Вообще ЧУМА! (История болезней от лихорадки до Паркинсона) - Паевский Алексей (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Следующий (но не последний) шаг сделал другой Эмиль, Эмиль Адольф фон Беринг, единственный человек из всех упомянутых, кому борьба с дифтерией принесла Нобелевскую премию. У среднестатистического россиянина фамилия «Беринг» вызывает в первую очередь образ мореплавателя Витуса Беринга и Берингова пролива (в скобках заметим, что известный еще с учебников хрестоматийный портрет путешественника, хотя и портрет Витуса Беринга, но не мореплавателя, а датского поэта и историка, дяди мореплавателя). Но это не наш случай. «Наш» Беринг — немец, уроженец нынешней Польши, старший из двенадцати детей скромного прусского учителя, ученик великого Коха, рассорившийся со своим учителем. Впрочем, до Коха свое медицинское образование Адольф Эмиль фон Беринг получал на военной службе: его семья не могла платить за университетское образование, а на «военке» было все бесплатно. Именно поэтому aima mater (или mutter?) Беринга стала Akademie für das militärärztliche Bildungswesen (по-нашему, Военно-медицинская академия). Ссора Беринга с Кохом, у которого работал сравнительно молодой ученый, случилась именно на эту тему: Беринг (как позже выяснилось, справедливо) утверждал, что мясо больных туберкулезом животных опасно, бактерии одни и те же, а «поймавший» звездную болезнь Кох не стерпел вторжения в область своего незыблемого авторитета. Но об этом читайте в главе о туберкулезе.
Вместе с японским коллегой Сибасабуро Китасато (он не стал нобелевским лауреатом, но стал первооткрывателем возбудителя чумы — также читайте соответствующую главу), с которым он работал в Институте гигиены Роберта Коха, Беринг выяснил, что если сыворотку крови перенесших дифтерию и выздоровевших морских свинок ввести заболевшим животным, те выздоравливают. Значит, в крови переболевших появляется какой-то антитоксин, который нейтрализует токсин дифтеритной палочки. Это случилось в 1890 году.
Кстати, любопытный факт. Сейчас, благодаря вакцине АКДС (адсорбированная коклюшно-дифтерийно-столбнячная вакцина), на слуху сочетание двух заболеваний — дифтерии и столбняка. Но мало кто знает, что и в борьбу со столбняком Беринг внес свой вклад. В университете Марбурга Беринг работал в одном здании с Хансом Хорстом Мейером (соавтором теории Мейера-Овертона, по которой рассчитывается развитие наркоза, и замечательным фармакологом), и именно Беринг привлек Мейера к изучению действия токсина столбняка, что в итоге привело и к созданию антистолбнячной сыворотки.
Рождественской ночью 1890/91 года безнадежно больные дети получили первую сыворотку. Многие были спасены, успех был оглушительным, вслед за Берингом Ру вместе с Огюстом Шалу начал эксперименты по сывороточной терапии на 300 больных детях в Некеровской детской больнице…
Тем не менее, смертность снизилась всего в два раза, многие дети по-прежнему умирали. И тут Берингу помог еще один будущий нобелевский лауреат, коллега и друг Пауль Эрлих, будущий изобретатель «препарата 606» (сальварсана) и победитель сифилиса. В 1897 году он сумел наладить масштабное производство сыворотки, рассчитать правильные дозировки антитоксина, создать стандарты определения концентраций сыворотки и повысить эффективность вакцины. В 1908 году Эрлих разделил Нобелевскую премию по физиологии или медицине с нашим соотечественником Ильей Мечниковым совсем за другие дела — за работы по иммунитету. Еще до этого, в 1895 году, производство сыворотки началось в США. Н. К. Mulford Company в Филадельфии начала использовать метод получения вакцины в крови лошадей, который разработали американские бактериологи Уильям Холлок Парк и Германн Биггс.
А премия «за дифтерию» — первая в истории Нобелевских премий — досталась Берингу. Если бы «Нобелевку» за победу над дифтерией давали бы сейчас, то ее, вероятнее всего, ее вручили бы всем троим: Ру, Берингу и Леффлеру. Или Ру, Берингу и Эрлиху, например. Или вообще Ру, Берингу и Китасато. Устав премии это позволяет, все герои на 1901 год были живы. Но впервые «разделение» Нобелевской премии по медицине случилось позже, в 1906 году. А при выборе первого в истории лауреата борьба была нешуточной.
