Штурм Берлина (Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин) - Герасимов Евгений Николаевич
— Дельно сработано! — с удовлетворением проговорил майор.
Гвардии старшина
Ш. ГОГЛИДЗЕ
Танк на высотах
Когда мы воевали в Белоруссии и в Польше, наши танки пробирались сквозь дремучие леса, проползали по топким болотам. Говорили, что этими болотами может пройти только человек. Но где проходил советский солдат, там наши танкисты проводили и советскую «тридцатьчетвёрку».
В боях за Берлин нашим танкам пришлось подниматься на Зееловские высоты, местами очень крутые. Этот барьер на подступах к немецкой столице противник отлично использовал для обороны. На гребне высот немцы сосредоточили большое количество артиллерии, врыли здесь в землю самоходки, танки. Все скаты возвышенности были изрыты траншеями, укреплены дзотами. Подступы к высотам на многих участках прикрывались проволочными заграждениями и минными полями.
В штурме Зееловских высот приняли участие все рода войск: артиллерия и авиация, пехота и сапёры, самоходчики и танкисты. После мощных огневых ударов танки вместе с пехотой рванулись вперёд. Танки были очень нужны пехоте — огневые точки противника во многих местах оживали.
Пространство до подножия высот я преодолел на большой скорости. Но вот начался подъём. Моя машина продолжает уверенно двигаться вперёд. Рядом рвутся снаряды. Осколки и пули стучат по броне. Несмотря на это, мне приходится открыть люк, чтобы выбирать дорогу.
— Вперёд, вперёд! — приказывает командир машины гвардии лейтенант Дрёмин.
Все неудержимо движутся вперёд. Карабкается по круче пехота, идут наши танки, подтягивается за ними артиллерия.
За моей спиной, в башне старшина Василюк и заряжающий сержант Ткаченко неустанно бьют из пушки по врагу. Рядом радист Петухов строчит по немцам из пулемёта.
Всё круче подъём… Прибавляю обороты. Напряжённо, но по-прежнему бесперебойно и чётко работает мотор. Я маневрирую танком, выбираю для машины более пологие места. Но таких мест всё меньше и меньше. А до вершины высот ещё далеко.
Страшный удар сотрясает наш танк. Вражеский снаряд попал в правую сторону башни. Но немецкая болванка только лизнула броню, не смогла её пробить. Заряжающий Ткаченко оглушён, но через минуту он уже продолжает работать.
Замечаю слева в окопчике двух немцев с фаустпатронами. Они целят не в нашу, а в соседнюю машину. Разворачиваю танк влево, прибавляю скорость и давлю немцев гусеницами.
Труднее и труднее подниматься. Натужно воет мотор. Танк прямо-таки вздыбился. Тогда я начинаю вести машину не перпендикулярно к гребню высот, а несколько вкось, по диагонали. Теперь машине идти легче, но увеличилась нагрузка на? правую гусеницу. Ничего, выдержит! Ходовая часть «тридцатьчетвёрки» так же надёжна, как и её двигатель.
Теперь наш экипаж повернул башню влево и ведёт огонь в эту сторону. Я вижу, как после одного из наших выстрелов взлетает на воздух вражеская пушка.
Долго длится этот труднейший подъём по крутым скатам, под ожесточённым огнём. Но с честью выдерживает испытание советская машина. Танк достигает вершины высот. Облегчённо загудел мотор.
Машине легче, но экипажу стало, пожалуй, ещё труднее. На танк обрушивается вражеский огонь. В ответ непрерывно грохочет наша пушка, стучат пулемёты. Я помогаю экипажу уничтожать технику и живую силу врага гусеницами, всей тяжестью машины. Давлю фаустников, подминаю под танк пулемёт и немецкое орудие.
На высоты взбираются всё новые и новые танки, валом катится пехота. Артиллерия переносит огонь в глубину вражеской обороны.
— Вперёд, вперёд! — звучит в моём шлемофоне.
