Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2 - фон Зенгер Харро (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Стратагема № 23. Дружить с дальним и воевать с ближним
Четыре иероглифа
Современное китайское чтение: Юань / цзяо / цзинь / гун
Перевод каждого иероглифа: дальний / дружить / ближний / воевать
Связный перевод: Дружить с дальним и воевать с ближним; временно подружитьсяь /вступить в союз с отдаленным врагом, чтобы вначале напасть на ближнего врага; дружить с дальними странами и воевать с соседними
Сущность: Окружение / обособление ближнего противника с тем, чтобы, обезвредив его, затем уничтожить отдаленного неприятеля. Разрыв / заключение мнимого союза с временным попутчиком. Стратагема дальней дружбы / стратагема дальнего союза, союза на уничтожение. Стратагема главенства
Выражение для стратагемы 23 уходит истоками в III век до н. э. В ту пору на китайской земле по сути было семь государств, среди которых выделялись три крупные державы: Цинь на западе, Чу на юге и Ци на востоке. Цинь «с мощной крепостью своей родной державы в качестве основы власти, с… воротами для лаза на восток и юг, с крепким централизованным управлением внутри и с храбрым, закаленным в боях войском значительно превосходило все прочие» (Отто Франке (Franke), Geschichte des chinesischen Reiches («История Китайского государства»), т. 1. Лейпциг, 1930, с. 192).
Но лишь благодаря своему стратагемному умению государство Цинь сумело разыграть все имевшиеся у него материальные козыри. Этот непреходящий умственный капитал властители Цинь сумели скопить, привечая у себя способных советников со всего Китая.
Политика Цинь состояла в том, чтобы помешать объединению своих противников, прежде всего Чу и Ци. И проводилась она довольно успешно. В ту пору невероятно быстро союзы сменялись ожесточенной борьбой. На политической арене преобладали союзы, названные китайцами «продольно-вертикальными и поперечно-горизонтальными [политическими связями]» («цзун-хэн»), т. е. союзы, заключавшиеся либо вдоль оси юг — север и охватывавшие Чу, Чжао, Вэй, Хань, Ци и Янь), либо поперек ее, по оси запад — восток и объединявшие государства Цинь, Чжао, Вэй, Хань и Ци. [327] В эту расстановку сил вмешался Фань Суй (ум. 225 до н. э.), сторонник поперечно-горизонтального союза.
23.1. Пятидесятилетний план по объединению Китая
После того, как Фань Суй, выходец из Вэй, по ложному навету попал под подозрение в княжестве Ци и чуть было не лишился жизни (см. 27.10), в 271 г. до н. э. он прибыл в царство Цинь (средняя часть нынешней провинции Шаньси и юго-восток нынешней провинции Ганьсу). «К этому времени циньский Чжао-сян-ван (306–251 гг. до н. э.) правил уже 36 лет, на юге циньцы захватили чуские Янь и Ин, и чуский Хуай-ван (правил 328–299 до н. э.) умер в безвестности в Цинь (см. 14.2), на востоке циньская армия нанесла поражение Ци. Циский Минь-ван (правил 323–284 гг. до н. э.) какое-то время именовался императором, затем отказался от этого титула. [Чжао Сян-ван] несколько раз ставил в тяжелое положение войска трех цзинь-ских княжеств. Он всячески препятствовал деятельности различных риторов и софистов, ни в чем не доверяя им.
Жан-хоу был младшим братом вдовствующей княгини Сю-ань-тайхоу, матери Чжао-вана… Когда Жан-хоу стал военачальником в Цинь, [он] решил, перейдя границы Хань и Вэй, напасть на циские Ган (на северо-востоке округа Нинъян в нынешней провинции Шаньдун) и Шоу (на юго-западе округа Дуннин в нынешней провинции Шаньдун), желая таким образом расширить свое владение в Тао (на северо-западе округа Фэйчэн в нынешней провинции Шаньдун).
