Начало христианства на Руси - Фроянов Игорь Яковлевич (книга регистрации .TXT) 📗
Устав Ярослава ставит вне закона древние формы семьи, — такие, как многоженство. «Если кто, — гласит одна из статей устава, — две жены имеет, то епископу 40 гривен, а ту, которая подлегла (вторую, незаконную жену), взять в дом церковный, а первую держать по закону».
Появление монастырей в период княжения Ярослава обусловило наличие в церковном уставе князя узаконений, касающихся монашества. Составителей устава очень тревожили моральные аспекты поведения братьев и сестер во Христе. За «блуд» с «черницею» (монахиней) надо было выложить круглую сумму — 100 гривен. Относительно же монаха или монахини, «впавших в блуд», епископ по своему усмотрению определял меру пресечения. То же самое грозило попу и попадье, попавшим в сети порока. Обильные возлияния среди духовенства были столь привычным занятием, что провинившимися считали лишь тех попов и «чернецов» (монахов), которые «упивались без времени», то есть в неподходящий момент, например во время службы.
Уход из монашества считался серьезным прегрешением, караемым епископом: «Аще чернець или черница рострижеться, епископу в вине, во что их обрядит».
Церковный устав Ярослава предоставлял епископу право взимания судебного штрафа с поджигателей: «Аже кто зажьжеть двор, или гумно, или что иное, епископу 100 гривен, а князь казнить». Общему суду епископа и князя подвергались «тати» (воры), укравшие коноплю, лен, «всякое жито», одежду, исподнюю и верхнюю. Все эти и многие другие правонарушения, отданные уставом Ярослава на суд церкви, приносили ей крупные доходы.
В уставе князя Всеволода Мстиславича (1136-1137), составленном для новгородского епископа, находим немало из того, о чем говорилось в уставе Владимира. Но есть здесь некоторые дополнения, а также конкретные черты из новгородской действительности. Всеволод Мстиславич передал епископу суд по торговым делам. Прежде торговыми весами и мерилами распоряжалось Иванское сто — купеческое объединение в Новгороде. Теперь распоряжение становилось совместным. Епископ должен был «блюсти без пакости» образцы мер и весов, не «умаливати» их и не «умноживати». Если же кто-нибудь «скривится» (нарушит упомянутые эталоны), то его «живот» (имущество) конфискуется и делится на три части, одна из которых шла «святей Софи», то есть новгородскому епископу.
Суды, отправляемые епископом, его надзор за эталонами мер и весов, взимание торговых пошлин делали древнерусскую церковь с момента ее учреждения организацией с публично-правовыми полномочиями, в конечном счете — носительницей светской власти, в очерченных уставами пределах. Если десятина являла собой уступку князем части собственных доходов, то церковные суды — частичную уступку власти. Последняя мера была вызвана не только необходимостью материального обеспечения церкви, но и социальными условиями Руси, где знатные люди выступали в качестве общественных лидеров, облеченных властью. Знатность являлась синонимом общественной и политической активности. Поэтому высшее духовенство не могло замкнуться в узком кругу церковных интересов и взяло на себя часть общеполезных функций. В результате оно как бы обмирщвлялось, увлекаемое суетой текущей жизни. И в этом сказывалось воздействие общества, открывшего двери своего дома христианству. Подобное обмиршвление находило выражение и в других областях деятельности древнерусского духовенства, о чем речь пойдет дальше. Хотелось бы подчеркнуть: ни десятина, ни церковные суды, обозначенные уставом Владимира и других князей, не имели феодального характера. Показательно, что в них нет никаких упоминаний о земельной собственности церкви. На этот факт обратили внимание историки. Известный советский исследователь княжеских уставов Я.Н. Щапов пишет: «Важной особенностью устава Владимира является отсутствие землевладения среди названных в нем источников материального обеспечения церкви». Исследователь объясняет это тем, что первоначальная основа устава «складывалась тогда, когда этот институт (землевладение. — И.Ф.) не играл еще важной роли в обеспечении церкви, когда основными источниками были только те, которые названы в уставе: десятина и церковные суды». [3. Щапов Я.Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI-XIV вв. М., 1972. С. 122.] Мысль правильная, но требующая уточнения: церковное землевладение в первые десятилетия после «крещения Руси» не играло никакой роли. Перечень неземельных доходов древнерусской церкви не исчерпывался десятиной, епископскими судами и торговыми платежами. Князья наделяли кафедральные церкви городами, иначе — поступались кормами с них. Пожалование городов и окружающих их поселений (город не мыслился в те времена без округи) нельзя смешивать с феодальным пожалованием, поскольку высшие иерархи получали, собственно, не города, а право сбора там доходов, которые раньше поступали князю. Первому митрополиту, якобы приглашенному Владимиром из Константинополя, был дан город Пе-реяславль на Днепре. При поверхностном взгляде в этом можно усмотреть наделение митрополита недвижимостью. Но Русь Х-ХП веков не знала владений городскими поселениями на частном праве. История же самого Переяславля довольно внятно рассказывает о большом свободном городе — сначала племенном центре, а потом волости. Подобно Киеву и Чернигову, Переяславль никак не мог принадлежать частному владельцу, будь то отдельное лицо или корпорация.