Из дневников и писем. 18 апреля
Глядишь на движение неисчислимого множества пушек и танков и думаешь: «Сколько всего этого!». Сперва артиллерия прочищала путь пехоте и танкам, затем танки и пехота стремительно бросились вперёд, а за ними, на новые огневые, опять двинулась артиллерия. Не успевают пушки как следует развернуться, одна половина расчёта ещё их окапывает, а другая уже посылает снаряды вперёд, снова расчищая проходы пехоте, танкам и новым артиллерийским расчётам. Думаешь о том, сколько же труда положили на эти машины руки, которые их сработали, и тебя переполняет чувство восхищения перед этим материальным воплощением воли советского народа к победе, воли партии Ленина-Сталина.
Гвардии капитан А. БРОНШТЕЙН.
Невозможно передать, какое настроение придаёт наша боевая «катюша», когда она заиграет. Прямо на крыльях хочется лететь! Но кругом голое поле, противник сильно бьёт, приходится маневрировать влево — вправо. Я хоть и маленького роста солдат, но тоже пригибаюсь. Обидно не дойти до Берлина, когда уже так близко.
В середине дня были сильные бои на земле и в небесах. Всё небо зачернело. Я лежал в воронке и смотрел вверх. Моё внимание было привлечено необычайной картиной: на большом самолёте сидит прямо сверху маленький самолёт. Я в недоумении: как это один самолёт сумел сесть на другой? Смотрю, что будет дальше. Эти два сцепившиеся самолёта стали пикировать прямо на нас. Вдруг верхний самолёт взмывает в небеса, а нижний, большой, штопором летит вниз. Долетел до земли, и тут раздался взрыв такой силы, что у меня в глазах замелькали миллионы разноцветных блёстков. Образовалась здоровенная воронка, мой дом мог бы войти в неё, — правда, немцы сожгли его, когда были у нас на Днепропетровщине. Оказалось, что ничего страшного, — это был «самолет-бомба» [2].
Красноармеец Т. КОВАЛЬ.
Наш батальон с боем вышел на берег глубокой и холодной реки Альте Одер. Здесь после поражения на Одере немцы сделали ещё одну отчаянную попытку остановить нас.
Батальон получил задачу — с хода преодолеть и эту водную преграду. Поблизости ни лодок, ни паромов не оказалось. Надо было перебираться на так называемых подручных средствах или вплавь. А противник беспрерывно бил по реке и по берегам из артиллерии и пулемётов. Попав под отчаянный огонь, батальон залёг.
Тогда парторг батальона старший лейтенант Городничий поднялся во весь рост, и все, кто был поблизости, услышали его знакомый зычный голос:
— За наше правое дело, за любимого Сталина, за победу, коммунисты, вперёд, за мной! — и бросился в реку.
Вслед за ним первыми кинулись в реку коммунисты. Переплыв на противоположный берег, группа, возглавляемая парторгом, захватила в плен немецкого пулемётчика. Ещё когда смельчаки плыли по реке, люди, залёгшие было на берегу, стали подыматься. Кто вплавь, кто на брёвнышках — все бросились через реку на подмогу товарищам.
Немцы контратаковали смельчаков, зацепившихся за берег. В этот момент был тяжело ранен Городничий. Тогда команду принял на себя младший сержант коммунист Стерлигов. Возгласом «За любимого парторга, бейте немца, друзья! Не отдадим захваченный рубеж!» он воодушевил людей. Контратака была отражена.
Герой Советского Союза старший лейтенант К. УСЕНБЕКОВ.
Красноармеец
В. НОСОК
У станции Шёнфлис
19 апреля наша рота по приказу командира полка подполковника Дудник вышла на подкрепление стрелкового батальона, который занял немецкие траншеи. Ночью мы пришли в эти траншеи и закрепились. Спать нам, конечно, не пришлось. Немцы пытались выбить роту из занятых позиций. Всю ночь шёл бой.
К трем часам гранаты были у нас на исходе. Командир роты гвардии старший лейтенант Левин (я был у него связным) даёт мне приказ: любой ценой — чтобы к рассвету гранаты были здесь. Вылез я из траншеи, пошёл, — ночь темная, местность незнакомая, через каждые пять минут немецкий артналёт, после которого пыль засыпает глаза. От разорвавшихся мин и снарядов, от сгоревшего пороха трудно дышать — воздуха не хватает. Тяжело было передвигаться.