Тогда Фань Суй направил вану послание, в котором говорилось: «Я слышал, что когда мудрый ван устанавливает принципы управления, то всех, кто имеет перед ним заслуги, он не может не наградить; проявивших способности он не может не назначить на должность; тем, кто проявляет рвение, [ван] определяет хорошее содержание; тем, у кого множество заслуг, — присваивает звания и оказывает почет; тех, кто в состоянии управлять большими массами людей, назначает на высокие должности. Поэтому тем, кто мало на что способен, не поручаются важные дела, способные же люди не должны скрываться и прятаться. Если вы, ван, посчитаете, что сказанное мною можно исполнить, [то я] хочу действовать, чтобы приносить пользу вашим делам; а если вы найдете, что сказанное мною вам не подходит, то оставлять меня здесь не имеет смысла. Недаром говорится: «Заурядный правитель награждает тех, кто ему нравится, и называет тех, кто ему нелюб; мудрый же правитель поступает не так. Его благоволение непременно распространяется на тех, кто имеет заслуги, а наказание обязательно падает на тех, кто имеет провинности»… Может быть, я глуп, и [мои слова] не доходят до сердца вана. Или же говоривший обо мне человек низок и не может быть использован. Если же [дело обстоит] не так, то я прошу вана предоставить мне возможность в свободную минуту ненадолго увидеться с вами. Если от моих слов не будет никакого толку, я готов подставить свою голову под топор [палача]». Циньский Чжао-ван был сильно обрадован этим посланием. Он призвал к себе Ван Цзи и послал специальный гостевой экипаж за Фань Суем.
Так Фань Суй был принят во дворце… Когда Чжао-ван вошел… он пригласил того подойти и извиняющимся голосом сказал: «Я давно уже хотел лично послушать ваши наставления, но столкнулся с неотложными делами… Я, к сожалению, не очень понятлив, но готов старательно принять наставления дорогого гостя». Фань Суй стал скромничать и отказываться…
Циньский Чжао-ван удалил всех приближенных, и в дворцовом зале никого не осталось. Опустившись на колени, он спросил гостя: «Каким образом вы, учитель, думаете наставлять меня?» Фань Суй в ответ: «Гм… гм…» Через некоторое время ван вновь спросил, опять же преклонив колени: «Как же вы, учитель, соблаговолите поучать меня?» Фань Суй [снова] ответил бормотанием. Так повторилось трижды (см. стратагему 16). Почтительно склонившись, циньский ван продолжал спрашивать: «Неужели вы, учитель, так и не удостоите меня своими наставлениями?» Фань Суй ответил: «[Я] не осмелюсь так поступить. Я слышал, что в прошлом, когда Люй Шан встретился с чжоуским Вэнь-ваном [иначе Цзи Чаном], он был простым рыбаком, промышлявшим на берегах Вэйхэ. Таким образом, они [сначала] были далеки друг от друга (см. 17.10). Потолковав с ваном, Люй Шан стал его наставником, и, когда они вместе вернулись [в столицу], их общение стало глубже. Так Вэнь-ван благодаря заслугам Люй Шана стал в конечном счете управлять всей Поднебесной. А ведь если бы Вэнь-ван отдалился от Люй Шана и не имел с ним глубоких бесед, то [правители] Чжоу не приобрели бы статуса Сынов Неба, Вэнь-ван и У-ван не смогли бы успешно завершить свои великие дела. Сейчас я здесь чужеземец и странник, далек от вана. Общаюсь с близкими вам людьми и, желая сделать полезной свою преданность, хочу представить вашему вниманию то, что имеет непосредственное отношение к вашим делам. [Но] я все еще не знаю истинных намерений вана. Вот почему я трижды не посмел ответить на вопросы вана. Сделал я это отнюдь не из страха. Я знаю, что тот, кто сегодня прямо выходит и говорит перед вами, завтра может быть казнен. Но я не смею прятаться. Если вы, Великий ван, поверите мне и будете действовать согласно моим советам, то [даже] смерть меня не напугает, даже изгнание меня не опечалит. Пусть я покроюсь коростой, как прокаженный, распущу волосы, как сумасшедший, — все равно мне не будет стыдно за свои советы. Даже пять мудрых императоров древности оказались смертны; три славных вана, хотя и были милосердными, тоже умерли; эта же судьба была у пяти гегемонов, несмотря на их достоинства… Ведь смерти человеку никак не избежать. И вот перед лицом неизбежности самое большое мое желание — постараться хоть немного помочь царству Цинь. Чего же мне бояться?.. Единственное мое опасение — это то, что после моей смерти в Поднебесной увидят, что, будучи до конца преданным своему делу, я умер, так и не открыв рот и не сделав ни шагу вперед; так и не смог ничем помочь Цинь. Для вас, ваше величество, наверху опасность представляет тайхоу (вдовствующая императрица), а внизу — коварство придворных. Вы живете в глубине дворцовых покоев, не вышли из-под опеки наставников, вас постоянно вводят в заблуждение, и нет никого, кто бы раскрыл эти козни. Самое страшное, что вам грозит, — это крушение храмов предков, самое малое — это то, что вы, правитель, окажетесь в одиночестве. Вот чего я опасаюсь. А о своем личном позоре или даже гибели я ничуть не беспокоюсь. Если я погибну, но Цинь будет успешно управляться, это будет означать, что моя смерть оказалась нужнее моей жизни».
