Полный курс лекций по русской истории - Платонов Сергей Федорович (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗

Теперь уже нельзя сомневаться в том, что данный вопрос об отмене крепостного права к середине XIX в. достаточно назрел в общественном сознании и владение душами было осуждено как в силу отвлеченно-моральных мотивов, так и по соображениям практического порядка. Не раз говорилось выше, что еще со времен императрицы Екатерины II владение душами составляло тяжелую моральную проблему для чутких людей из русской интеллигенции, и крестьянское освобождение обратилось для них в нравственный постулат. От царского дворца, где Екатерина II, Александр I и Николай I не забывали трудной задачи улучшения участи крестьян, до подцензурной публицистики, где от Радищева и до Белинского господствовало отрицание крепостного права, – вся Россия, можно сказать, уразумела нравственную и политическую необходимость выйти из условий крепостного порядка и уничтожить злоупотребления крепостным правом, обращавшие это право в открытое рабство. Самые разномыслящие круги интеллигенции сходились в своем отношении к крепостному порядку, и Чернышевский с большой выразительностью указывал на это в печати, говоря, что между самыми различными направлениями русской общественной мысли «согласие в сущности стремлений так сильно, что спор возможен только об отвлеченных и потому только туманных вопросах; как только речь переносится на твердую почву действительности… тут нет разъединения между образованными русскими людьми: все хотят одного и того же». «Можно и должно у нас, – заключал он, – не разрывать рук, соединенных в дружеское пожатие согласием относительно вопросов, существенно важных в настоящее время для нашей родины».

Если теоретическая мысль и моральное чувство объединяли русских людей в одинаковом положении крестьянской реформы и отмены крепостного строя, то, с другой стороны, практические, житейские условия указывали на естественное вырождение старого крепостного порядка. Под влиянием государственного роста, завоеваний XVIII в. и успехов внешней торговли Россия первой половины XIX в. «разрывала с натуральным строем прежнего времени, в котором обмен и обрабатывающая промышленность играли незначительную роль, и быстро переходила к расширению обмена и к увеличению фабрично-заводского производства» (слова проф. Довнар-Запольского). В этой экономической эволюции землевладельческое дворянство приняло свое участие. Оно увеличило запашки в целях хлебного экспорта и испытывало разные виды фабричного производства. Вся тяжесть усиленного землепашества и новых форм труда пала на крепостное крестьянство и истощала его физические силы. Прирост крепостного населения в северной половине государства стал падать, а с 1835 г. вместо прироста уже наблюдалась убыль, объясняемая не только перемещением населения на юг, но также и истощением его на непосильной работе. Вместе с тем становилось явным обеднение и оскудение крепостного крестьянства, и росло в его среде острое недовольство своим положением. Таким образом, рост торгово-промышленного оборота в стране ухудшил и обострил крепостные отношения и возбуждал в помещиках опасения за будущее. В то же время попытки усовершенствования и усложнения помещичьего хозяйства не содействовали увеличению материального благополучия самих помещиков. Водворение новых форм хозяйства далеко не всегда удавалось; помещичьи фабрики обычно не выдерживали конкуренции с купеческими, более богатыми и технически совершенными. Подневольный барщинный труд оказывался непригодным для улучшенных способов производства: один из ученых хозяев того времени (Вилькинс) справедливо заметил, что барщиной обычно называлось «то, что медленно, нерадиво, без всякой охоты делается». Поэтому среди крепостных владельцев к середине XIX в. выросло разочарование в успехе их земельного и фабричного хозяйства и сознание того, что они попали в кризис. Недовольны положением дел были даже те помещики, которые в черноземной полосе вели барщинным трудом примитивное полевое хозяйство. Плотное крепостное население черноземного района, не уходившее в отхожие промыслы и не имевшее кустарных, умножилось настолько, что не все могло быть использовано на пашне; некуда было девать рабочие руки и надо было даром кормить лишние рты. Это естественно порождало мысль о необходимости коренных хозяйственных перемен и даже о преимуществах наемного труда. Затрудненность хозяйственной обстановки помещиков усложнялась их долгами. По разным причинам к середине XIX столетия более половины помещичьих имений оказались заложенными в правительственной «сохранной казне»; по некоторым подсчетам, «в среднем, задолженность помещиков составляла более 69 рублей с души крепостных», что составляло более 2/3 их средней стоимости. Столь огромная задолженность была вызвана как тяжестями военного времени начала XIX в., так и хозяйственными неудачами и неумением жить сообразно со своими доходами. Сознание хозяйственного кризиса угнетало помещиков; настроение недовольной крепостной массы их пугало; недостаток денежных средств приводил к мысли о несовершенствах и устарелости крепостного порядка. Даже и те помещики, которые не были захвачены высокой освободительной идеей, думали, что близок конец старого порядка, и не сомневались в том, что нужна его реформа; они только боялись, что реформа окончательно их разорит.

Так сложилась реальная обстановка в ту минуту, когда в 1856 г. необходимость реформы была провозглашена с высоты престола и Александр пригласил дворян «обдумать», как бы привести в исполнение его намерение покончить с крепостным правом. После слов его московскому дворянству начались работы по крестьянскому делу в Министерстве внутренних дел и обращение в обществе и в правящих сферах различных частных записок о способах ликвидации крепостного строя. В этих записках хорошо отразилось настроение (в пользу освобождения крестьян с земельными наделами) передовой части дворянства. И так как со стороны губернских дворянских обществ формальных заявлений не поступало и дворянство до поры до времени не рисковало выступать с сословным почином в крестьянском деле, то частным запискам и личным влияниям суждено было сыграть большую роль в великой реформе. Из многих записок особое значение имели записки К. Д. Кавелина, Ю. Ф. Самарина, кн. В. А. Черкасского, а также записка великой княгини Елены Павловны (вдовы великого князя Михаила Павловича) «Предварительные мысли об устройстве отношений между помещиками и их крестьянами», составленная с помощью Н. А. Милютина и К. Д. Кавелина для устройства свободного быта крестьян в имениях великой княгини. Обладавшая большим умом, благородная и просвещенная великая княгиня была горячей и сознательной сторонницей освобождения крестьян с землей. Она поддерживала эту идею, как могла и где могла, собирала вокруг себя ее сторонников и сумела повлиять на самого государя в этом именно смысле. С другой стороны, в том же направлении действовал брат императора, великий князь Константин Николаевич, горячо желавший реформы и всячески ей содействовавший. Личное влияние на государя этих близких к нему людей было, конечно, существенно важно [15]. Оно поддерживало в нем неслабеющий интерес к крестьянскому делу и внимание к частным проектам, к которым государь вначале относился с некоторой осторожной сдержанностью и даже с подозрением. Но еще большее воздействие на настроение государя в пользу освобождения крестьян с землей оказал близкий к Александру начальник военно-учебных заведений Я. И. Ростовцев. По официальному поручению Александра приняв участие в работах по крестьянскому делу, Ростовцев понемногу входил в разумение всех обстоятельств дела, сделался сторонником крестьянских интересов, уверился в необходимости освобождения с землей – ив ряде интимных писем к государю развил свои взгляды и желания. Письма Ростовцева, встреченные Александром вполне доверчиво, окончательно укрепили его взгляды на дело и поддержали решимость довести реформу до определенного результата.