Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне - Уткин Анатолий Иванович (е книги TXT) 📗
Подрывная стратегия немцев
На рубеже 1914-1915 гг. задача детализации германской политики на Востоке была поручена губернатору Франкфурта-на-Одере Ф. фон Шверину. Вырабатываются планы Литвы и Курляндии с заселением их германскими колонистами из Германии и России. В Германии сплачивается круг людей, чьей профессиональной целью стало «расчленение России и отбрасывание ее к границам, существовавшим до Петра Первого с последующим ее ослаблением» {105}.
Во главе этой подрывной деятельности становится энергичный заместитель государственного секретаря Циммерман, направлявший основную работу из Берлина. Украинская часть задачи была поручена балтийскому немцу Рорбаху, который еще до войны специально обследовал отдельные районы России на предмет раскольнической деятельности. Группы балтийских немцев, живших в Германии — Теодор Шиманн, Иоханнес Халлер и др., — профессионально занимались тем, как сокрушить Россию изнутри и вернуть ее в допетровское состояние. Украина называлась всеми ими целью номер один.
Конкретная задача мобилизации националистов и революционеров с целью откола богатейшей части России — Украины — была поручена в 1915 г. Диего фон Берену. Его фаворитами были радикальные социалисты. Оценку другому активному профессиональному противнику российского единства — фон Визендонну — мы видим из письма лидера «Лиги инородческих народов России» балтийского барона Экскюля от 8 мая 1915 г.: «Германский рейх должен воздвигнуть два монумента в признание ваших заслуг: один — на северной оконечности Финляндии, другой — на крайней южной точке Кавказа» {106} . Тремя конкретными руководителями подрывной работы против России были три карьерных дипломата: Фрайхер фон Ромберг в Берне, граф Брокдорф-Ранцау в Копенгагене и Фрайхер Люциус фон Штедтен в Стокгольме. Национализм и неблагоприятные социальные последствия быстрой индустриализации в России были той питательной средой, на которой империалистическая Германия строила свои планы.
Уже 3 августа 1914 г. Циммерман телеграфировал инструкции германскому посольству в Константинополе: следует поднять против России Кавказ. 6 августа канцлер Бетман-Гольвег инструктировал посла в Стокгольме фон Рейхенау обещать финнам создание «автономного буферного государства». То есть в течение первой недели после объявления войны начался: подрыв внутренних связей России на просторах от Баренцева до Черного моря. В первые же дни конфликта в Финляндии начали распространяться, согласно приказу Бетмана-Гольвега, брошюры с обозначением целей Германии в войне: «освобождение и обеспечение безопасности для народов, порабощенных Россией; русский деспотизм должен быть отброшен к Москве».
Согласно инструкциям от 11 августа 1914 г., изданным министром иностранных дел Яговым, целями германской политики назывались следующие: «Очень важна реализация революции не только в Польше, но и на Украине:
1. Как средство ведения военных действий против России.
2. В случае благоприятного для нас завершения войны создание нескольких буферных государств между Россией, с одной стороны, Германией и Австро-Венгрией, с другой, желательно как средство ослабления давления русского колосса на Западную Европу и для отбрасывания России на восток настолько, насколько это возможно».
Мы видим, что создание независимого украинского государства и прочее было выдвинуто германским руководством не в результате военного истощения и отчаяния, а уже в первые дни войны. Не некие эстремисты-пангерманцы, а официальное руководство Рейха поставило перед собой задачу раскола России. Уже на второй неделе войны выделение Украины было названо официальной целью германской политики — и это идет вплоть до Брест-Литовска.
Австрийский канцлер Берхтольд говорит 17 октября 1914 г.: «Наша главная цель в этой войне — ослабление России на долгие времена, и с этой целью мы должны приветствовать создание независимого украинского государства». Матиас Эрцебергер в сентябре 1914 г. ставит цель: «Освобождение нерусских народов от московского ига и реализация самоуправления каждого народа. Все это под германским верховенством и, возможно, в рамках единого таможенного союза». Общая характеристика предлагаемой политики — «отрезать Россию от Балтийского и Черного морей».
