Очерки истории российской внешней разведки. Том 5 - Примаков Евгений Максимович (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
Но возникали и экстремальные ситуации. Так, 20 сентября 1945 года К. Филби сообщил в Москву, что сотрудник стамбульской резидентуры МГБ Волков намеревается передать англичанам за крупное вознаграждение и предоставление политического убежища документальную информацию о том, что советская разведка имеет двух агентов в министерстве иностранных дел Великобритании, а третий даже является начальником контрразведывательной службы в Лондоне. По настоятельной просьбе Волкова сотрудники английского генконсульства в Стамбуле направили его информацию в Лондон не телеграфом, а дипломатической почтой и предупредили о нежелательности и в дальнейшем телеграфной переписки по этому делу.
По поступлении этой информации генерал Мензис решил направить в Стамбул Филби, чтобы разобраться на месте с этой историей. Когда Ким наконец добрался до Стамбула, то Волкова там уже не оказалось. Советская разведка сработала оперативно и четко. Убедившись в отъезде Волкова в Москву, англичане сопоставили его поведение, несвязную речь во время посещения их консульства и пришли к выводу, что у Волкова, скорее всего, произошел нервный срыв, и поэтому русские отправили его в Москву.
В тот период Киму пришлось заниматься и поступавшей от канадских спецслужб информацией, получаемой от Гузенко, шифровальщика ГРУ, ставшего на путь предательства. Гузенко выдал несколько агентов советской военной разведки. В силу ряда не зависящих от
Филби обстоятельств вывести из-под удара всех выданных предателем агентов не удалось, но это впоследствии обернулось даже в пользу Филби. Памятуя о том, что Ким Филби занимает очень важный пост в СИС, где пользуется авторитетом, что он награжден за успешную борьбу с подрывной деятельностью немецкой агентуры против Великобритании орденом Британской империи, руководство НКГБ и советской разведки предельно ограничило круг допущенных к поступающей от Кима информации и очень осторожно подходило к ее реализации, чтобы исключить малейшую возможность расшифровки источника.
Это в первую очередь относилось к поступавшей от Филби информации о заброске английской агентуры на территорию СССР: в прибалтийские республики, на Украину и в Белоруссию. В каждом конкретном случае разрабатывались варианты обезвреживания шпионов путем захвата, перевербовки, радиоигр, инсценирования до определенного времени успешной работы (под контролем органов безопасности).
Подводя итог анализу, Ким Филби пришел к выводу, что вся его карьера свидетельствовала о полном доверии к нему со стороны руководства СИС и МИ-5, что в их распоряжении нет доказательств, дающих основание сомневаться в его благонадежности.
Даже не искушенному в делах разведки человеку не составит особого труда догадаться, какую первостепенную ценность для органов безопасности СССР представляла поступавшая от Филби информация, благодаря которой удалось срывать многие замыслы спецслужб США и Великобритании, обезвредить забрасываемых агентов и диверсантов. Очень точно сказал об этом друг Филби, бывший сотрудник СИС, впоследствии известный писатель Грэм Грин: «Когда Филби достиг вершины своей карьеры, любая инициатива разведок Запада была заранее обречена».
Вместе с тем занимаемое Филби в СИС положение требовало от него поистине филигранной точности действий, тщательной соразмерности каждого принимаемого решения.
Филби и руководство советской разведки постоянно стояли перед дилеммой:
— если бы все проводимые им по линии английских спецслужб операции оканчивались неудачей, то его бы в лучшем случае уволили;
— если бы они были слишком успешными, то наносили бы ущерб Советскому Союзу.
В этих условиях Филби приходилось планировать и проводить каждую из операций, направленных против интересов СССР, таким образом, чтобы они либо проваливались «естественным» путем, либо имели ограниченный успех и находились под контролем органов госбезопасности СССР. Для Кима Филби это были годы колоссального нервного напряжения.
