Крушение России. 1917 - Никонов Вячеслав (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
В 3 часа Николай отправил телеграмму супруге из Вязьмы: «Выехал сегодня утром в 5 ч. Мысленно постоянно с тобою. Дивная погода. Надеюсь, что вы себя хорошо чувствуете и спокойны. Много войск послано с фронта. Сердечнейший привет» [2063]. До середины дня 28 февраля серьезных оснований для тревоги не было и в Царском.
Утром того дня Морис Палеолог звонил княгине Палей, чтобы поинтересоваться ситуацией. «В Царском, сказала я, тишь, гладь и божья благодать. И посмотрела в окно: небо было голубое-голубое, и снег переливался на солнце тысячью огней. Ни звука, ни шороха. Однако — недолго музыка играла». После обедни, где было много людей, в том числе и офицеров, бежавших из Питера в шубах поверх мундиров с царскими вензелями, в городе стало неспокойно, «царило непривычное оживление. Солдаты расхристанны, фуражки набекрень, руки в карманах, гуляют, хохочут. Кое-где рабочие со злобными физиономиями» [2064].
Вновь начали прорабатывать вопрос об отъезде всей семьи — невзирая на болезнь — из Царского Села навстречу царю. Ответ охраны был неутешителен. Свидетельствовала графиня Буксгевден, уже начавшая собирать свои вещи: «Когда граф Бенкендорф поинтересовался у командующего железнодорожным батальоном, сможет ли императорский поезд немедленно прибыть из Петрограда в Царское Село для отъезда Императрицы (заметив в то же время, что на сборы придворным потребуются четыре часа), то командующий ответил, что даже если бы ему удалось доставить поезд из столицы, за эти самые четыре часа события способны зайти так далеко, что поезд просто могут не пустить дальше по линии» [2065]. Конечно, существовала возможность выехать навстречу Императору обычным поездом, но это было слишком рискованно со всех точек зрения. «В 4 часа доктор Деревенько вернулся из госпиталя и сказал нам, что железные дороги вокруг Петрограда — в руках восставших, поэтому уехать мы не можем, и вряд ли царь сможет добраться до нас» [2066], — вспоминал наставник цесаревича Жильяр.
В 4 часам пополудни наконец-то появился великий князь Павел Александрович, которого императрица ждала еще накануне. «У них с государыней состоялся продолжительный разговор, — поведала ее фрейлина Юлия Ден. — Их возбужденные голоса доносились до нас из комнаты. Ее Величество впоследствии мне рассказывала, что чуть ли не первым вопросом, который Она ему задала, был следующий:
— А как обстоит дело с гвардейскими частями?
На это упавшим голосом великий князь ответил:
— Я ничего не могу поделать. Почти все они на фронте» [2067]. Жесткий тон беседы подтверждала супруга Павла княгиня Палей. «Приняла она его хуже некуда. Сперва спросила, как дела в Петрограде, потом отчеканила, что, не советуй они Государю глупости, а поддержи его, ничего не случилось бы» [2068].
Император был все еще далеко. К 9 вечера его поезд прибыл в Лихославль. Здесь он переходил на Николаевскую железную дорогу. Поезд был встречен начальником дороги, а также начальником Жандармского управления генералом Фурса, который доложил Воейкову о событиях в столице и о захвате Николаевского вокзала. Дворцовый комендант получил также шифрованную телеграмму от Беляева, где сообщалось о создании Временного комитета во главе с Родзянко, а также телеграмму Бубликова с политическим манифестом и распоряжением по всем дорогам. Из Лихославля император в 21.27 направил телеграмму Александре: «Благодарю за известие. Рад, что у вас благополучно. Завтра утром надеюсь быть дома. Обнимаю тебя и детей, храни Господь» [2069]. Телеграмма загадочна тем, что нет никакой информации о получении им какой-либо корреспонденции от императрицы, за которую Николай II благодарил. И тем, что написана по-русски, тогда как вся остальная их переписка не только в те дни, но и все последние годы (за исключением еще одной телеграммы — вечером 2 марта) на английском. Может, это не Николай писал?
