За Землю Русскую - Невский Александр Ярославич (мир книг .txt) 📗
На стороне Белы Даниил вмешался в дела и распри Средней Европы – спор из-за австрийского герцогства, дела чешские и моравские. В поход 1252 г. войско Даниила (вероятно, лучший полк, гвардия) было вооружено и обучено на татарский лад. «Немцы же, дивящиеся оружью татарскому, беша бо кони в личинах и в коярех кожаных и людье во ярыцех, и бе полков его светлость велика…».
Подчинением монгольскому влиянию Даниил приобщался к мировой силе монгольской экспансии – попадал как бы в русло исторического потока. Почти необозримые дипломатические перспективы открывались перед Даниилом в Восточной и Средней Европе. Он сам закрыл их перед собой своим неумением постигнуть значение исторического момента. Его подчинение монгольской силе не было продуманным и последовательным – это был лишь случайный ловкий ход политического оппортунизма.
Все политические и культурные симпатии, навыки и вкусы отталкивали Даниила от монгольской Азии. Среди своей снаряженной по татарскому образцу гвардии Даниил в упомянутом походе 1252 г. не изменил византийскому одеянию русских князей. «Сам же [Даниил] еха подле короля [угорского] по обычаю Руску, бе бо конь под ним дивлению подобен, и седло от злата жжена, и стрелы и сабля златом украшена и иными хитростями якоже дивитися, кожух же оловира [шелка] Грецкого и круживы златыми плоскими ошит и сапоги зеленаго хьеза [кожи] шиты золотом, немцем же зрящим много дивящимся».
Блестящему и честолюбивому князю должно было нравиться играть роль среди западных государей и рыцарей, вызывать восхищение и удивление в их среде. Тем более должна была ему казаться унизительной зависимость от диких – с его точки зрения – кочевников и варваров. Милостивое отношение Батыя было поэтому Даниилу оскорбительно и тяжело.
Эти чувства ярко отразил летописец: «О злее зла честь татарская: Даниилови Романовичу князю бывшу велику, обладавшу Русскою землею, Киевом и Володимером и Галичем… ныне седит на колену и холопом называется… О злая честь Татарская – его отец бе царь в Русской земле, иже покори Половецкую землю и воева на иныя страны все».
Оскорбленное самолюбие Даниила заставило его искать новых путей, чтобы высвободиться из-под монгольской зависимости. Византийское царство было низвергнуто – оставался латинский Запад. Чтобы рассчитывать на помощь Запада – новый крестовый поход – нужно было обратиться к формальному главе Запада – папе. Даниил это и сделал: он вступил в переговоры с папой Иннокентием IV о соединении церквей.
Папа обещал различные льготы и милости; русскому духовенству разрешено служить на квасных просфорах; признан был законным брак Даниилова брата Василька на близкой родственнице; крестоносцам и духовным лицам запрещено приобретать имения в русских областях без позволения великого князя; самому великому князю обещан королевский титул. Наконец, посланы были (1253 и 1254 гг.) от папы всем государствам Средней и Восточной Европы призывы о крестовом походе против татар на помощь Даниилу.
Рассчитывая на помощь Запада, Даниил начал деятельно подготавливаться к борьбе с монголами: собирать войска и деньги, укреплять города, населять их, возвеличивать власть свою. В 1255 г. в городе Дрогичине Даниил короновался присланной ему от папы королевской короной. Даниилу нужна была, однако, не только корона, а прежде всего военная помощь. Помощь эта не приходила – призывы папы остались без последствий.
Тогда Даниил прервал с папой сношения. Между тем надвигалась гроза с Востока. Даниил увидел, что не в силах справиться с этой грозой – предотвратить начавшееся опустошение своей земли татарами. Ему пришлось уступить и бросить все свои мечты. По требованию приднепровского татарского баскака Куремсы Даниил приостановил все свои военные приготовления против татар и срыл укрепления волынских городов (1261).