Сэр Бернард Пейрс писал: «Неудивительно, что эта война является для России религиозной войной». Война дала надежду неким чудом осуществить все дорогие мечты, одним ударом предотвратить всю прежнюю работу Германии в деле реализации задачи доминирования в России». Русское правительство, начиная в октябре 1914 г. работу по ликвидации поместий, принадлежащих лицам враждебных национальностей, указывало: «Война создает особо благоприятные условия для окончательного решения проблемы германского влияния в России» {107} . Барон Б. Нольде вспоминает: «Всеобщим принципом стало: „Свобода от германского ига!“ {108} Этот лозунг вскоре же стал очень популярным».
Военные и военно-морские лидеры Германии быстрее, чем их гражданские коллеги, пришли к выводу о практической невозможности победы в войне на истощение. 15 ноября 1914 г. начальник германского генерального штаба Фалькенгайн в продолжительной беседе с канцлером Бетман-Гольвегом обосновал следующие идеи: «До тех пор пока Россия, Франция и Британия держатся вместе, у нас нет возможности добиться достойного мира. Более вероятно, что мы медленно начнем терять силы. Следует исключить из борьбы либо Россию, либо Францию». Итак, войну против троих выиграть невозможно, а если так, то нужно сосредоточить усилия в одном направлении. Бетман-Гольвег полагал, что следует сконцентрироваться на России: «Ценой того, что мы остановим с Россией те же в своей основе границы и условия, которые существовали до войны, мы сможем позволить себе реализацию тех условий на Западе, которые кажутся нам необходимыми. Одновременно будет покончено с Тройственной Антантой» {109} . Ради сепаратного мира с Россией канцлер был готов отказаться от экспансионистской программы августа-сентября 1914 г.
Но в отличие от по-военному прямолинейного Фалькенгайна канцлер не мог попросту послать России мирные предложения — это могло иметь катастрофические последствия в самой Германии. Он вынужден был действовать осторожно и, помимо прочего, ждать сигналов из России. Пока таких сигналов не следовало. В целом, ориентация на сближение с Россией было ярким проявлением антибританских обертонов, и это сближало линию канцлера с линией военно-морского министра Тирпица. И пользовалась влиянием в меру популярности антибританских эмоций.
Эта мера имела свои пределы. Одним из наиболее влиятельных противников политики примирения с Россией стал «сильный человек» министерства иностранных дел Циммерман и все те, кто считал ожидание сепаратизма России пустой тратой времени. Да и сам канцлер Бетман-Гольвег увлекся идеей сепаратного мира лишь на время. Новые ожесточенные битвы и стоическое молчание Петрограда ослабляли релевантность курса на поворот России. В Берлине начались поиски новых стратегических замыслов, у Германии действительно не было роскоши сколь угодно долгого ожидания.
Рассматривались различные варианты. Лидер сионистского движения в Германии Макс Боденхаймер предлагал создать буферное многонациональное государство между Германией и Россией, управляемое немцами и евреями. Нужно сказать, что такой германо-еврейский союз против славян не получил поддержки германского руководства — полное отчуждение всех славян не входило в планы Берлина. Да и само сионистское движение, после того как осенью 1914 г. обнаружилось примерное равновесие противостоящих сил, объявило о своем нейтралитете. Обращение к подрывной деятельности стало видеться все более неизбежным.
В Прибалтике подрывная стратегия Германии значительно отличалась от германских подрывных усилии на украинском, транскавказском и еврейском (не говоря уже о Польше и Финляндии) направлении. Германия твердо полагалась на остзейских немцев, которым и предстояло реализовать миссию германизации Прибалтики. Литва абсолютно не рассматривалась как поле возбуждения местного национализма. В ней немцы видели уже готовую часть будущего Рейха. Больше внимания уделялось Курляндии, Лифляндии и Эстонии, но, прежде всего, с точки зрения нахождения способа консолидации местного населения под руководством остзейцев. Курляндия (как и Литва) виделась частью будущей Великой Германии.
