Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг. - Егорьев Всеволод Евгеньевич
Как этому, так и вообще всем донесениям Рейценштейна, были свойственны в сильной степени те черты, которыми отличались «реляции» прежнего времени. «Реляции» – с обычными преувеличениями «объективных» трудностей, с выдвижением всякого рода природных препятствий в виде шторма, тумана, ледяного покрова и тому подобное.
Однако, шторм, перенесенный крейсерами, был действительно тяжел, особенно благодаря довольно сильному морозу, его сопровождавшему. Так, в брошюре Г. К. «На крейсере «Россия» (стр. 8) у менее заинтересованного в самооправдании участника (автора брошюры) находим следующее:
«Когда я вступил в 8 часов вечера на вахту, трудно себе представить, что творилось вокруг в море: оно прямо кипело, от брызг стоял какой-то туман, вершины громадных валов вкатывались на полубак, а он у нас очень почтенной высоты; соленые брызги кололи лицо, как иголки. На мостике трудно было удержаться от ветра на ногах и приходилось помогать руками, перетягиваясь от предмета к предмету».
Однако, хотя шторм и был действительно серьезным, все же отказ от дальнейшего движения к корейскому берегу был вызван иной причиной.
Тот же Г. К. отмечает в своем дневнике (стр. 10-я брошюры).
«1 февраля (14 февраля нов. стиля-В. Е.). Чорт знает, что такое. Шли к Корее, а в 6 часов утра, когда мы находились на меридиане Владивостока, вдруг приказано повернуть и итти в свой порт. Это называется действовать без всякого плана: надоело крейсеровать- пойдем домой».
Несомненно, что действительно серьезной причиной отказа от крейсерства явилось небоеспособное состояние корабельной артиллерии, в которое она пришла из-за замерзания проникшей в каналы орудий воды.
Каковы бы ни были ссылки на «неизбежные в море случайности» («объективные» причины), столь удобные в данном случае командующему отрядом, они не смогут скрыть крайней убогости подготовки отряда к зимним условиям крейсерства в боевых условиях. Вопрос защиты артиллерии от возможного проникновения воды в каналы пушек не был своевременно продуман. Существовавшие тогда плотно закрывавшие дуло внутренние «пробки» не обеспечивали возможности быстрого открытия огня. Впоследствии стали применять «кустарные» надульные парусиновые колпаки. Это несколько улучшало положение, но все-таки не в полной мере гарантировало от проникновения воды в каналы орудий.
В результате, намеченный заранее план первой с начала войны операции крейсеров оказался выполненным совершенно неудовлетворительно:
1) Крейсеры недостаточно близко подошли к японским берегам и не произвели на японское население почти никакого впечатления, так как воздействие их ограничилось лишь двумя весьма незначительными каботажными пароходами.
2) Крейсеры не направились далее на юг вдоль западного берега японского острова Хонсю «до залива Вакаса», как это предполагалось в плане первой операции, а сразу повернули к корейским берегам.
3) Крейсеры не подошли вовсе к берегам Кореи, так как небоеспособное состояние их артиллерии вынудило их преждевременно повернуть на Владивосток.
Главное качество океанских крейсеров «Россия», «Громобой», «Рюрик» – возможность долго держаться в море независимо от погоды и необходимости пополнения углем – не было использовано.
Адмирал Рейценштейн по непонятным причинам сделал вывод о том, что в «зимнее время более 5 дней отряд ходить не должен».
Таким образом, первая операция Владивостокского отряда оказалась практически бесполезной. Она не привела ни в какой мере к изменению в дислокации японских морских сил.
Адмирал Катаока со своим отрядом [74] с 6 февраля базировался и продолжал базироваться на залив Такесики (остров Цусима), обеспечивая предстоящую перевозку в Чемульпо 12-й японской дивизии, посадка которой на транспорты в Сасебо началась 15 февраля.
