Романтические рассказы - Дойл Артур Игнатиус Конан (мир книг .txt) 📗
Слова не успели замереть у него на устах, а миссис Деймер стремительно встала и посмотрела ему прямо в глаза.
-Выразить благодарность! - презрительно повторила она. - Как же ты собираешься ее выразить? Ничто не может стереть в моей памяти стыда и страданий, через которые я прошла, ничто не вернет мне утраченного спокойствия. Уж не знаю, люблю ли я тебя еще или нет. Подумаю только об этом - и у меня голова кружится, в душе смятение и тревога. Твердо знаю лишь одно: я раскаиваюсь в том, что виделась и говорила сейчас с тобою. Ужас от нашей встречи вытеснил из моего недостойного сердца все чувства к тебе, и даже находиться подле тебя для меня смертельно. Когда я столкнулась сегодня с тобой, то пыталась как раз придумать причину, чтобы уехать отсюда, не привлекая ничьего внимания и не вызывая ненужных подозрений. Если ты действительно любил меня, то сжалься надо мною хотя бы сейчас: сделай это за меня - уезжай!
- Это твое последнее слово, Бланш? - с трудом вымолвил он. - Не пожалеешь ли ты, когда будет уже поздно и ты останешься одна, наедине вот сэтим?
Она вздрогнула, и Лоренс решил, что Бланш смягчилась.
- Дорогая, любимая, - зашептал он. Когда-то прежде он страстно любил эту женщину, и хотя она подурнела с той поры, да и его отношение к ней порядком изменилось, Герберт Лоренс, ее былой возлюбленный, мог распознать в нынешней больной, исстрадавшейся женщине ту цветущую и прекрасную Бланш, которая пожертвовала собой ради него. Пусть слова его звучали слишком возвышенно и на самом деле он думал о ней иначе, но, зная,что она выстрадала после их разрыва, он готов был поверить, что чувство к Бланш еще теплится в его душе и может разгореться вновь. Поэтому Лоренсу подумалось, что обращение "дорогая, любимая" вполне уместно. Но она взглянула на него так, словно он оскорбил ее, и воскликнула:
- Мистер Лоренс, я дала понять вам, что былого не воротить. Неужто вы думаете, будто я более двух лет прожила в стыде и горе лишь для того, чтобы теперь разбить сердце человека, который мне верит? Да пожелай я такого, все равно ничего бы не вышло: муж окружил меня нежностью и любовью, вниманием и лаской. Я, словно пленница в четырех стенах, крепко-накрепко прикована к дому и семье. При всем желании я не смогла бы освободиться, - продолжала она, взмахнув руками, словно пытаясь скинуть с себя сеть. - Нет, сначала я должна умереть. Признательность к мужу связала меня незримыми нитями. Она-то всего более и убийственна для меня, - добавила она, перейдя на шепот. - Все эти годы я жила с мыслью о том, что потеряла тебя, и терпела свое бесчестье, но я не в силах жить, ощущая неизменную доброту мужа и его полное доверие ко мне. Это не сможет продолжаться долго. Ради Бога, оставь меня - конец мой близок!
- А сундук? - вопрошал он.
- Я успею позаботиться о нем, - грустно отвечала она, - но если ты так боишься, то держи ключ у себя: сломать такой замок нелегко.
Она вынула из-за корсажа ключ, висевший на широкой черной ленте, и вручила ему. Лоренс принял ключ без колебаний.
- Ты так неосторожна, - молвил он. - У меня безопасней. Позволь мне унести и сам сундук.
- Нет, нет! - возразила она, - не надо. Да и что пользы в том? Если его не будет подле меня, я стану думать, что его нашли, и начну говорить о нем во сне. По ночам я часто встаю с постели - мне нужно убедиться, что он рядом. - Тут голос ее перешел в тихий и боязливый шепот, а взгляд приобрел какое-то дикое, тревожное выражение - так было теперь всегда, стоило ей заговорить о минувшем: - Ничто его не может уничтожить. Если ты его зароешь, кто-нибудь выкопает, если бросишь в воду, он поплывет. В безопасности он будет лишь рядом с моим сердцем - там, там он и должен находиться. Только там его место!
- Это безумие, - пробормотал Герберт Лоренс. И он был прав: миссис Деймер помешалась на своем черном сундуке.
