Охотский рейд комкора Вострецова (Разгром белогвардейской банды генерала Пепеляева) - Фетисов Анатолий Павлович (первая книга txt) 📗
По небу быстро плыли небольшие пушистые облака. «Индигирка, глубоко осев в воду, полным ходом возвращалась во Владивосток. На высокой мачте развевался ярко-красный флаг. Пленные сидели запертыми в трюмах. Укутанные в шинели (было холодно), они жались друг к другу. Пепеляев, прохаживаясь по палубе с Вострецовым, все еще недоумевал: „Удивительно! Как странно получилось… Генерал взят в плен кузнецом“. — „А по-моему, здесь нет ничего особенного, — отвечал, попыхивая неразлучной трубкой, Степан Сергеевич. — Как видите, простая военная хитрость и только“. — „Да, нелепая судьба… Вы отчаянный безумец, но — орел!“
А красные бойцы, расположившись на палубе, пели:
Погрузившись каждый в свои думы, победитель и побежденный вслушивались в плеск воды и шорох проплывающих мимо мелких льдин. Все было тихо и спокойно, все радовались предстоящей встрече с родным Владивостоком.
Но однажды произошло такое, что могло погубить блестяще завершенную операцию. „29 июня налег густой туман. В 17 часов легли на зюйд-вест 50°. В 19 часов 10 минут в твиндеке № 2 произошло два взрыва, один за другим. Силою взрыва люк № 2 подбросило на высоту переднего мостика и пробило палубу в каюте № 5 первого класса, где находился С. С. Вострецов, которого от сильного взрыва подбросило до потолка. После взрыва начался пожар, который был скоро прекращен“, [68]— писал в своем дневнике Н. Н. Азарьев.
На пароходе был большой запас пороха и снарядов, от которых он мог разлететься на части. К тому же суматохой пожара могли воспользоваться пленные пепеляевцы, которых было почти столько, сколько и конвоиров. Многие белые офицеры были столь отпетые головорезы и имели такие преступления за собой, что предпочли бы погибнуть в морской пучине, дабы не оказаться на скамье подсудимых. Собственно, причину взрыва на пароходе следственные органы окончательно не установили, может быть, то был трагический случай от неосторожного обращения с огнем и порохом кого-то из бойцов.
Однако все обошлось. Степан Сергеевич, несмотря на ушибы, спокойно руководил ликвидацией аварии. Большая заслуга в тушении пожара принадлежит командующему судами Азарьеву, капитану Скибину, да и всем морякам корабля, действовавшим решительно и умело. Особо отличился здесь молодой, но уже опытный боец Дмитрий Кузенский. Когда на судне начался пожар, то среди белогвардейцев, запертых в трюмах, началась ужасная паника. Они начали ломать запоры, чтобы вырваться на палубу. Часовым на посту № 2 и стоял в это время Д. Е. Кузенский. Мгновенно оценив ситуацию, он принял энергичные действия против взбунтовавшихся пепеляевцев: пришлось пустить в ход приклад винтовки, несколько раз для острастки выстрелить в воздух… Кругом бушевал огонь, мимо бежали люди в горящей одежде, но Дмитрий не только не оставил пост, но и без посторонней помощи сумел образумить пленных.
Когда пожар был ликвидирован, С. С. Вострецов перед строем лично благодарил отважного часового за мужество и решительные действия. А позже командующий представил Д. Е. Кузенского к награде золотыми именными часами [69].
В погожий солнечный день, 30 июня, „Индигирка“, изуродованная льдами и пожаром, вошла в бухту Золотой Рог и пришвартовалась у военного порта.
Больных и обожженных пожаром красноармейцев и моряков выносили с корабля на руках. Газета „Дальневосточный путь“ сообщала: „30 июня отряд тов. Вострецова возвратился во Владивосток. Встреча героев вылилась в бурную манифестацию рабочих Владивостока и воинских частей“.
Склоны владивостокских холмов, примыкающие к бухте, причалы были заполнены густыми толпами народа. Легкий ветерок, налетающий с моря, колышет многочисленные полотнища лозунгов и знамен. Среди встречающих — командарм Уборевич, комкор Фельдман, руководящие работники Приморского губкома РКП(б). По телеграфным проводам в Москву, Советскому правительству полетело краткое донесение: „30 июня пришла „Индигирка“. Охотск, Аян заняты, банды ликвидированы“ [70].
