Ленинский броневик - Григорьев Николай Федорович (книга регистрации txt) 📗
- Тссс... Не так громко, а то мы Надежду Константиновну разбудим.
Вышел к солдату и тихонько прикрыл за собою дверь.
- Где бы нам побеседовать... - Ленин задумался.
В комнату выходило несколько внутренних дверей, и взгляд его остановился на каждой...
- Спят... спят... Для того и ночь, чтобы спать... - Он кивнул на дверь напротив своей: - Здесь Владимир Александрович Овсеенко, и ему надо дать отдых... Увы, для новых боев...
Быков продолжал стоять навытяжку.
- А знаете что? - Ленин мягко тронул его за руку. - Идемте-ка в коридор. Там без помех и потолкуем.
Все это говорилось запросто, по-дружески, и Быков перестал тянуться перед Лениным, настороженность прошла, он теперь спокойно слушал Владимира Ильича и так же спокойно ему отвечал.
- Что это у вас за нелады с броневиком? - спросил между тем Ленин, заглядывая на ходу в лицо солдату. - Овсеенко чрезвычайно рассержен... чрезвычайно. Приходит ко мне, а он, заметьте, из своей комнаты не видит... приходит и говорит: "Ночная охрана Смольного не годится никуда!" Хотел сразу же применить строгости, но я отправил его спать.
Ленин очень ценил Антонова-Овсеенко, образованного военного, возглавлявшего штурм Зимнего.
Владимир Ильич едва приметно улыбнулся, но тут же лицо его стало озабоченным.
- Товарищ Быков, вот вы сегодня дежурите по караулам. Объясните, пожалуйста, как это случилось, что броневик не встал на пост? Почему? На каком основании?
Быков помрачнел.
- Владимир Ильич, взгреть нас надо. И товарищ Овсеенко прав, церемониться нечего!
Ленин, шагая по коридору, остановился, некоторое время смотрел Быкову в лицо.
- Взгреть, говорите? Ну, допустим, взгреем. А дальше что?
- А дальше? - И Быков дал волю вспыхнувшему гневу. - Этого "Рюрика", который смылся, я бы не пустил больше в караул. Предать позору от лица революции! Чтобы эти бояре на карачках приползли просить прощения!
- Почему же "бояре"? - Владимир Ильич сдержал улыбку. - Оттого что с "Рюрика"?
Быков, чтобы уйти от насмешки, торопливо добавил:
- "Лейтенант Шмидт" или "Броненосец Потемкин" не допустили бы такого самовольства. А тем более "Враг капитала". Там народ сознательный.
Владимир Ильич покачал головой.
- Солдаты в броневиках, - сказал он, - дельные, надежные бойцы, в том числе, не сомневаюсь, и на "Рюрике". Все они в октябрьские дни доказали преданность революции. А сейчас "Рюриковичи", оказывается, что-то утратили, в чем-то изменились к худшему. Чья же это оплошность?.. Только наша.
Продолжая этот разговор, Владимир Ильич поинтересовался, где находятся броневики в часы, свободные от дежурства.
- А кто где, - сказал Быков. - На вольных квартирах.
- На вольных квартирах! Ха-ха-ха-ха-ха... Охрана Смольного в такое время, когда только что погашен эсеровско-генеральский мятеж, живет-поживает на вольных квартирах... Нет, это уморительно!
Разговор кончился для Быкова полной неожиданностью.
Ленин приказал ему собрать броневики в одно место, поблизости от Смольного: есть тут пустующие казарменные дворы.
- Составим, товарищ Быков, военный отряд и введем в отряде строжайшую революционную дисциплину. А вас порекомендуем командиром отряда.
Быков испугался, отнекивается. Ведь уже осрамился...
- Позвольте, чего бояться? Вы из бронечастей, следовательно, всю эту броневую механику знаете. Сами из рабочих, были на фронте, воевали... Отлично справитесь!
- Но я же простой солдат! - взмолился Быков. - Там солдаты, и я солдат. Кто же меня послушается?
Ленин нахмурился.
Не ожидал Быков, что Владимир Ильич может так сурово посмотреть в глаза.
- Вы коммунист?
- Коммунист... - И солдат, не выдержав взгляда Ленина, отвел глаза в сторону.