Через несколько лет после того Даниил умер (1264). Вся «большая политика» его таким образом кончилась неудачей; он имел успех только в «малой политике» – борьбе с непосредственными соседями-литовцами, которых против него не поддерживали ни монголы, ни крестоносцы – латиняне. Даниил разменялся на повседневные политические мелочи и упустил из рук главные нити исторических событий.
Он выиграл несколько отдельных сражений, но проиграл самое главное – православную Россию. Результатом его политики были долгие века латинского рабства Юго-Западной Руси. Не прошло и ста лет после смерти Даниила, как вся его отчина – Галицко-Волынская земля – была расхватана соседями: уграми, поляками, литовцами. Латинское рабство в отдельных частях Руси не изжито было до наших дней – до начала мировой войны 1914 г., а ныне, кажется, возобновилось все в той же многострадальной Волынской земле с прежней тяжестью или даже тяжелее прежнего…
Полную противоположность деятельности Даниила Романовича представляет собой деятельность Александра Ярославича. С гораздо меньшими историческими данными Александр добился больших и несравненно более прочных политических результатов. Шумная и блестящая эпопея Даниила Галицкого прошла впустую. Глубокая и настойчивая политическая работа Александра Невского привела к великим следствиям.
Даниил имел в своем распоряжении исключительно благоприятные историко-географические силы – несравненный плацдарм в сердце Средней Европы. Используй Даниил с тыла поддержку монгольской силы, он достиг бы результатов совершенно непредвиденных и необыкновенных. Он мог бы прочно утвердить Русь и православие в Восточной и Средней Европе. Александр, наоборот, имел данные историко-географические из рук вон плохие.
Северо-западный угол Европейской России не открывал перед ним широких международных перспектив. Но если Александр мало мог приобрести, то он мог очень много – если не все – потерять. Он мог потерять не только «окна в Европу» – Новгород и Псков: речь шла о самом существовании Руси, ее культуры и самобытности, о срединном очаге этой культуры. Предстояло поддержать живую энергию русской культуры – православие – и обеспечить сохранность основного уже в то время источника этой энергии – родины русской народности.
Если бы латинский Запад разгромил Новгород, Псков, Тверь – могло бы оказаться, что остаток Северо-Восточной Руси был бы уже слишком слаб для самостоятельной жизни, мог бы вовсе раствориться в татарской стихии, а не ее претворить в себя (как это произошло затем в действительности).
Историческая задача, стоявшая перед Александром, была двояка: защитить границы Руси от нападений латинского Запада и укрепить национальное самосознание внутри границ. Для решения той и другой задачи нужно было отчетливо сознавать и глубоко чувствовать – инстинктом, нутром, так сказать, – исторический смысл своеобразия русской культуры – православие. Спасение православной веры и было основным камнем политической системы Александра.
Православие для него не на словах, а на деле было «столп и утверждение истины». Раз основа была неколебимая и прочная – Александр уже не боялся искать любых исторических союзников, чтобы эту основу утвердить. Глубоким и гениальным наследственным историческим чутьем Александр понял, что в его историческую эпоху основная опасность для православия и своеобразия русской культуры грозит с Запада, а не с Востока, от латинства, а не от монгольства.
Монгольство несло рабство телу, но не душе. Латинство грозило исказить самое душу. Латинство было воинствующей религиозной системой, стремившейся подчинить себе и по своему образцу переделать православную веру русского народа. Монгольство не было вовсе религиозной системой, а лишь культурно-политической. Оно несло с собой законы гражданско-политические (Чингисова яса), а не религиозно-церковные.
Мы привыкли ставить знак равенства между понятиями «татарин» и «мусульманин», но первоначальная монгольская волна отнюдь не была мусульманской. Лишь через сорок лет после битвы на Калке хан Золотой Орды Берке принял мусульманство (ок. 1260). Но сам Берке был лишь местной властью, областной, а не имперской. Он подчинялся великим ханам монгольским (своим двоюродным братьям): Менке, а после смерти этого последнего – знаменитому Кубилаю, мудрость и терпимость которого так прославляет Марко Поло.