Он снова, было, попытался заговорить, чтобы как-то смягчить ее безрассудство, но внизу послышались веселые голоса, и лицо Бланш исказилось при мысли, что их тайна окажется раскрыта.
- Уходи, - прошептала она, - прошу тебя, немедленно уходи. Я все рассказала тебе, мне больше нечего добавить.
И Герберт Лоренс опрометью кинулся по коридору в свою комнату; а миссис Клейтон, раскрасневшаяся после поездки, зашла проведать кузину, держа на руках симпатичного румяного малыша.
II
Когда Белла вошла, Бланш сидела в кресле, на плечах ее все еще была накидка, лицо казалось пепельно-бледным - последствие пережитого напряжения.
- Дорогая моя, да ты совсем нездорова! - невольно вырвалось у Беллы. Скажи, ты выходила на улицу?
- Я немного прошлась по аллее, - ответила миссис Деймер, - но что-то уж сильно похолодало.
- Ты находишь? А мы все говорили, какой хороший сегодня выдался день. Взгляни на моего мальчика: разве он не славный? Он целый день был в парке. Я всегда хотела, чтоб у тебя был ребенок, Бланш.
- Правда, дорогая?
- О, но ты ведь и не можешь представить ту радость, которую доставляют дети, пока у тебя самой нет ребенка. Для этого нужно стать матерью.
- Да, наверное, - резко вздрогнув, согласилась миссис Деймер и грустно посмотрела на пухлое, беззаботное личико ребенка. Миссис Клейтон решила, что невольно обидела кузину и склонилась, чтобы поцеловать ее, но Бланш буквально отпрянула.
"Должно быть, она и в самом деле нездорова", - решила добрая маленькая Белла, она никак не догадывалась о тайной сердечной боли женщины, брак которой выглядел вполне счастливым. - "Ей следует показаться доктору, обязательно скажу об этом полковнику."
Через полчаса они пришли к ней вдвоем и уговаривали последовать их совету.
- Вот что, моя дорогая, - сказал полковник после того, как миссис Деймер слабо запротестовала против ненужной суеты, поднятой вокруг нее, послушайся нас, сделай мне одолжение. Ты же знаешь, как я тебя люблю и как меня печалит твоя болезнь. Позволь послать за доктором Барлоу, как предлагает твоя кузина. Ты слишком устала после поездки, и боюсь, что волнение от встречи с нашими добрыми друзьями также на тебе сказалось. Ты даже представить себе не можешь, как ты мне дорога, Бланш, иначе ты не стала бы отказывать мне в столь пустячной просьбе. Пять долгих лет, любовь моя, я считал каждый день, ожидая, когда же наконец вновь встречусь со своей дорогой любимой женушкой. И твоя болезнь в первый же месяц после моего приезда - это ужасное несчастье для меня. Прошу тебя, позволь послать за доктором Барлоу.
Но миссис Деймер просила повременить. Она сказала, что просто замерзла, гуляя в парке, что еще не совсем оправилась от усталости после путешествия, что простудилась по дороге из Гавра в Фолькстоун, что это всего лишь небольшое недомогание и доктора совсем не требуется. Ну, а если и на следующий день ей не станет лучше, она обещала не противиться их желанию.
После этого она сделала над собой усилие - поднялась и оделась к ужину. На протяжении всего вечера она казалась спокойной и собранной, говорила с мистером Лоренсом и другими гостями; спать она отправилась одновремено с остальными обитателями Мольтон-Чейса, и кузина, пожелав ей спокойной ночи, поздравила с очевидным выздоровлением.
- Никак не могу взять в толк, что творится с твоей кузиной, Белла, сказал Гарри Клейтон жене, когда они направились в свой покой. - Ее словно подменили, и от былой ее веселости не осталось и следа.
- Она и в самом деле сильно изменилась, - ответила миссис Клейтон, - но думаю, она просто нездорова. Упадок сил ведь весьма сказывается на настроении.
- Может быть, ее что-то гнетет? - предположил муж после некоторой паузы.
- Гнетет? - повторила Белла, даже приподнявшись на постели от удивления. - Да, конечно же, нет, Гарри! С чего бы это? У Бланш есть все, чего душа ни пожелает. Кроме того, я уверена, что более идеального мужа, нежели полковник Деймер, просто и быть не может: он - сама преданность. Сегодня он много говорил со мной, и я знаю, он весьма встревожен.Гнетет! что за чудная мысль, Гарри? И почему она вообще пришла тебе в голову?
