Спиноза. Жизнь мудреца - Фёдоров Александр Митрофанович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt, .fb2) 📗
В природе, несомненно, происходит многое, чего мы не можем объяснить себе сразу, в чем не можем уловить связи и причинности, но из этого вовсе не следует, что такие явления противоречат ее вечным законам или что Бог создал природу настолько убогой и несовершенной, что она временами нуждается в помощи извне.
В природе нет ничего такого, что не вытекало бы из ее незыблемых и неизменных законов, и слово «чудо» может иметь смысл только как выражение известных взглядов или как символ человеческого невежества.
Многие видят в чудесах особое доказательство бытия Божия и ссылаются при этом на Божественную волю, как будто она может быть изменчивой и зависеть от частностей!
Эта воля достаточно ясно сказывается в бесконечной закономерности природы и незыблемости ее законов, но, конечно, не всякому уму дано сразу постичь это, и менее всего это доступно умам, ослепленным тщеславием и суеверием; а между тем они не страшатся называть разум слепым, а науку суетной.
И наоборот: почитают собственные фантазии, сны и вздорные бредни за ответ Божества. Более того: утверждают, будто Бог неблагосклонен к мудрецам и не открывает своих велений уму человеческому, но предоставляет угадывать их по внутренностям животных, полету птиц и тому подобному; что веления Его начертаны там, а не в душе человеческой.
Доказывать бытие и могущество Божие посредством чудес нелепо уже потому, что дьяволу также приписывают власть творить чудеса, что их творили лжепророки и идолопоклонники, — о чем неоднократно упоминается в Библии и чему те же самые богословы верят как факту.
В природе все повинуется вечным, неизменным и незыблемым законам; чудеса бессильны доказать что бы то ни было по отношению к Божеству, и потому я полагаю, что само Писание подразумевает под Божественными определениями и проявлениями Божественной воли не что иное, как законы самой природы.
Рассказы же о чудесах объясняются просто-напросто тем, что в те непросвещенные времена люди мыслили и воспринимали иначе, а кроме того, присущей большинству людей неспособностью передавать факты без добавлений от себя и приукрашиваний.
Благодаря этому свойству людям часто кажется, что они видят и слышат совсем не то, что они в действительности видят и слышат. Когда же факты превосходят их понимание или когда в деле замешан личный интерес, одно и то же событие в передаче разных лиц легко может превратиться в столько же совершенно различных событий.
Действительные происшествия, о которых повествует Писание, могли происходить только в соответствии с законами природы; все же, что противоречит этим законам или не может быть выведено из них, следует безусловно признать за вставки, внесенные в Писание нечестивыми руками.
На такие речи у защитников веры, требующих благоговейного уважения к каждой букве Писания, всегда находится под рукой готовый ответ: обвинение в безбожии. Им не мешало бы припомнить, что чудеса могут быть только нарушением естественного порядка вещей, раз и навсегда установленного самим Богом, и допускать возможность их — значит сомневаться в непреложности Божественных определений. Но в таком случае можно и во всем сомневаться, а это в конце концов ведет к полному отрицанию Бога, то есть к атеизму.
Ибо только путем разума доступно истинное и чистое познание Бога, и ничто не может быть нелепее желания подчинить этот высший дар, этот божественный светоч мертвым буквам, искаженным человеческой небрежностью, извращенным человеческой низостью. Ничто не может быть нелепее, чем видеть истинное благочестие лишь в недоверии к разуму и собственному суждению и объявлять безбожником всякого, кто сомневается в полной правдивости и надежности тех, через чьи руки прошли книги Священного Писания.
Неужели за веру и религию стоит только тот, кто умышленно знать ничего не хочет и отворачивается от разума? Неужели нет другого способа защищать их?
Разумеется, умственное, интеллектуальное, наиболее совершенное постижение Бога доступно далеко не всем верующим, но лишь немногим избранным. Это редкий и божественный дар, но именно потому ни разум, ни философия не должны делать религию своей прислужницей, ни религия и богословие не должны делать своим слугой разум.
Здесь и лежит граница между богословием и философией — граница, которую ни передвинуть, ни уничтожить нельзя, потому что эти две науки не имеют между собой ничего общего и принадлежат различным областям человеческой деятельности. Одна есть искание истины и знания, доступного лишь избранным; другая же стремится к тому, что безусловно доступно пониманию каждого человека и чем он может руководствоваться в своих поступках.
Ибо религия, или вера, имеет смысл и значение лишь постольку, поскольку она одинаково доступна всем людям и всех охватывает кругом своего влияния. Влияние же это выражается в следующей форме: со стороны Божества — откровением через признанных им учителей веры; со стороны людей — мыслями и поступками, соответствующими указаниям свыше.
Веровать, по моему глубокому убеждению, значит знать о Боге то, без чего немыслимо послушание ему, а также то, что совместимо с этим послушанием.
Если отбросить все случайное, наносное, произвольное и ненужное, мы увидим, что истинная цель Священного Писания и главная идея, красной нитью проходящая через все книги Библии, есть учение о послушании Богу и любви к ближним.
Если Писание дает меру благочестия для образа мыслей и действий, то при этом имеется в виду исключительно послушание или сопротивление, а никак не истинность или ошибочность верований.
Напротив, Писание воздает должное справедливым и благородным поступкам, вытекающим из чистоты сердца, хотя бы совершивший их и не знал Божественного откровения. Потому-то и ценно Священное Писание, потому-то и не иссякает никогда его целительная сила.
Есть люди, способные укрепиться в добродетели, руководствуясь одними лишь указаниями разума, но таких людей сравнительно мало, а между тем согласовать свою жизнь с требованиями добродетели необходимо для блага человечества и в известной степени доступно каждому. Вот почему Божественное откровение является необходимостью.
Тому, что для спасения души или достижения счастья достаточно повиноваться Божиим велениям как закону, хотя бы и не понимая, что они в то же время являются вечными истинами, разум учить не может. Этому учит лишь откровение, ссылаясь на то, что Бог по особой своей милости, — которой мы не можем постичь разумом, — даровал нам возможность достигнуть блаженства путем простого послушания; потому-то Священное Писание и составляет великий источник утешения.
При всем том слово Божие вовсе не заключено в книгах, которым нас обязывают воздавать божеские почести. Они служат лишь средством и орудием к спасению — истинная же религия начертана Богом в сердцах, в самой душе человеческой, и призванным Им учителям, именуемым пророками и апостолами, остается только пробуждать в душах это скрытое знание, указывая на значение его для душевного мира и спокойствия.
Вначале Бог всего явственнее открылся евреям и, как видно из Писания, проявлял по отношению к ним особую заботливость. Благодаря этому в Библии содержится множество указаний и предписаний, имевших целью благоденствие Иудейского царства и с падением его утративших всякий смысл. Правда, сами евреи не хотят соглашаться с этим, продолжают считать себя во веки веков избранным народом и думают, что только среди них восставали истинные пророки, осененные благодатью Божией.
Не говоря уж о том, что сама Библия упоминает об истинных пророках, восстававших среди иноплеменников, что и у других народов встречаются примеры богоугодной жизни, то есть благочестия и чистоты сердца, тогда как евреи нередко изменяли своему Богу и впадали в идолопоклонство.
С появлением Христа положение вещей совершенно изменилось, ибо Он пришел в мир не для одних только иудеев, но для всего рода человеческого.
Произнеся эти слова, философ, вдохновенно излагавший основные положения своего новаторского учения, благоговейно умолк, словно склоняясь перед величием Того, о ком только что упомянул.