К этому времени прошла информация о том, что Тосно захвачено мятежниками. Литерный «Б» по-прежнему следовал впереди. После того, как поезд вышел из Вышнего Волочка (21.52), офицеры охраны собрались в купе штаб-офицера при Дворцовом коменданте фон Таля, который резюмировал ситуацию: «Раз попав в сферу действия мятежных войск, будет невозможно фактически оказать им сопротивление, а посему, принимая все это во внимание и что сейчас Государь Император находится в трех, а возможно, в двух перегонах от мятежных войск, возможно ли двигаться дальше, не получив категорического приказания от дворцового коменданта?» [2070]. Офицеры, посовещавшись, решили по прибытии в Бологое передать донесение Воейкову. В 22.50 литерный «Б» остановился в Бологом, где офицеру 1-го Железнодорожного полка был передан соответствующий пакет. Отсюда передовой поезд продвинулся до Малой Вишеры, последней остановки перед Тосно, где было решено ждать вердикта Воейкова.
Телеграмму императора из Лихославля в Царском Селе получили в 22.10, когда она уже не могла никого успокоить. «К этому моменту мы услышали еще одну новость: восставшие движутся в нашем направлении и только что убили одного из дворцовых служащих в нескольких сотнях метров от дворца. Звуки стрельбы приближались, вооруженное столкновение казалось неизбежным» [2071], — вспоминал Жильяр. Александра Федоровна приняла графа Бенкендорфа и полковника Гротена, которые предложили разместить войска в самом Александровском дворце. По тревоге вызвали две роты Сводного полка, две сотни конвоя, роту Железнодорожного полка, батарею воздушной охраны (два зенитных орудия на машинах) и две роты Гвардейского экипажа. Имелись еще небольшие команды — служба дворцовых телефонистов и «личная охрана Государыни и детей», то есть чины Дворцовой полиции. Выстрелы в направлении дворца слышались со стороны казарм гвардейского стрелкового полка. Фон Гротен распорядился выставить постоянные разъезды вдоль решетки дворца, развернуть орудия зенитной артиллерии и пулеметы Гвардейского экипажа вдоль улиц, идущих ко дворцу. Сводный полк разместил заставы в отдаленных уголках парка. Командир полка генерал Ресин призвал личный состав «исполнить свой долг и защитить царскую семью от всех случайностей». Началась редкая перестрелка с восставшими солдатами запасных батальонов Царскосельского гарнизона. Внутри перед очевидцем «предстала необычная картина: коридоры и лестницы нижних этажей были полны сидевшими и лежавшими людьми со сваленной там и сям амуницией» [2072].
Около 23 часов к войскам вышли Александра Федоровна и Мария Николаевна. «Спокойная и величественная Императрица тихо спускалась по мраморным ступеням, держа дочь за руку. За Ее Величеством шли граф Бенкендорф, граф Апраксин, граф Замойский и еще несколько лиц. В этом было что-то неожиданное: выход русской Императрицы к войскам ночью, при мерцающем свете канделябров, в покрытый снежной пеленой парк. Тишина полная. Лишь снег скрипел под ногами. Издали доносилась стрельба. Со стороны Петрограда и Софийского собора виднелось зарево. Императрица медленно обходила ряды за рядами, кивая с улыбкой солдатам. Солдаты молча восторженно провожали глазами царицу. Многим из офицеров Государыня тихо говорила: «Как холодно, какой мороз». Великая княжна, настоящая русская красавица, которую пощадила болезнь, улыбалась офицерам, особенно морякам» [2073], — проняло генерала Спиридовича.
Императрица вернулась во дворец «во взволнованном, приподнятом настроении» и повторяла Юлии Ден: «Они наши друзья… Они так нам преданы» [2074]. Ей хотелось в это верить. Однако настроение руководства охраны было не столь однозначным. Глобачев, 28 февраля выбравшийся из столицы в Царское Село, «вынес впечатление, что они не уясняют себе сущности совершающихся событий. По их мнению, все сводится к простому дворцовому перевороту в пользу великого князя Михаила Александровича. Когда я попробовал опровергнуть такой взгляд на дело, мне даже показалось, что на меня посмотрели с некоторой усмешкой, как на человека, не знающего о том, что им всем давно было известно» [2075]. Фон Гротен вступил в переговоры с восставшими частями и достиг перемирия. А неофициальные контакты с лидерами ВКГД по поводу дальнейшей судьбы царской семьи взял на себя начальник Дворцовой полиции полковник Герарди. Еще днем он острил: «Не будет Николая, будет Михаил» [2076]…