- Я понимаю, что трудно... - в раздумье сказал Владимир Ильич. - Всем нам трудно, но на то мы и коммунисты, чтобы помогать народу строить новое, социалистическое общество. Рабочие и крестьяне занимают в нашем государстве самые высокие посты. Справитесь и вы, солдат, на командирской должности. А что-нибудь не поладится - прошу ко мне, и без стеснения: придете посоветуемся.
Так Федор Антонович Быков в зиму семнадцатого года стал командиром автоброневого отряда при Смольном.
* * *
Когда Федор Антонович рассказал о памятной для него ночи в Смольном, ребята пришли в такой восторг, что, казалось, стены дворца переживают грохот землетрясения...
* * *
Зима. В лесах снег, в чистом поле намело сугробы. В поисках броневика наступило затишье.
Можно было встать на лыжи, а что толку? Копье-щуп, легко пронзив слой снега, уткнется в мерзлую землю: а что там дальше - и не узнаешь.
Работа по необходимости ограничилась городской чертой. Здесь с неослабевающим упорством действовал Быков. Даже свой отдельный штаб учредил. Повесил на дверь квартиры фанерку, а на почте потребовал, чтобы корреспонденцию с адресом "В штаб Быкова" доставляли бы ему без промедления.
В основной штаб в Мраморном дворце поступали от него рапортички: "На такое-то число такие-то и такие-то квадраты закрыты, следуем дальше".
Закрыт - значило уже обследован. Быков перечеркивал такой квадрат на плане города крестом и насадил уже порядочно крестиков. Особенно на окраинах.
По густоте крестиков можно было узнать, где в свое время проходили оборонительные линии Красного Питера.
Работал Федор Антонович на своих квадратах мало сказать самоотверженно, он изматывал себя до исступления. Не раз карета "скорой помощи" прямо с работы увозила его в больницу. Непомерные требования он стал предъявлять и к товарищам, добровольным участникам поисковой группы.
В музей летели жалобы на его деспотические замашки. Матери перестали пускать к Быкову мальчишек, с тревогой обнаружив, что полюбившийся ребятам "Главный Командующий Следопыт" не щадит и детских силенок...
Однако образумить человека было невозможно. Явившегося урезонить его Домокурова прогнал из своего "штаба".
А в музее и вовсе перестал показываться.
* * *
- Здравствуй, Федор Антонович...
Домокуров подошел к больничной койке. Быков вяло подал руку. Он заметно изменился.
У постели в косынке и в больничном халате - Дуняша. Узнав, что Федор Антонович тяжело заболел, она теперь после уроков в школе спешит к больному.
Больничное начальство охотно принимает помощь от расторопной и смекалистой девушки.
Между тем больной забеспокоился, простонал:
- Сергей... - Домокуров наклонился к нему, сел на табурет. - Меня, понимаешь ли, на Выборгской подобрали. На квадрате у завода "Светлана"... Малость не успел я этот северный маршрут закрыть... Совсем малость... - Он понизил голос до шепота: - Не знаю, застанешь ли ты меня живым в другой раз... Виноват я остался перед Владимиром Ильичем. Не оправдал его доверия... Ведь это я потерял ленинский броневик...
- Он бредит, - встревожился Домокуров, оборачиваясь к Дуняше.
Она позвала врача.
Врач выслушал больного, покачал озабоченно головой и пожурил его:
- А ведь разговаривать вам нельзя, Федор Антонович.
Но больной продолжал говорить, и из обрывочной его речи сложилась вот какая история...
1918 год. Дни грозной опасности для Красного Питера. Завязались бои, и Быков получил из штаба обороны приказ: оставаясь на охране Смольного, выделить для действия непосредственно на фронте взвод броневиков.
Приготовил Быков две машины да и замешкался в сарае у бочки с горючим: солдатским котелком отмеривал бензин. Голодно было с хлебом, а с горючим еще голоднее; вот и побоялся он, как бы гости не нацедили себе лишнего.
Горючее укараулил, а хватился: "Где же "Враг капитала"?" И понял: пока он канителился в сарае, фронтовики, подменив броневики, увели ленинский за собой.
Сергей слушал стенания старика, слушал, наконец не удержался, прервал его:
- Прости, Федор Антонович, но думаю, дело было иначе. Фронтовики хотели получить ленинский броневик - именно ленинский: ведь это знамя на поле боя! А ты - ни в какую!.. И все-таки броневик вырвался от тебя, потому что не в гараже же стоять ленинскому, когда враг у ворот!