В базе данных номинаций на сайте нобелевского комитета можно посмотреть, что номинантов в 1901 году было аж 83! Среди номинантов на первого медицинского «Нобеля» можно встретить и учителя Беринга, Коха, ставшего лауреатом четырьмя годами позже, и Мечникова с Павловым (у последнего целых восемь номинаций). Беринг был номинирован шесть раз, Ру — один, Леффлер — ни разу. Выбор Нобелевского комитета пал на Беринга. Кстати, Эмиля Ру можно назвать одним из самых больших нобелевских «неудачников»: его номинировали на премию 115 раз, с 1901 по 1932 годы, и ни разу выбор нобелевского комитета не пал на него. А вот сам Ру, в числе прочих, номинировал — и вполне успешно — в 1908 году Илью Мечникова. И ведь не одной только дифтерией славен этот потрясающий человек. За Пьером Полем Эмилем Ру и участие в создании вакцины от сибирской язвы, и работы по холере птиц, сифилису, пневмонии, столбняку, туберкулезу… Не говоря уже о руководстве Пастеровским институтом в течение сорока лет и создании первого учебного курса по микробиологии.
Как говорилось в вердикте комитета, премия была присуждена «за работы по серотерапии и прежде всего за ее использование в борьбе против дифтерии, что открыло новое направление в области медицинских знаний и тем самым дало в руки врача победоносное оружие против болезни и смерти». Как видите, первые мотивировки комитета были весьма цветасты и ныне сохранились только в премии по литературе (да и за сами мотивировки пора дать премию по литературе).
Впрочем, в своей нобелевской лекции фон Беринг отдал должное своим предшественникам. Во вступлении к ней он признал, что сывороточная терапия (серотерапия) была основана на теории, предложенной Леффлером в Германии и Ру во Франции, согласно которой бактерии Леффлера не сами по себе вызывают дифтерию, а вырабатывают токсины, которые способствуют развитию болезни. Без этой предварительной работы Леффлера и Ру не было бы сывороточной терапии дифтерии. Интересно, что на нобелевском банкете краткая речь в честь Беринга профессора и ректора шведского Королевского Каролинского медико-хирургического института графа Карла Мернера (одновременно и председателя Нобелевского комитета по физиологии или медицине) и ответная речь Беринга звучали… на немецком. Да, тогда это был международный язык науки.
Мернер, чествуя Беринга, заявил, что благодаря Берингу (а также Пастеру и Коху) «орды бактерий» становятся все более «дисциплинированными толпами», а также выразил благодарность от имени тысяч спасенных пациентов. В ответном слове Беринг (а нужно помнить, что это была первая нобелевская речь на банкете в истории) сказал, что Швеция, несмотря на свое небольшое население, вносит огромный вклад в ход человеческой истории. А также обещал, что потратит денежную премию на борьбу с туберкулезом. И пригласил шведских исследователей поработать в его лаборатории в Марбурге, «чтобы проконтролировать, как я буду выполнять свое обещание».
Но вернемся к болезни. Борьба с ней была далеко не окончена. В том же «нобелевском» году случилась трагедия: в Сент-Луисе 10 из 11 инокулированных детей погибли. Оказалось, что лошадь, в крови которой производили сыворотку, была заражена столбняком. Такой же случай случился в Кемдене, в Нью-Джерси. Эти два случая стали ключевыми в формировании правил биологической безопасности при фармакологических производствах.
В 1904 году австриец Клеменс Пирке (помните пробу Пирке из главы про туберкулез?) и венгр Бела Шик (потом он станет известным американским педиатром) описывают первый случай сывороточной болезни: при введении слишком большого количества сыворотки или просто при гиперчувствительности, организм дает ответную иммунную реакцию. Неудивительно, что через два года после описания такого явления именно Пирке предложил медицине термин «аллергия».
Однако способа вакцинировать от дифтерии пока что не находилось. И здесь настала пора поставить последнюю важную точку в борьбе с болезнью. Это сделал француз Гастон Рамон, по забавному стечению обстоятельств — муж внучатой племянницы Эмиля Ру, Марты Момон. Кстати, ко дню свадьбы — в 1917 году, знаменитый дедушка был еще вполне активным ученым.