Совместное бегство Маклина и Берджесса еще больше накалило обстановку. Затянувшееся молчание Лондона, державшее Филби в напряжении, было прервано поступившей в его адрес телеграммой, в которой его попросили прокомментировать факт бегства Берджесса вместе с Маклином и объяснить мотивы такого поступка. В ответной телеграмме Филби сообщил, что дружил с Берджессом на протяжении многих лет, но никогда не допускал мысли о том, что Берджесс мог вести двойную жизнь и в силу этого не находит объяснений его поступку.
Характер запроса убедил Кима в том, что в Лондоне основательно расследуют не только дело Маклина-Берджесса, но и вплотную занялись проверкой его возможной причастности к организации их побега. Подтверждением этого явилось полученное вскоре личное письмо Истона к Филби, направленное с прилетевшим в краткосрочную командировку в Вашингтон офицером СИС, специализировавшимся на дезинформационных акциях. В написанном от руки письме Истон сообщал Киму, что вскоре он получит телеграмму с вызовом в Лондон, и рекомендовал не затягивать с отъездом. Перечитав это письмо, Филби пришел к выводу, что МИ-5 и СИС, не располагая конкретными уликами против него, пытаются побудить его к активным действиям и тем самым выдать себя. Так же в свое время они поступили в отношении Маклина, когда лишили его доступа к секретной информации и установили наружное наблюдение.
Связав эти факты, Филби решил, что в Лондоне подозревают его не просто в причастности к побегу Маклина и Берджесса, но и в принадлежности к советской разведке. По расчету контрразведчиков, ощущение опасности должно было побудить его срочно связаться с представителями советской разведки в США, чтобы нелегально покинуть Вашингтон. Если бы события развивались по этому сценарию, то ФБР и МИ-5 не только предотвратили бы возможный побег, но и получили бы доказательства работы Филби на советскую разведку. Дальнейший ход событий подтвердил его опасения. Вскоре Филби получил телеграмму за подписью Мензиса о необходимости прибытия в Лондон. Перед отлетом Ким нанес протокольные визиты директору ФБР Гуверу и заместителю директора ЦРУ Даллесу, начальнику внешней контрразведки ЦРУ Энглтону, с которым был знаком по работе с 1943 года, и главному контрразведчику ФБР Лэдду. Встречи были непродолжительными и неформальными. Настораживающих моментов Ким не отметил.
В Лондоне при посадке в автобус Ким заметил мечущегося и кого-то искавшего Бремнера — высокопоставленного офицера административного управления СИС. По всей вероятности, это мог быть знак опасности, поданный Киму Истоном. Подписывая телеграмму о вызове Кима, Мензис дал указание Истону «подстраховать» прибытие Филби в Лондон, чтобы «ретивые ребята» из МИ-5 не перехватили Кима и не наделали глупостей.
По приезде из аэропорта домой Филби незамедлительно позвонил Истону. Истон переспросил, кто звонит. После ответа Кима раздался вздох облегчения. Истон попросил Филби немедленно приехать в СИС. Встретив Кима, Истон сказал, что директор МИ-5 Дик Уайт прямо сейчас хочет поговорить с ним по делу Берджесса и Маклина.
Первая беседа с Уайтом проходила в присутствии Истона и длилась часа полтора. В основном речь шла о Берджессе и его отношениях с Маклином, а также о том, как может объяснить все происшедшее Филби, хорошо знавший, по словам Уайта, Берджесса. Вторая и третья беседа Уайта с Филби уже проходили наедине. Уайт, к счастью, не был профессиональным следователем, и, задавая Киму вопросы напрямую, он невольно раскрывал, в чем подозревают Филби. Так, Уайт прямо сказал, что ничего нового в дело Маклина-Берджесса Ким не привнес, и предложил ему подробно рассказать, а затем и написать все о себе: об учебе в Кембридже, об участии в марксистском кружке, поездке в Испанию и собственной карьере в разведке, включая его роль в деле Волкова. Заранее продуманные ответы Филби явно не устраивали Уайта, и он с трудом сдерживал раздражение и негативные эмоции.
Попросив все подробно изложить на бумаге и передать ее Истону, Уайт на сей раз холодно попрощался с Филби, не подав руки. Кима такое поведение Уайта не смущало. Он понимал: первый раунд поединка с контрразведкой он выдержал и получил возможность подготовиться к дальнейшей борьбе.
