Загадки казацких характерников - Каляндрук Тарас (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
Пантелеймон Василевский. Воин Кубанской УПА. Фотография 1940-х гг.
Борьба против московских оккупантов продолжалась и на Кубани. Так, когда в 1942 году казак станицы Староджереливской, войсковой старшина Маловик начал формировать отдельный Пластунский батальон, в нем захотело служить так много желающих, что, сформировав штатные три сотни, руководство вынуждено было отказывать многим казакам соответственно преклонного возраста или имевших физических недостатков (219, 19). Повторилась ситуация в Галиции с записью в Сечевые Стрельцы в 1914 году, когда и стар и млад шли в ряды войск, чтобы бороться с Москвой.
Казацкая тропа. Рисунок сотника УВК П. Зинченко.
В 1944 году на Кубани на идейных началах Украинской Повстанческой Армии была создана Казацкая Повстанческая Армия, которая вела активную борьбу с московскими большевиками аж до 1950 года (40, 20–25). Среди повстанцев было много казаков, в том числе и пластунов. Вот только один из боевых эпизодов их героической борьбы: «В мае 1945 года во время рейда к Новороссийску обе сотни («Шума» и «Гомона») попали в «петлю» войск НКВД в районе горы Собербаш, Пшадских водопадов и села Шабановка. Но уже в который раз враг просчитался, потому что каждый повстанец был снайпером, мастером маскировки и знатоком местности. За три дня боев, потеряв только 20 человек, повстанцы положили не одну сотню краснопогонников, особенно в засадах около водопадов… Советская пропаганда в прессе умалчивала насчет действий повстанцев, зато вела активную устную агитацию, называя их «фашистскими недобитками», «уголовниками», «изменниками Родины». Население этому не верило, многие всячески помогали повстанцам (40, 23).
Напоследок хотел бы отбросить упреки, которые снова начинают звучать: почему вы пишите, что пластуны — продукт только черноморских казаков, а ведь были пластунские части и у Донского казачества. Были, но они создавались искусственно, приказами из Москвы только перед Первой мировой войной и сами донские казаки не хотели служить в этих частях. Для подтверждения своих слов приведу воспоминания казацкого офицера-кубанца (кстати, пылкого патриота «единой и неделимой») белогвардейского полковника Елисеева о боях на Кавказском фронте в 1915 году: «День клонился к вечеру, когда вдруг неожиданно из снежных круч восточнее нас не сошла, а буквально сползла на своих ягодицах, группа неизвестной нам пехоты. В светло-серых шинелях, с красными петлицами на воротниках, в темно-синих шароварах с красными лампасами, со «страшным» на наш кавказский взгляд, густыми и взлохмаченными чубами, все вспотевшие, с острыми словно недовольными и озлобленными глазами — они так неожиданно появились позади нашего полка, который находился в готовности, что мы, офицеры, с природным интересом окружили их.
— Кто вы? Какого корпус? Откуда вы свалились? И куда идете? — забросали мы их вопросами.
— Да на Урзрюм (Эрзерум)… мать его раз-перетак! — сразу отвечает не по-военному передний из них, урядник и при этом с досадой вытирает папахой свою вспотевшую голову.
— Всю жизнь служили на конях, а теперь вот начальство решило из нас, донских казаков, каких-то пластунов сделать, — окончил он рассказ-жалобу (98, 159).
Казацкая засада. Рисунок сотника УВК П. Зинченко.
Пластун Украинского Вольного Казачества.
И даже после революции руководство Войска Донского по специальному договору с Украинским государством приглашало украинских офицеров организовать на Дону части пластунов. Об этом вспоминает украинский казак Антип Кущинский, который в 1919–1921 гг. был командирован на Дон для организации пластунских частей. Там он был начальником штаба «Отдельной Донской пластунской Учебной Бригады» (178, 17).
3. Меч Ария — символ Украины
Написать эту главу меня вынудило возмутительное интервью, которое дал «Львовской газете» старший научный сотрудник Львовского исторического музея Борис Мельник. В нем он утверждал, что, мол, казаки настолько были примитивными в воинском деле, что даже не могли выковать себе сабли и были вынуждены постоянно воевать трофейными. Он выдвинул просто смешные аргументы. Чтобы читатель мог представить себе глубину такой «научности», позволим себе их привести: «Дело в том, что в XVI–XVIII вв. единственным городом в Украине, где существовал «цех мечников» (хотя в тот период его правильнее было бы назвать «цехом сабельников»), был Львов. Сабля — это не меч, который мог изготовить и хороший кузнец (?!! — Т. К.).
Сабля куренного атамана Задунайской Сечи Григория Голинька. XVIII в.
Для изготовления сабли нужны глубокие знания: необходимо сопоставить общую массу сабли и клинка, его длину, ширину и кривизну. А еще — хорошо разбираться в сортах стали и технологии производства. Как показывает опыт, такой точный расчет можно сделать только на компьютере (?!! — Т. К.). Тем более, что Криворожскую руду в те времена еще не открыли, а сырье для изготовления сабель поставляли из Венгрии (?!! — Т. К.). Согласно устава, в цех принимали только католиков, среди которых украинцев было немного. А в других городах такие цеха не существовали. Самоучки вне цеха — это миф, ведь это тяжелый труд (?!! — Т. К.). Да и металл был страшно дорогим» (261, 7). В другом месте автор уже противоречит сам себе, проговорившись, что огнестрельное оружие казаки все таки умели изготавливать, но, чтобы сохранить вид хотя бы какой-то последовательности и логики, тут же заявляет: «Огнестрельное оружие в Украине изготавливали давно, ведь сделать самопал значительно проще, чем саблю» (?!! — Т. К.). (261, 7).
Мечи ятаганного типа: македонский копис и фальката времен Ганнибала.
Аргументы о том, что саблю сделать тяжелее, чем меч, потому что она кривая, а самопал сделать значительно проще, чем саблю, ярко свидетельствует только о том, что автор никогда не бывал в кузнице и не видел, как куется сабля или меч, а тем более, как изготовляется ствол и ударно-спусковой механизм ружья. Аргумент, что в Украине не добывали железную руду и ее, мол, приходилось экспортировать с Запада свидетельствует о том, что автор даже не выходит за пределы своего кабинета и не знает, или не хочет знать, что даже на территории Львовщины, на которой он проживает, железную руду добывали с древних времен, о чем свидетельствуют многочисленные названия сел и поселков Руда, Рудно, Рудки, Руда Креховская и т. д., не говоря уже о том, что руда Криворожья была известна нашим предкам еще с времен скифов. Древнегреческий историк Гелланик Лесбийский, который жил в V в. до н. э. писал, что первым оружие из железа изготовил скифский царь Саневн (170, І, 51–52). Уже перестаю удивляться, читая дальше, что казаки и ятаганы не использовали, потому что это, исключительно турецкое оружие (?!! — Т. К.), широко применялось только в XIX в. (261, 7). Удивительно, что ученый не знает о том, что ятаган — оружие не исключительно турецкое, а малазийское (турки познакомились с ним, придя в малую Азию), а прототипом его являются знаменитые «кописы», родиной которых считают древнюю Этрурию (159, 63). Мечи ятаганного типа широко использовались в Европе с VII в. до н. э. от Италии до Испании (у древних греков были известны под названием «махайра», испанцы называли их «фальката») воинами Александра Македонского и Ганнибала, а позже арабами, марокканцами, египтянами, берберами, туарегами, дагомейцами, боснийцами, черногорцами и т. д.
