На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Айрапетов Олег Рудольфович
Именно Япония была предпоследним пунктом кругосветного путешествия Наследника Цесаревича Великого Князя Николая Александровича в 1890–1891 гг. 23 октября(4 ноября) 1890 г. будущий император отправился из Гатчины в Австро-Венгрию. В Триесте его ждала русская эскадра. 28 октября(9 ноября) она отправилась в Пирей, оттуда в Суец и Бомбей. В Египте и Индии Николай встречался местными правителями и британскими властями, охотился, посещал достопримечательности {376}. Вслед за Индией последовали посещения Цейлона, Сингапура, Явы, Сиама и французского Индокитая, Китая и Японии {377}. Наследник должен был завершить путешествие во Владивостоке, присутствуя на церемонии начала строительства Транссибирской железнодорожной магистрали.
Русские броненосные фрегаты «Память Азова», «Владимир Мономах» и канонерская лодка «Запорожец», сопровождавшие Цесаревича, бросили якорь в Нагасаки. Здесь с 1866 г. стояла русская эскадра, сюда же был переведен морской лазарет (с 1858 по 1866 г. он находился в Хакодате) {378}. Русские офицеры чувствовали себя в Японии весьма комфортно. Никто не ожидал, что возможно будет нечто подобное «инциденту в Оцу». 29 апреля(11 мая) 1891 г. на прогулке на рикшах из Нагасаки в этот небольшой город, Наследник получил удар саблей по голове от японского полицейского. Сопровождавший Николая в этой поездке греческий наследный принц в последний момент успел ударить тростью руку покушавшегося, и в результате рана оказалась не смертельной. Сам террорист был сразу же сбит с ног толпой и рикшами {379}. Первой реакцией на покушение было глубокое удивление.
«Надо сказать, – писал 30 апреля(12 мая) 1891 г. капитан 1 ранга Ф. В. Дубасов, командовавший во время этого визита фрегатом «Владимир Мономах», – что наше общее доверие к японцам было так велико, так безгранично, что никому и в голову никогда не приходило, чтобы в близости с толпой, а тем более с самими блюстителями порядка, могла быть какая-нибудь опасность и таким же образом мы ездили всюду, где бывали в Японии (т. е. на рикшах. – А.О.)… здесь на Востоке, Япония, в особенности для нас русских, представляла большие ресурсы: мы были здесь больше, как у себя дома, мы получали все, что нам нужно, и материально, и, можно сказать, нравственно…, и, наконец, в случае войны с Китаем, Япония должна бы была быть нашей единственной союзницей и ее порта должны бы были служить нам базою действий» {380}.
После начала строительства Транссиба в Японии действительно стали с опаской смотреть на западного соседа {381}, однако инцидент в Оцу не оказал решительно никакого влияния на русско-японские отношения. Во-всяком случае, в русских официальных сообщениях о визите Наследника в Японию о нем даже не упомянули {382}. Сам будущий император 19(31) мая 1891 г. на торжественной церемонии во Владивостоке открыл строительство железной дороги {383}. На случившееся в Японии он смотрел исключительно как на дело рук фанатика-одиночки, и не изменил своего отношения к Стране Восходящего Солнца, которой он был очарован {384}. Что касается большой политики, то Александр III распорядился предать случившееся забвению. В инструкции новому посланнику в Токио М. А. Хитрово, данной осенью 1892 г., подчеркивалось как отсутствие «принципиальной противоположности интересов» между двумя странами, так и важность японских портов как стоянок для русских судов на Дальнем Востоке {385}. Впрочем, надолго удержаться в этих рамках ни Петербург, ни Токио не смогли.
Глава 4. Японо-китайская война. Смена партнеров и недругов
Особое место в японских планах занимала Корея, попытки оккупации которой предпринимались Токио в 1875, 1882 и 1884 гг. Как правило, они начинались восстаниями корейцев против иностранцев, и завершались введением китайских войск, умиротворявших Корею для того, чтобы лишить японцев повода к вторжению {386}. Каждый раз, начиная с договора 2 февраля 1876 г., Токио пытался навязать Сеулу договор о подданстве и свободе рук для подданных микадо на полуострове {387}. Последний кризис завершился двусторонним соглашением между Японией и Китаем, по которому оба государства обязались не вводить в Корею войска без взаимного предупреждения. На самом деле в стране по-прежнему хозяйничали китайские чиновники и их ставленники. Высокие налоги и коррупция привели к росту недовольства и уже в начале 1890-х гг. оно начало формироваться в анти-китайское движение на юге страны {388}. Посланник в Токио М. А. Хитрово 9(21) февраля 1894 г. докладывал в Петербург о том, что в подготовке беспорядков принимают участие японцы {389}. 26 февраля(10) марта о том же доложил и посланник в Пекине граф А. П. Кассини, правда, он считал, что волнения будут носить анти-японский характер {390}. Их последствия были совершенно очевидны для русского дипломата.
«Очевидно, – писал Кассини, – что возбуждение и беспорядки, совершающиеся в Корее, сильно тревожат Китайское правительство, которое более всего боится, чтобы беспорядки эти, приняв широкие размеры, не послужили предлогом для вмешательства третьей державы» {391}. Пекин готовился к интевенции, признавая за собой «исключительное право вмешательства». Эта позиция Китая создавала условия для весьма жесткой японской реакции. Посланник предупреждал: «…я сильно сомневаюсь, чтобы Япония, у которой в Корее есть весьма серьезные интересы и большое количество водворившихся там подданных, согласилась быть безучастным зрителем событий, непосредственно затрагивающих ее интересы и добровольно вверила их защиту китайскому правительству» {392}. В мае 1894 г. там началось восстание, и король Коджон обратился за помощью к Китаю. Видный китайский сановник Ли Хунчжан, фактически продолжавший исполнять функции вице-короля Кореи, приказал отправить туда китайские войска – первый их отряд составлял 1500 чел. {393}.
В ответ на действия Китая Токио немедленно отправил в Корею такое же количество солдат и сосредоточил у ее берегов свой флот. В конце июня численность японских солдат на полуострове продолжало неуклонно возрастать, значительно превысив число китайских войск. Восстание было уже подавлено, но теперь вполне реальным стало столкновение между силами, поодерживающими порядок, т. е. между оккупантами. 10(22) июня Ли Хунчжан обратился к Кассини с предложением о посредничестве в предлагаемых Пекином переговорах об одновременном выводе войск из Кореи {394}. В Петербурге решили действовать, ограничившись исключительно рекомендациями, но попытки Хитрово склонить японцев к принятию этой схемы не увенчались успехом. Сам он считал, что дело зашло слишком далеко, так как в Японии фактически началась мобилизация {395}. 25 июня(7 июля) 1894 г. русский посланник в Китае известил Н. К. Гирса: «Хитрово конфиденциально сообщил мне ответ японского правительства на наше представление в Токио. Из этого ответа усматриваю, что Япония вежливо, но решительно отклоняет наше представление» {396}.