Ничтожный укол, нанесенный японскому каботажному судоходству северо-западной части Японии, никак не отразился на морских перевозках войск, происходивших в то время между островом Кю-Сю и корейским побережьем Желтого моря, т. е. за пределами Японского моря.
Политически японцы сделали все возможное, чтобы эту первую операцию русских крейсеров использовать для оправдания своих действий.
Очевидно, что японские империалисты, менее чем какие-либо другие, имеют право на протесты против нарушения международного права их противником.
Вся история войн, ведшихся империалистической Японией в конце XIX века и позднее, является сплошным перечнем самых откровенных и наглых нарушений международно-правовых положений.
Известно, как за неделю до объявления войны Китаю в 1894г. японский крейсер «Нанива» потопил английский пароход «Кошинг» с перевозимыми на нем китайскими солдатами.
Известно, что уже 6 февраля, т. е. за несколько дней до начала военных действий с Россией, в 1904 г. близ Фузана был захвачен пароход русского Добровольного флота «Екатеринослав», а в тот же день в самом (тогда формально корейском, т. е. нейтральном) порту Фузан – русский пароход «Мукден». В последующие же дни в разных местах японцами были захвачены еще несколько русских торговых судов.
Еще менее можно идеализировать японские методы войны и говорить о праве японских империалистов на защиту гуманности и интересов мирного населения в наше время после всех зверств, которые были применяемы японской военщиной в годы интервенции против народов, населяющих ныне Советское Приморье, или тем более после поистине варварских действий японских интервентов в Шанхае, Манчжурии, во Внутренней Монголии и Китае – в последние годы.
Вместе с тем, нельзя не признать, что действия владивостокских крейсеров 10 февраля не могли не дать японскому правительству и феодально-буржуазным правящим кругам Японии благоприятной почвы для воздействия на свое и заграничное общественное мнение.
Картина окружения четырьмя первоклассными крейсерами маленького японского мирного каботажника и обстрела второго, еще меньшего, была слишком благоприятной для развития вокруг этого инцидента соответствующей агитации японской прессы против русских «варваров».
Это было тем более необходимым для Японии в эти дни, когда приходилось затушевывать неприглядность первых поступков японских морских сил против русского флота в Порт-Артуре, в Чемульпо и т. д. Надо было скрасить факт нападения японских миноносцев без объявления войны на русскую эскадру в ночь на 9 февраля и подчеркнуть нарушение «права войны» со стороны русских.
Это и было сделано японской печатью немедленно.
Газета «Иомиури» приводила факт потопления «Наканоура Мару», как «свидетельство дикой жестокости и развратности русских, способное заставить самого хладнокровного человека сжать зубы», и вопрошала о том, «являются ли русские настоящими варварами, северными готами или вандалами, чуждыми стыда и справедливости. ..?»
«Дзидзи» «обращала внимание всех сторонников объективных наблюдателей на преступление, явно нарушающее все обычаи войны и принципы гуманности».
«Токио Асахи» задавала вопрос своим читателям, «может ли быть что-нибудь более варварским, нежели факт, когда четыре громадных боевых корабля преследуют и уничтожают маленький мирный пароход?»
Некоторые западноевропейские и американские газеты также объявили действия русских 20 февраля 1904 г. «подлыми» и «жестокими и во всех отношениях недостойными цивилизованной нации, хотя бы и во время войны». [75]
Вряд ли, в свете современных актов, совершаемых японским империализмом в Манчжурии, Внутренней Монголии, в Шанхае и в Китае вообще, при воспоминании о линии поведения японских интервентов в гражданскую войну против русского народа в Приморье в 1919-1922 гг. кто-нибудь поверит в искренность приводимых ламентаций японской реакционной прессы периода 1904 г.
Печатаемые здесь выдержки японских газет приводятся лишь для уяснения того, как японским правительством и феодально-буржуазными кругами Японии были использованы первые неудачные действия владивостокских крейсеров.