О героическом „ледовом“ походе писали флотская газета „Боевая вахта“, орган Приморского губкома РКП(б), газета „Красное знамя“, поместившая беседу с комиссаром П. М. Пшеничным, а также портреты С. С. Вострецова, П. М. Пшеничного и И. А. Чупрынина. Несколько статей об Охотско-Аянской экспедиции, а также автобиографию С. С. Вострецова опубликовала газета Дальбюро ЦК РКП(б) и Дальревкома „Дальневосточный путь“.
Приказом по 5-й Краснознаменной армии И. П. Уборевич объявил благодарность всему личному составу экспедиции за образцовое выполнение боевого задания. Многие красноармейцы и моряки получили ценные подарки и продолжительные отпуска, а тридцать наиболее отличившихся героев экспедиции были удостоены высшей правительственной награды — ордена боевого Красного Знамени.
В приказе № 147 Реввоенсовета СССР говорилось: „Утверждается присуждение… ордена Красного Знамени командующим 5-й Краснознаменной армией за отличия, показанные в боях против банд генерала Пепеляева в Охотско-Аянском крае в период… с 17 апреля по 17 июня 1923 г. экспедиционного отряда, состоящего в распоряжении командарма: 1-му помощнику командира экспедиционного отряда Погребову Борису Андреевичу, пом. командира экспедотряда Безродному Виктору Николаевичу, помощнику военного комиссара отряда Чупрынину Ивану, начальнику штаба отряда Верещагину Николаю, уполномоченному Приморского отдела ГПУ Иванову и его помощнику Болярскому; командирам батальонов: Иванову Дмитрию, Кузнецову Сергею; командирам взводов: Андрейсюку Игнатию и Серову Сергею; политруку хозяйственной команды Ефимову, помощнику командира взвода Лысакову Алексею; начальникам пулемета: Хворову Ивану и Кошелеву Кузьме; командирам отделений: Носкову Ивану и Лиханову Василию; старшим звена Анохову Тимофею и Боганцу Ильмусу, старшине Донских Алексею, наводчику пулемета Чайкину Антону; стрелкам: Учайкину Федору, Лямкину Кириллу, Шикову Захару, Еличеву Петру, Скрипнику Кириллу, Журавлеву Григорию, Зайцеву Максиму, Разумец Николаю, санитару Абакумову Константину“.
Позже за мужество и отвагу, проявленную во время экспедиции, орденом Красного Знамени были награждены военком Пшеничный, герой боя за Охотск Доценко, начальники гарнизонов Охотска и Аяна Котов и Подъячев, военный моряк Демин. Председатель Охотского уездного ревкома Евгений Сергеевич Нагорнов был награжден Реввоенсоветом именными часами. Впоследствии он удостоен орденов Красной Звезды и Красного Знамени. Причем многим участникам экспедиции ордена вручал лично Михаил Иванович Калинин, находившийся в то время в поездке по Дальнему Востоку. Нерчинский же полк был удостоен большой чести встречать „всероссийского старосту“ во Владивостоке в почетном карауле.
Сам Степан Сергеевич был в четвертый раз удостоен ордена Красного Знамени [71]. Вскоре после получения четвертого ордена Вострецова направили в Москву на высшие академические курсы. Бывший уральский кузнец, перед которым склоняли свои знамена белогвардейские генералы, пошел учиться. Здесь в Москве его застало известие о смерти В. И. Ленина. Накануне похорон вместе с другими полководцами страны он стоял в карауле у гроба вождя. Едва сдерживая слезы, он вспоминал о том, как во время „ледового похода“ выполнил трудное задание Ленина — уничтожить последнее гнездо контрреволюции.
В те траурные для народа дни, в Чите, в январе 1924 года состоялся суд над 78 самыми злейшими врагами революции. Остальные пепеляевцы, попавшие в „дружину“ не по своей воле или под влиянием белой пропаганды, были отпущены. Процесс, продолжавшийся около 20 дней, полностью разоблачил лжедемократию „мужицкого генерала“ Пепеляева. Сам он на суде вынужден был признать: „Мне тяжела смерть идейная. Я долго и упорно боролся против Советской власти. Я глубоко верил, что борюсь за родину, за народ, а не иду против него. Теперь, к сожалению, слишком поздно. Сквозь тюремную решетку я увидел и понял, что я жестоко ошибался и что за нашей спиной и на нашей крови другие наживали деньги, а нас толкали в пропасть, куда и я докатился. Какой бы приговор мне не был вынесен, я буду считать его вполне заслуженным“ [72].
