохотные комнатки в конце коридора, против библиотеки… где у нас были самые какие-то неведомые канцелярии… Вот откуда будут управлять отныне Россией». Именно туда постоянно драматически появлявшийся и исчезавший Керенский принес в сопровождении солдат с винтовками толстый пакет и бросил его на стол, покрытый зеленым сукном.
«— Наши секретные договоры с державами… Спрячьте.
И исчез так же драматически…
— Господи, что же мы будем с ними делать? — сказал Шидловский. — Ведь даже шкафа у нас нет…
— Что за безобразие, — сказал Родзянко, — откуда он их таскает?
…Но кто-то нашелся:
— Знаете что — бросим их под стол… Под скатертью ведь совершенно не видно… Никому и в голову не придет искать их там».
Назвать работу руководства Временного комитета осмысленной было совершенно невозможно. Родзянко каждые несколько минут был вынужден отлучаться, чтобы своим запорожским басом кричать очередной подошедшей воинской части о долге перед матушкой-Русыо. Он так и не выедет на встречу с Николаем II.
Причины его задержки в Петрограде до конца не ясны. В большинстве исследований доказывалось, что поездку Родзянко заблокировал Исполком Совета, давший соответствующее указание железнодорожникам. Свидетельства этому можно найти и в воспоминаниях участников событий. Так, Шидловский рассказывал, как он в семь утра пришел во Временный комитет, где Родзянко предложил ему быть через час готовым ехать к царю. «Вопрос о поездке был решен поздно ночью в мое отсутствие и разработан весьма мало. Не были предусмотрены возможность нашего ареста, возможность вооруженного сопротивления верных Государю войск, а, с другой стороны, предусматривалась возможность ареста нами Государя, причем в последнем случае не было решено, куда его отвезти, что с ним делать и т. д. Вообще предприятие было весьма легкомысленное… Проходил час, другой, третий, неоднократно звонили по телефону на станцию Николаевской железной дороги, спрашивали, готов ли поезд, но из этого ничего не выходило, и всегда по каким-то причинам ничего не было готово. Наконец, пришел во Временный комитет председатель Совета рабочих депутатов Чхеидзе и объявил, что Совет решил не допускать поездки Родзянко к Государю» [2149].