Кафедральные церкви получали в кормление и менее значительные города, чем Переяславль. Десятинной церкви, построенной при Владимире, принадлежал город Полоный, расположенный неподалеку от Киева. Это был сравнительно крупный город, окруженный многочисленными селами, о чем мы узнаем из летописи, которая, повествуя о нападении в 1169 году половцев на Киевскую землю, сообщает, что кочевники, воевавшие у Полоного, «взяша села без учета с людьми, с мужи и с женами, коне и скоты и овце погнаша в Половце». [4. ПСРЛ. М., 1962. Т.1. Стб.358.] Киевский митрополит, преосвященный Никита, держал город Синелиц, стоявший на реке Суле. В 1123 году Никита «в своем граде в Синелице затвори в темнице злаго еретика Дмитра». [5. ПСРЛ. СПб., 1862. Т.9. С.132.]
Передача городов в кормление церкви практиковалась не только в Южной Руси, но и в других волостях-землях. Летописец, восхваляя доброту Андрея Боголюбского, извещает о том, что князь наделял городами церковь Богородицы во Владимире. В период усобиц, наступивших после убийства Андрея, князья Ростислави-чи, племянники покойного, отобрали храмовые города, присвоив себе собираемые там доходы. Но князья Михалка и Всеволод, братья Андрея Боголюбского, победив вскоре Мстислава и Ярополка Ростиславичей, вернули их «святей Богородице».
Когда мы говорим о городах, передаваемых церкви с целью сбора доходов, то имеем в виду и тяготевшие к ним села, где жили свободные земледельцы-общинники. С этой позиции проясняются слова из послания епископа Владимирского и Суздальского Симона иноку Киево-Печерского монастыря Поликарпу: «Кто не знает меня, грешного епископа Симона, и этой соборной церкви, красы Владимира, и другой суздальской церкви, которую я сам создал? Сколько они имеют городов и сел! И десятину собирают на них по всей земле той. И всем этим владеет наше смирение».
Владимирское епископство выделялось между остальными древнерусскими епархиями обилием городов и сел, отданных ей князьями для наполнения церковной казны. Особое усердие тут проявлял Андрей Боголюбский, осыпавший щедротами кафедральную церковь Богородицы, отчего и получил свое прозвище. Князь действовал так не только из личных душевных побуждений, но и под влиянием церковно-политических планов. Он задумал устроить во Владимире митрополию и приобрести тем самым церковно-политическую самостоятельность по отношению к Киеву. Замыслы Андрея не сбылись: патриарх отклонил его притязания.
Нельзя представлять дело так, будто политика князя Андрея была безразлична, а тем более чужда владимирской волостной общине. На время княжения Боголюбского и ближайших его преемников приходится пик борьбы Владимира со старшим городом Ростовом, охватившей население обеих волостей. Владимирцы стремились отделиться от Ростова, образовать свой город-государство, не зависимый от старейшего города. Создание во Владимире епис-копии, попытки учредить в нем митрополию — отражение процесса строительства города-государства. Владимирская община не стояла в стороне от этого процесса, наоборот — принимала в нем самое деятельное и непосредственное участие. Церковь использовалась ею как инструмент волостного строительства, как средство идеологического обоснования права на самостоятельность влади-мирцев. Собор Богородицы во Владимире — местная святыня, символ суверенности владимирской гражданской общины. Это еще один пример обмирщвления церкви, приспособления ее к древнерусским социальным условиям, когда церковь брала на себя роль, нужную волостной общине. Отсюда вывод: Андрей Боголюбский, наделяя кафедральную церковь Богородицы доходами, собираемыми с различных городов Владимирской волости, поступал в согласии с интересами тамошней общины и, может быть, не без ее одобрения.
